– Прости, – прошептала Дара. –Я так обрадовалась, что ты живой, что даже не подумала, что тебе больно. Где тебе больно?

– Ты, лохудра, отстань от моего мужчины! – Вика сунула мне в руки фляжку, наполненную водой, оказывается, и такое у нас в рюкзаке есть. Вода была прохладной, но абсолютно безвкусной, так что жажды она не утолила. – А вот тебе, милый мой, любезный мой, кусок свежего хорошо прожаренного мяса. Мясо мне понравилось, я съел пару кусков и понял, что если постараюсь, то смогу встать. Вокруг меня была все та же поляна, только имелась небольшая разница, треть от нее занимала огромная мертвая туша. Я подошел к ней и понял, что такого зверя завалить не мог без очень большой удачи. Медведь даже лежа был выше меня в полтора раза, такая зверюга меньше трех тонн точно не весит, даже по меркам этой планеты с пониженной гравитацией. И как я его убил? Я обошел вокруг и увидел в спине торчащую рукоятку своего меча, оружие вытащил легко, все два метра острозаточенной стали. Точно повезло, попал прямо в сердце, и хорошо, что падал сверху, никаким другим способом этого добиться бы мне не удалось, даже с таким великолепным оружием.

Дуракам везет. Да только мы отошли от корабля всего на километр, а идти еще триста. И если на первом километре уже случилось с нами столько приключений, то что будет дальше? И будет ли мне, дураку, так же везти? Фортуна барышня капризная, только что была с тобой, и вон она уже с другим.

– Макс, что с тобой, – Вика подскочила ко мне. –Ты побледнел.

А я стал оседать на землю, что-то плоховато мне стало. То ли мяса пережрал, то ли внутренние органы отбиты, то ли что-то со мной не так…

 Вы знаете, чем черный цвет отличается от других? Он выделяется тем, что впитывает в себя солнечные лучи и не отражает ничего. Чем хороша темнота, она вбирает в себя свет, и из нее не выходит ничего. Мрак — основа всего, подложка. Черный – самый главный цвет мира, на нем можно нарисовать все, что угодно — вот что я неожиданно понял. Тьма –основа основ, все начинается с нее. Сначала во вселенной была только темнота, а потом пришел электрик, включил взрыватель и задумчиво произнес –да будет так! А так или не так, перетакивать не станем.

А еще мир полон разных энергий: синих, желтых, зеленых, серебристых, смешанных цветов, названий которых человечество еще не придумало. Вселенная – нарисована множеством энергий на мраке. Это то, чего не понимает человечество, когда строит свои теории. Менделеев и наши предки понимали, что первое, что создал бог — это эфир, основу будущего мира, и с него надо начинать наше понимание мира.

А потом кто-то убрал из таблицы Менделеева нулевой элемент, объявил эфир глупостью и предрассудком, и человечество заблудилось, потеряло главный смысл и понимание того, что первым всегда создается основа. Первым создается холст, а для того, чтобы появился свет нужна ночь, а для того, чтобы появился цвет нужна чернота. Вот такие мысли у меня родились, когда я снова медленно умирал.

Хотя… на самом деле я не умирал, а возрождался заново, мрак внутри меня строил ту основу, которая позволит мне дальше жить. Нет, он не питал ко мне никаких чувств, у темноты нет эмоций, он просто создавал новый мир, пока только во мне, надеясь на то, что я начну создавать его дальше вокруг себя. Так было всегда, сначала в перенасыщенный раствор кладут то, что станет основой будущего кристалла, а потом все начинает происходить вокруг него. Я не катализатор дерьма, я та основа, на которой будет появляться новый мир.

Хоть и катализатор дерьма — это тоже правильное понятие, для старого мира все новое это дерьмо, это то, что его разрушит, и даже если новый мир станет лучше старого, все равно изменение будет болезненным и непростым. Древнее пожелание врагу китайцев гласит — да чтоб ты жил во времена перемен!!! По-моему, это правильно. Нет ничего хорошего в том, чтобы попасть между двумя жерновами, между тяжким прошлым и новым непонятным будущим, расплющит так, что жить не захочешь, во все, что ты верил, будет разрушено, а все, чем ты жил уничтожено. Перемены все помнут и разрушат. Вот почему во все времена все расы и разумные существа во вселенной боялись и уважали древних, потому что после того, как они приходили, мир менялся безвозвратно. И как бы тебе не нравилось твое прошлое и настоящее, оно больше не вернется никогда, как бы ты не старался и этого не хотел.

