Золотистый вздрогнул, как от удара и завалился на колени. Остальные направили на меня свое оружие, но я не боялся, мне было все равно. Я знал, стоит мне захотеть, и они все умрут.

– Нет, – прошипел ивр, с трудом поднимаясь на ноги. –Не трогать его, королева нам не простит его смерти. Она уничтожит весь наш род.

И золотистые испуганно отступили назад, они испугались, хоть и не меня, но это все равно добавило мне самоуважения.

– Я услышал тебя, древний, – прошипел золотистый. –И буду осторожен.

– Ты уже мертв, хоть и не знаешь об этом, – фыркнул я. – Мир справедлив, просто справедливость приходит не в то время и не в той форме, в которой мы ее ожидаем.

Эти слова были тоже не мои, но они мне понравились. Надо будет запомнить

Ивры повели меня обратно в ту же комнату, где меня уже раз принимала богомолиха. Народу там заметно поубавилось, вдоль стен стояла золотистая охрана, а рядом с королевой находились ее советники –два жука. Вроде и ничего не случилось, но я ощущал тревогу, которой был пропитан этот зал. Меня подвели к богомолихе, и она снова посмотрела на меня, испытывающим взором, проникая им до самой печенки или что там у меня вместо души.

– Мы нашли паучье яйцо, – произнесла она тем же грудным голосом, от которого у меня снова по телу побежали мурашки. – Почему ты не сказал?

– Что не сказал? –поинтересовался я, внезапно понимая, что жить мне осталось не так уж много. Глаза богомолихи заблестели, она наклонилась ко мне, ее жвала предостерегающе щелкнули прямо перед моим ухом. – И кому?

– Ты не сказал, что здесь есть пауки, и что ты их видел, – проговорила она глубоким вибрирующим голосом. – Мои подданные обнаружили паучье яйцо в верхнем доке, на нем остался твой запах, значит, ты трогал его, и, следовательно, знал, что оно там находится. Ты знаешь, что рой и арахниды не могу существовать рядом, между нами всегда война. Ты знал, но ничего не сказал.

– Но яйцо же пахнет не только мной, – проговорил я, пытаясь отодвинуться, только двигаться мне было некуда, прямо в позвоночник мне уткнулось оружие золотистого ивра, который мне до этого угрожал. Этот убьет, он готов к этому. – Раз яйцо нашлось в верхнем доке, то на нем должен остаться и запах ампов.

-Он есть, -согласилась королева, чуть отодвигаясь, и я задышал более свободно. – Но только снаружи, а тобой яйцо пахнет и внутри.

И что ответить? Правду? А она мне нужна? Говорить правду нужно только тогда, когда вранье становится бессмысленным. Это не я, а кто-то из писателей сказал, кто, увы, не помню.

-Ампы заставили меня добывать руду на этом яйце – маленьком шахтерском кораблике, – проговорил я. – Поэтому запах остался внутри. Сразу скажу, я был хорошим шахтером, может быть самым лучшим…

-Древний добывает руду для ампов? –богомолиха рассмеялась. – Такого еще не было никогда. Впрочем, всегда что-то происходит такое, чего не было раньше. Хорошо, я верю тебе, древний.

– Спасибо за доверие, – пробормотал я. –Я сказал правду.

– Но не всю, очень многое ты утаил, – ответила королева, отодвигая от меня свою голову с этими огромными фасточными глазами, которые понимали и видели все, что я пытался скрыть. – Я всегда ощущаю недосказанность. Ты проговорил лишь часть, причем ту, в которую я могу поверить. Дальше ты наверняка начнешь лгать. Ты же не скажешь мне, откуда у тебя взялосьэто яйцо?

– Ампы дали, – ответил я. – И сказали, чтобы я добывал на нем для них руду. Я это и делал.

– Опять сказал не всю правду, – богомолиха приподнялась и снова стала задумчиво рассматривать меня, мне в позвоночник больно упиралось оружие ивра, и, наверное, это стало той каплей, которая снова всколыхнула мрак во мне. –Мне, кажется, пора остановиться с расспросами.

– Пора, – ответил я, чувствуя, что опять говорю не свои слова. – Мне не вмешиваемся в ваши распри, ваша война – это глупость, которая вас когда-нибудь уничтожит. Но это ваша судьба и ваш путь.

