— Подожди, Гарри. Мне кажется, нам есть что обсудить.

— Да? — с готовностью обернулся тот. Если до этого у него оставались какие-то сомнения, то подчеркнуто ровный, по прежнему мягкий даже, тон Кингсли развеял их без остатка. Когда Министр считал, что его ручной Герой выделывается не по делу, он очень быстро переходил на повышенные тона.

— Присаживайся, — Кингсли решительно раздвинул пергаменты перед собой, подчеркивая, что все его срочные дела могут ждать столько, сколько нужно. — Ты задал по сути два разных вопроса. Отправлять Рона в одиночку неизвестно куда я не собирался. А вот «предположение», — кавычки вокруг этого слова прозвучали очень четко, — мистера Малфоя имеет под собой вполне весомые основания. Хотя бы потому, что слова мистера Малфоя так легко заставляют тебя сомневаться в намерениях старых боевых товарищей. Это довольно обидно для меня, не находишь?

— Да. Извините, Кингсли, я был не прав. Слишком испугался, чтобы рассуждать здраво! — Гарри покаянно склонил голову.

— Испугался? Чего именно, Гарри?

— Того, что вы правда хотели загнать туда одного Рона. Потому что, знаете, Герой-На-Пьедестале — это одно, и им Рон мог бы быть куда лучшим, чем я. Но Мальчиком-Который-Постоянно-Выживал-Несмотря-На-То-Что-Лез-Куда-Не-Надо вы его никак не сделаете, и моя дурная сила к нему не перейдет. Поэтому там, где я побарахтаюсь и выползу, Рон может… Я Драко сказал, что иду к вам сообщить, что вдовство Гермионы меня очень огорчит. Одно дело, если Рита снова макнет меня в навоз, а Рон станет новым Героем Света. Он заслужил это звание ничуть не меньше меня, я-то знаю это как никто, Кингсли. Но если для этого вы начнете толкать его во все темные дыры, какие есть в Англии, то я против.

— Ты против, — повторил Министр с нечитаемой интонацией.

— Да, я против. Привилегию лезть в темные дыры единолично я, надеюсь, все-таки заслужил и никому ее не отдам. Но освещать этот факт в прессе я никогда не рвался.

— Замалчивать очевидные вещи — это политика Волдеморта. Надеюсь ему не уподобиться.

— Я тоже надеюсь, что вы ему не уподобитесь, — слова упали неожиданно тяжело, тяжелее, чем Гарри планировал.

— Хорошо. Так чего ты хочешь, Гарри?

— Хочу, чтобы мой друг попадал в неприятности только по долгу службы или по случайности — настоящей случайности, от которой никто не застрахован, а не по воле… заинтересованных в нем сил. На самом деле вопрос в том, чего хотите вы, Кингсли. Меня-то до сегодняшнего дня все устраивало.

— И чего хочет мистер Малфой, не так ли? — вот теперь время словесных игр закончилось, Гарри понял это по изменившемуся тону Министра. Тон Люциуса Малфоя, когда он переходил от реверансов к делу, менялся один в один так же.

— Так, — Гарри согласно кивнул. — Потому что я не собираюсь игнорировать вообще ничьи интересы: ни свои, ни Рона, ни ваши, ни Драко. Я по-прежнему верю в счастье для всех и даром. Только мне может не хватить ума учесть всё, потому-то я и бегаю советоваться к умным людям: то к Драко, то вот к вам.

— Но к Драко чаще.

— В этом и есть проблема, верно?

— Одна из.

— Назовите все.

— Попробую. Впрочем, основную проблему совершенно верно сформулировал именно мистер Малфой. Британии нужен Герой, Гарри, Светлый Герой. Люди привыкли к образу Гарри Поттера — сперва младенца, победившего Волдеморта, потом — Избранного, который снова сможет победить темнейшего волшебника современности, потом к Поттеру-Герою, пошедшему на верную смерть ради благополучия других. Людям приятно знать, что если случится беда — есть тот, кто придет на помощь в самом безнадежном случае. Но последнее время помощь Героя почти всегда достается только… — Кингсли пощелкал пальцами, подбирая нейтральное слово, — только тем, против кого она требовалась раньше. Люди начинают подозревать, что сила Избранного больше не на их стороне.

— А проигравшая сторона, значит, не люди? — Гарри дернулся, с трудом подавив желание вскочить и долбануть кулаком по столу.