Я не хотел, но кто меня спрашивал? Меня плющило и ломало, мое тело то наполнялось жаром, то холодело, сердце то суматошно билось, то замирало и каждый удар становился событием вселенского масштаба. Но все когда-то кончается, кончилось и это. Я открыл глаза и посмотрел на багровое светило, которое выползало из-за ветвей. Однако я все еще на чужой планете, и мне хоть и хреново, но надо идти дальше, искать этот чертов артефакт.

— Очнулся? —Вика смотрела на меня усталым, ничего не выражающим

взглядом. — Я думала, ты умрешь. Но ты опять каким-то непонятным образом выжил, видимо, Дашка права, тот, в кого вселился древний, тот не умирает. Есть хочешь?

– И кушать, и пить, – я улыбнулся, сморщенными от жажды губами. – У меня есть ощущение, что я прожил последние два часа в пустыне, где было жарко, ветрено и гадко.

– Ты прожил эти два часа вместе с нами, — улыбнулась Дара. — И здесь нет пустыни, тут лес, а в нем прохладно, тепло и влажно.

Капитан очевидность. Решил промолчать, потому что понимал, девочка хотела мне помочь разобраться в происходящем, как сумела. Кстати, вполне понятно объяснила, лес и влажно, только почему я пить хочу, словно вышел из пустыни. Вика подала мне фляжку, в руку сунула кусок горячего жареного мяса, я приподнялся на локтях, прислонился к стволу дерева и начал завтракать, задумчиво разглядывая медвежью тушу, кучу насекомых, мелких зверьков и еще каких-то тварей на ней. Завтрак был не только у меня, если все, кто тут прописан, а коллектив, похоже, здесь большой. Кстати, от змеи остался только белый хребет с ребрами, за то время, что я был в отключке сожрали все. Шустро тут работают ассенизаторы, оглянуться не успеешь и от медведя останется только воспоминание. Вот тут и задумаешься, кто по-настоящему стоит на вершине пищевой пирамиды, кто жрет и хищников и травоядных, и птиц, и кому за это никогда ничего за это не бывает. Правильный ответ – насекомые. Вот кто тебя проводит в твой последний с чавканьем и гиканьем. Вот кто с твоего скелета сожрет последнюю плоть и пробурчит полным желудком: какой хороший был человек, жаль, что недолго пожил и веса мало набрал.

– Что дальше, командир? –спросила Вика, садясь со мной рядом. –Какие будут указания? Что будем делать? Если пойдем дальше, то когда? Ты только не умирай так часто, а то я волнуюсь и очень переживаю за тебя. Хорошо?

– Постараюсь, – ответил я, безмятежно глядя в небо. Однако утро, и время уходит безвозвратно. Надо идти. – Так, девочки, пять минут на сборы и уходим из этого чудесного места, предлагаю вам оправиться, сходить в туалет, причем обязательно вдвоем, пока одна делает свои дела, вторая контролирует, чтобы никто на нее не напал, во фляжки налить воду вон из той лужи, набрать мяса с собой для обеденного перерыва. Вопросы?

– Вопросов нет, – ответила Вика и шутливо приложила руку к голове. – Мы готовы, мой генерал. Мясо набрала, воды пока хватит, фляжки полные, оправиться –оправились. А вы, мой генерал, вам того-сего не надо?

-Мне? –я задумался. Да вроде пустой, непонятно, правда, почему, но я не девочка, могу если что и на ходу, мы мужики народ простой, нам садиться не надо. – чтобы ты знала, женщина, генералы в туалет не ходють, потому как они над нами богом поставлены за грехи наши, следовательно -ангелы. Так что, грешницы, попы в руки и вперед шевелите булками. А куда нам ножками топать, пусть Дара скажет.

– Нам туда, – Дашка показала рукой в сторону и заглянула мне в глаза. Безмятежный такой взгляд желтых глаз с прозрачными веками, так и тянет от нее смертью, причем мгновенной и страшной.