Немая сцена длилась мгновение. Но Ким успел поймать взгляд Шона и оскалиться, уже привычно именно так приветствуя его. Он похудел и был уставшим, не выспавшимся. Отсутствие стряпни Шона и ночевка в отстойных хостелах дали о себе знать. Сомнительно, что Ким питался чем-то, кроме уличной еды все это время. Он откинул на пол сумку с Халком и опасливо покосился на Ричарда, который тут же направился к нему. Шон затаил дыхание, ожидая, что же будет.

— Выглядишь паршиво, — резюмировал Ричард, потянувшись, чтобы взять больную кисть Кима. Тот на кой-то черт снял с нее тугую повязку, и зрелище представилось жуткое: искалеченные, кривые пальцы, застывшие в полусогнутом состоянии, и изорванная, шитая-перешитая кожа с воспаленными шрамами. — Я так понимаю, пользоваться ты ей больше не планируешь?

— Просто еще не зажила до конца. Все нормально, — тихо отозвался Ким. Он не обращал внимания на манипуляции отца с рукой, явно ожидая от него слов и действий на другой счет.

— Да, вижу. А как заживет окончательно, станет полноценной садовой грабелькой. Можно будет грядки рыхлить, — не унимался Ричард, подняв кисть Кима и сделав ею несколько движений в воздухе, имитируя занятие садоводством. — Чувствительности ведь нет никакой, так?

Шон заметил, как осторожно и бережно Ричард на самом деле обращается с рукой Кима, хоть и говорит чушь и делает ерунду, но не сжимает, не дергает.

— Меня приволокли, чтобы поговорить о моей руке? — нервно спросил Ким. Он был бы рад не затрагивать остальные темы, но знал, все равно придется, и не хотел откладывать неприятный момент. На Шона он старался не смотреть, делая вид, что того вовсе не существует.

— Ну нет! Шон сказал, у тебя и с ногой полная хрень, — качнул головой Ричард, опуская взгляд и стараясь определить, который голеностоп был травмирован.

— Что еще сказал МакКензи? — резко рыкнул Ким. Было заметно, что скоро он сорвется и эмоции выплеснутся, но пока еще сдерживался. — Обсудим это, а не всякую ерунду!

— Не думаю, что сейчас подходящее время, чтобы разговаривать о светлых, бесконечных и сопливых чувствах МакКензи к тебе, — отмахнулся Ричард. Он потянул Кима в дом, дальше с порога, но тот упрямился и стоял как вкопанный, хмурясь и кусая губы. Шону было неимоверно жаль его, хотелось помочь, защитить от всех переживаний, но лучшее, что он мог сейчас сделать, это заткнуться в тряпочку и не мешать.

— Я не об этом говорю… Он ведь сказал и то, что я… — Ким затих, не договорив до конца. Ему, похоже, было очень жутко озвучить такое при родителях. Он потупил взгляд и принялся теребить край куртки здоровой рукой.

Ричард чуть склонил голову и заглянул сыну в глаза, словно пытался пробраться в его черепушку и прочесть мысли. Он продолжал легонько, успокаивающе поглаживать большим пальцем кисть Кима, но тот, разумеется, не мог этого чувствовать. Молчание прервал Чарльз, сердито фыркнув и отбросив от себя надоевшую ложку.

— Он всерьез считает, что нас очень трогает и расстраивает известие о том, что он — гамма, — сухо процедил он, обращаясь к Ричарду, но прожигая взглядом Кима. Шон поежился, чувствуя приближение самого неприятного. Ким вздрогнул, как от мелкого разряда тока, когда Чарльз произнес все это — и особенно последнее слово. Он интуитивно подался назад к двери, но Ричард не отпустил.

— Что ж, могу тебя поздравить, — едко бросил он Чарльзу. — Полюбуйся на венец своего воспитания!

— О! Это все благодаря тебе! — не остался в долгу омега. — Только потому, что ты все время был рядом с нами и каждую минуту заботился и защищал, как и положено альфе, — с каждым следующим словом его голос становился тверже, и металл в нем слышался отчетливее. — МакКензи тоже молодец, постарался со своей стороны, чтобы Ким мог чувствовать себя уверенно и спокойно.

— То есть, я и МакКензи подонки, а ты и наш сын-баран — молодцы?