— Проигравшая сторона — это те, кого Избранный победил, — министр никак не отреагировал на его вспышку. — Это те, кого Избранный победит снова, если вдруг возникнет такая необходимость. Подавляющее большинство британских волшебников так или иначе сочувствовали именно светлой стороне, и им было бы спокойнее знать, что если вдруг история повторится и Волдеморт воскреснет в третий раз — у них у всех будет проверенный защитник. Ты лишаешь их этой веры, Гарри.

— Но Волдеморт не воскреснет. Почему бы не считать меня проверенным защитником для всех и от напасти любого цвета? Тогда никакого противоречия и не будет…

— Потому что «напасть любого цвета» — это абстракция. А Волдеморта и его приспешников все помнят очень хорошо. Когда у врага есть конкретное лицо — это всегда проще.

— Я не ищу простых путей.

— Это я уже давно заметил, — Кингсли позволил себе ехидный смешок. — А мне-то что прикажешь делать, герой? Привилегию лезть на самый безнадежный рожон лично я у тебя отбирать уж точно не планирую. Ты, может быть, знаешь, как щелчком пальцев убедить всех британских волшебников, что Гарри Поттер не переметнулся на сторону Темных, а просто помогает тем, кого считает пострадавшими? Потому что я — не знаю. Я и так делаю что могу, в рамках разумного, чтобы деление на победителей и побежденных перестало быть таким… радикальным. С Малфоем твоим вот работаю, хотя для моей лично репутации это постоянный риск. И именно чтобы сбалансировать все вот это, как принято говорить в кругах радикально-Светлых политиков, «соглашательство», мне на моей стороне поля нужна весомая светлая фигура, такая, знаешь, в цвете которой никто не усомнится. А эта фигура день ото дня вызывает все больше вопросов.

— Малфой почти слово в слово то же сказал.

Министр заинтересованно поднял бровь, но Гарри в ответ только пожал плечами и продолжил мысль:

— И вот я поражаюсь: если у вас интересы совпадают и вам обоим нужен мой светлый образ, чего ж вы не договоритесь друг с другом, как этого добиться? Дергаете меня в разные стороны, вместо того чтобы вместе решить, что я должен говорить и делать? Вот правда, шансов, что я все сделаю правильно, стало бы вдвое больше.

Выражение лица Кингсли остро напомнило Гермиону: «КАК этого можно не знать?!» Гарри стойко выдержал это взгляд и еще раз пожал плечами.

— Да, я простой и незамутненный, и да, Драко это тоже шокирует. Так объясните дураку, что не так?

— Понимаешь, Гарри, — вот теперь Шеклболт действительно заговорил с ним, как со слабоумным, чем опять-таки до смешного напомнил Малфоя. — Проблема в том, что я и мистер Малфой… каждый из нас хочет видеть Светлого Героя именно на своей стороне…

— А нет никакой «своей стороны», — перебил его Гарри. — Я очень стараюсь не делать того, что противоречит моей мечте о счастье для всех и даром, и ради вас с Драко не стал бы изменять этому принципу. Для всех, понимаете? К чьей бы стороне меня не причислили — для всех.

— Ради общего блага? — сощурился Кингсли.

— Э, нет! Ради общего блага всегда приходилось чем-то жертвовать. Или кем-то. А я говорю о счастье для всех и даром!

— Хорошие слова. Но ты ведь понимаешь, что так не бывает.

— Не-а! - Гарри весело мотнул головой и едва сдержался, чтобы не показать Министру Магии язык. — Не-а, не понимаю!

Пресс-конференция прошла благостно. Сперва Главный Аврор сжато отчитался об успешно проведенной спасательной операции, выразил благодарность всем участникам за быстрое реагирование и профессионализм. Потом глава Отдела ликвидации проклятий Фитцкопф разъяснил, что природу пространственной ловушки, в которую угодили четверо недавних школьников, еще предстоит изучать, но уже сейчас можно с уверенностью утверждать, что Нортвудский лес безопасен для посещения. За ним кратко выступил Шеклболт, в свою очередь похвалил работу Аврората и Мунго и отдельно отметил, что ситуация была более чем нештатная и прекрасно, что в Британии есть волшебники, готовые броситься в неизвестность на помощь попавшим в беду. За этими словами последовала трогательная сцена с появлением миссис Пилс, желавшей лично выразить благодарность спасителям сына, и сразу после объятий с нею Гарри и Рон были, наконец, торжественно отданы на растерзание журналистам.