– Люси, дорогая, я заметила, что ты стесняешься Джорджа… то есть лорда Нортбрука. Есть ли какая-то причина такой застенчивости? Неужели он…

Изабел попыталась найти нужное слово. Джордж никогда не проявлял неуважения к леди, но мог быть, как сам сказал о собаках, очень.

– О нет! Его светлость всегда очень приветлив, – заверила Люси. – Надеюсь, я не опозорила вас. Только я не ожидала увидеть здесь джентльмена и, боюсь, очень неуклюже присела.

– Не стоит его пугаться. А может, ты думаешь о нем как о возможном женихе? Я бы тебе не советовала.

– Мне бы никогда в голову не пришло метить так высоко, – заверила Люси, упрямо выдвинув подбородок.

– Дело не в этом, – покачала головой Изабел, хотя подопечная права: Джордж скорее всего женится на ровне, девушке такого же благородного происхождения, как он сам. – Он неплохой человек, но его привычки таковы, что я бы не пожелала тебе подобного мужа.

Люси смущенно потупилась, поэтому Изабел поспешно сменила тему.

– Шумные псы герцога подали мне идею. Интересно, можно ли научить собак не лаять по любому поводу? Мы, конечно, предполагали, что придется смириться с постоянным лаем Бринли, но, возможно, это необязательно.

Люси нахмурилась и задумчиво заметила:

– Бринли такой хороший песик, но действительно лает на всех. Попытаюсь его отучить. Как по-вашему, мясо – хорошее поощрение для пса?

Изабел вспомнила жалобы Джорджа на то, что Гог и Магог не реагируют ни на подкуп, ни на телячью печенку, и предложила:

– Может лучше, кексы? Я больше всего люблю кексы. А вдруг и Бринли тоже?

Люси обожала непоседливого шумного песика, потому и взяла на себя задачу найти способ угомонить его.

Конечно, Изабел не собиралась дрессировать Гога и Магога, но если сумеет скормить им кекс со снотворным…

Экипаж остановился перед домом на Ломбард-стрит. Изабел втайне поражалась, как быстро изменилась ее жизнь. Несколько месяцев после смерти Эндрю она пребывала в унынии, но, узнав его тайну, завела любовника и обзавелась собственной тайной. Должно быть, за последний год она, сама того не понимая, стала другой. Теперь дом мужа ей не подходил, кольцо на пальце сильно давило, и еще она задумала вломиться в дом герцога и одурманить его любимых псов.

Пока был жив, Эндрю твердой рукой управлял женой, каким-то образом также определял ее существование и непосредственно после своей смерти, но вот наконец она стала совсем другой и ей это очень нравилось.

Лакей помог выйти из экипажа Люси, потом протянул руку Изабел. Несмотря на то что ехать она буквально только что никуда не планировала, решение пришло быстро:

– Нет, Дуглас, спасибо. Мне нужно еще съездить по делам.

Она окликнула кучера и велела везти ее на Боу-стрит.

Дверь экипажа с громким щелчком закрылась. Изабел выглянула в окно и увидела бледное, удивленное лицо Люси, но экипаж уже набирал ход. Она выхватила из ридикюля карандаш и записную книжку и принялась делать заметки, а закончив, когда экипаж остановился перед зданием суда, убрала обратно и, поколебавшись, стянула с пальца кольцо и отправила следом.

И вовсе не потому, что сейчас увидит Каллума Дженкса, а потому, что вдруг ощутила: кольцу больше не место на ее пальце.

– Я закрыл все дела, Фокс, – объявил Дженкс магистрату. – Вы сказали, что, если останется время, я мог бы продолжить расследовать дело Чаппла.

– Дженкс, нет!

– Я превосходно помню, сэр: вы сказали, что как только я…

– Мне не следовало этого говорить, – вздохнул Фокс, осторожно опускаясь в кресло (несмотря на вечный шум в помещении, он старался говорить тихо). – Больше никаких расследований, связанных с сэром Фредериком Чапплом. Это невозможно.

– Возможно, – отрезал Каллум. – Мне только нужно, чтобы вы дали «добро»…

– Нет, Дженкс, – повторил Фокс. – Сами знаете: если бы я мог, то дал бы другой ответ, – но нам еще повезло, что Чаппл не попросил извинений.

– Извинений? – рявкнул Дженкс. – За то, что ему вернули роскошную жизнь без всяких последствий?