– Я знаю это, – королева вздохнула, чуть повела коготком, и от моего позвоночника отодвинулось оружие. и из ее яйцевода выкатилось большое яйцо, оно было размером с нормальный холодильник. И как я его потащу? А еще интереснее, какая яичница из него получится, и где взять для него сковороду. – Вы неизменно в стороне, но я все равно исполню то, что решила сделать. Я дам тебе сопровождение. С этого мгновения ты никогда не будешь один. Это яйцо –мой дар тебе, в нем то, что будет всегда рядом и будет беречь тебя от многих проблем. А это… – Из ее яйцевода выкатилось еще одно яйцо. – Твоя женщина, которую я обещала тебе вернуть, с ней все будет в порядке и даже более чем. – Богомолиха улыбнулась. – Она станет лучше, чем была.

– Я не понимаю тебя, – я вздохнул, поняв, что с Викой что-то сделали, и что-то такое, что изменит ее. Вопрос – как мне к этому относиться, и правильно ли я понимаю это огромное насекомое. Что мы о них знаем? Да ничего… А богомолы всегда считались древним и мудрым видом насекомых, не у наших ученых – у предков. И это яйцо. Что в нем? Вика? Но тогда… тут все разумные мысли у меня в голове кончились, осталось только древний спор, кто появился раньше –яйцо или курица. Ответ я знал. – Но принимаю твое решение.

– Эти яйца отнесут на твой новый корабль, который я дарю тебе. Он мощнее, быстрее и более соответствует древнему, чем прежний. Это мои дары. – Богомолиха грустно щелкнула жвалами. – В ответ на твой черный дар. Я не сержусь на тебя, древний, и понимаю, в чем его смысл. Всегда должен быть враг, которого ты не можешь победить. Именно это дает силу рою и надежду на то, что и в будущем он будет также силен. Жаль, что мы оказались не готовы к твоему дару. Впрочем, поэтому, наверное, он нужен и был рою. Спасибо, древний.

– Да не за что, – пробормотал я. – Мне было нетрудно.

– Нетрудно, – королева рассмеялась. – За что я всегда любила вашу расу, так это за тонкий юмор, умеете вы все события представить в таком свете, что они перестают пугать и становятся забавными. Но это еще не все. Я хочу просить тебя, древний, чтобы ты побывал на одной странной планете. Почему-то, когда я думаю о ней, у меня начинает болеть сердце. Я хочу узнать причину этого. Мой звездолёт доставит туда тебя, а после мы с тобой обязательно встретимся, и ты мне расскажешь, что там рождается.

Это не доставит тебе большого труда. Тем более, что я понимаю, твой путь только начинается. Ты согласен?

Согласен ли я? Я задумался. А что мне делать на этой станции? Мне надоел космос, эта непонятная станция, мне хочется чего-то более понятно и простого –например, куска мяса, обжаренного на костре. Рядом лес. Ручей звенит прохладной и чистой водой. Вика рядом готовит наш обед, а я рублю шалаш…

– Хорошо, – кивнул я. –Я слетаю на интересующую тебя планету и узнаю, что там происходит.

– Вот и чудесно, – богомолиха поклонилась и щелкнула жвалами. – Прощай, древний. Я думаю, мы еще встретимся и не раз. И береги яйца, они сами откроются, когда придет время, не трогай их без нужды, они хрупкие и легко могут разбиться.

Меня развернули и повели вниз, а двое золотистых потащили яйца. Если честно, то я так и не понял, зачем они мне нужны. Как и не понял фразу, что яйцо – моя женщина. Что хотела этим сказать королева? Или так она решила посмеяться надо мной? Как и не понял фразу насчет моего черного дара. Я вообще не понимаю этих ивров, это какая-то совсем другая реальность, к которой я оказался совершенно не готов. Насекомые видят мир иначе, а если точнее, то они живут совсем в другом мире, чем мы. Каждый человек ищет смысл в своей жизни, а иврам не надо его искать, он им известен – смысл жизни в самом рое. Он останется после тебя, и чем мощнее и лучше он станет, тем правильнее ты исполнил свой долг. И в этом смысл твоей жизни – ты не важен, важен рой. И рой помнит тебя.

Рой это всегда память о тех, кто его создавал, делал его сильнее или наоборот слабее. Рой не забывает ничего. Я думаю, он запомнит меня Максима Глотова, хоть и будет меня знать под дурацким именем – «Древний». Какой я древний? Я молод и точно не происхожу из древнего рода. Но паучиха назвала меня древним, и ивры так меня называют. С кем они меня перепутали? Я оглянулся и увидел, как королева, шурша своим яйцекладом вышла через другой ход. И комната опустела, еще минуту назад здесь кипела жизнь, бурлили страсти и страх, и снова тишина и пустота. Интересно, сколько всего помнит эта станция? И помнит ли он настоящего древнего, а не меня.