— Да-да, именно так. Я и Ким — просто жертвы обстоятельств и истинности! — заявил Чарльз. Шон на секундочку поверил, будто не все у них так уж гладко, как кажется. Это дало ему надежду, что и он с Кимом сможет перебороть все случившееся и наладить общее будущее.

— Папа, — тихо позвал Ким, поднимая, но сразу же и отводя взгляд. Видимо, именно отец был тем, кто, по его мнению, больше всех должен разочароваться и объявить, что гамма ему не сын.

— Кими, какой же ты упрямый идиот!

Ричард притянул его к себе, но не обнял, а коснулся жесткой даже на вид черной щетиной лица Кима, потерся щекой о щеку и тихо заурчал. Шону показалось, он немедленно должен исчезнуть, потому что попросту не имеет права видеть это, слышать. Слишком все происходящее было интимно, близко, пропитано родительской нежностью и любовью. Ким расслабился и приник к отцу в ответ, тоже доверчиво заурчал, сперва тихо, несмело, но после все громче, пряча лицо на груди Ричарда и сжимая здоровой рукой рубашку на его спине.

========== 25. Если истинность причиняет боль… ==========

======== Двадцать пятая глава ========

========== Если истинность причиняет боль… ==========

Шон помнил, что еще два года назад, когда только познакомился с братьями Кима, сразу же мысленно прозвал Майки пиратом. Взбалмошный и неугомонный ребенок с громким, задорным смехом и борзоватой улыбкой. Он казался умнее своих сверстников, а главное, производил некое особое впечатление, которое Шон не мог объяснить. Словно внушал уверенность, что оставит свой след, будто родился не просто для того, чтобы быть, а для определенной цели, которую он уже осознал, а все остальные — нет. Шон не мог четко сформулировать свои мысли на этот счет, но теперь, увидев Майки снова, уверенности в этой мысли прибавилось. А заодно он стал еще больше похож на пирата. Ваня привез его с подбитым глазом и в черной бандане с белым черепом. Вся обстановка, сложившаяся в доме, не располагала к веселью, но Шон не мог сдержать улыбки, глядя на мальчишку.

— А я тебя помню, — прищурив больной глаз еще сильнее, тут же заявил Майки, бросив свой рюкзак у двери и обходя вокруг Шона. Он внимательно его осматривал и как-то странно улыбался.

— Это для меня большая честь, — пошутил Шон, потянувшись, чтобы потрепать Майки по голове, но тот отбил руку и зашипел, сморщив нос, почти как взрослый, злой и вспыльчивый омега. Да уж! Норова ему не занимать!

— За нежные прикосновения и объятия у нас в семье отвечает Дерек, — насмешливо проговорил Майк, кивнув в сторону среднего из детей Ронвудов. Тот стоял возле Чарльза, прижавшись к нему, и с опаской переводил взгляд с Шона на Кима и обратно. Шон не был уверен в том, сколько ему лет: десять или чуть больше, но уже сейчас было ясно, что он вырастет очень красивым и альфы будут бегать за ним толпами. Бедолаги.

— Кто подбил тебе глаз? — недовольно спросил Ричард, оглянувшись на Ваню, словно тот должен знать ответ. — Опять с кем-то подрался? Меня вызывают в школу?

— Нет, уже не вызывают, — прыснул Ваня, тоже медленно, но неотвратимо приближаясь к Чарльзу, который обещал его покормить и, вроде, сейчас настроен вполне мирно — он лениво перебирал длинные каштановые волосы Дерека и наблюдал за возмущениями Ричарда. — Учитель сказал, Майкла хотят исключить, потому что он — неуправляемый.

— А вот нечего мной управлять пытаться! — насупился Майкл.

— Эй! — Ричард сердито рыкнул и все же отступил от Кима, то и дело поглядывая на него, чтобы не сбежал. — Тебе шесть лет! Ты — четверть человека! Ты должен слушаться! Где это видано, чтобы омегу из начальной школы хотели выпереть?

— Я вырасту и стану альфой!

Шон усмехнулся тому, что своей мечты Майки не поменял. Хотя в свете последних новостей вряд ли родители Кима рады подобное слышать. Слишком много их детей так или иначе имеют проблемы с полом.

— Если ты не прекратишь бесить анатэ, то не вырастешь, — предупредил Ким.

— Почему у моего сына фингал и его же хотят выгнать из школы? — спокойно уточнил Чарльз, подталкивая Дерека к раковине, чтобы вымыл руки, и начиная сервировать стол для детей.