– Он провел в тюрьме почти год, – мягко напомнил Фокс, перелистывая лежавшие перед ним документы. – А, так сегодня передо мной снова появится Джейни? Приятно видеть знакомое лицо. Хммм… хозяин магазина обвинил ее в том, что она обчистила его карманы. Надо бы вывести ее из игры.

– Обойдется предупреждением, – отмахнулся Дженкс.

Джейни была одной из лучших осведомительниц в городе. Количество разоблаченных преступников с лихвой возмещало пропадавшие время от времени из карманов бумажники.

– На этот раз я ее оштрафую. Последнее время мы слишком часто ее видим. Если она действительно залезла в чужой карман, у нее есть средства заплатить.

Фокс поднял глаза, оглядел толпу, стоявшую за перильным ограждением, которое отделяло скамью от остального зала. Комната была невелика, но, казалось, была заполнена руками, ногами и негодующими жестами, убогой одеждой и редко встречающимися яркими перьями на дамских шляпках. Здесь пахло мокрой шерстью и недавним дождем.

– Уверены, что закончили все дела?

– Поэтому половина этих людей находится здесь, – ответил Каллум. – Мелкие воришки, хулиганы, разбивавшие магазинные витрины на Джеймс-стрит, и еще один идиот, проводивший фальшивый аукцион. Но, сэр, вы же знаете, что это неправильно. Пусть баронет просидел год в тюрьме, но мой брат мертв! Сэр Фредерик просто переложил ответственность за собственное преступление на мертвых сообщников.

Густые брови Фокса сошлись над огромным горбатым носом.

– Я никогда не спорил с вашим утверждением, но у нас нет ни улик, ни средств снова открыть дело. Вы это знаете.

Он потер ладонью глаза и вздохнул:

– Кстати, я совершенно уверен, что Анджелес жульничает в том игорном заведении на Грейт-Эрл-стрит, но получить какие-то доказательства, особенно в «Семи циферблатах»…

Пренебрежительно фыркнув, он нахлобучил на голову завитой пудреный парик и взялся за молоток.

Опять Анджелес. Этот человек повсюду, но его нельзя прижать, совсем как ветер или желтый туман, что крадется по тротуару в тихую лондонскую ночь.

Каллум коротко кивнул магистрату, принимая отказ. Фокс всегда старался соблюдать закон, но он всего лишь человек, а было немало таких, чьи голоса звучали громче, чьи связи были влиятельнее. Для подобных людей главное – скрыть правду и получить выгоду. Сэр Фредерик сумел заручиться их поддержкой и избежать наказания. Скорее всего он уже покинул Лондон, если вчера вышел из Ньюгейта.

Дженкса же как офицера полиции ждали новые дела. Бесконечный поток преступников и жертв. Все нуждались во внимании. Многим была необходима помощь, и некоторые из них запоминались, проникали в сердце и душу.

Оставив Фокса в покое, Каллум протиснулся сквозь дверцу в перильном ограждении, но дорогу ему тут же преградила тощая рыжая парочка.

– Как поживаешь, грозовая туча? – спросил Чарлз Бентон, коллега Дженкса. – Не получил желанного ответа от старого Фокси? Все еще грезишь о деле монетного двора?

– Оставь Каллума в покое, – приказала Кассандра, сестра-близнец Бентона, состроив гримасу. – Он любил брата. Хотя если старший Дженкс даже немного походил на тебя, то уж не знаю, чем вызвана эта любовь.

Каллум покачал головой. Эти двое вечно спорят, но при этом неразлучны. Бентоны были так похожи, что, казалось, сошли со страниц «Двенадцатой ночи». Да, Каллум читал Шекспира и мог сказать, что между братом и сестрой почти не было различий. Оба высокие, жилистые, с тяжеловатыми челюстями, хотя подбородок Касс смягчался ямочкой, а черты лица – широкой улыбкой.

– Все прекрасно, – солгал Каллум. – Меня это ничуть не беспокоит. Дело закрыто, а у меня и без него полно работы.

– Хорошо лжешь, но я вижу тебя насквозь. – Касс щелкнула его по носу. – Когда ты врешь, у тебя ноздри раздуваются, словно твои собственные слова воняют.

Каллум закрыл нос ладонью и попытался ответить негодующим взглядом, но рядом с Касс просто невозможно пребывать в плохом настроении. Она всегда, как теплое солнышко, подпитывается энергией суда и никогда не забывает деталей дела. Какая жалость, что она не может стать офицером! Наверняка была бы лучшей в команде Фокса, не исключая и самого Каллума.