Но была и другая сторона монеты. Шон, как и Ронвуд, тщательно скрывал сексуальный подтекст. Он не хотел, чтобы Мел или родители узнали. И понимал в этом вопросе Кима. Они были совершенно невозможной, неподходящей парой, и позориться перед кем-то, оголяя их связь, — невыгодно для обоих. И в таком свете ясно — у них нет будущего. Истинность будет мучить их и с годами становиться только хуже. Их связь превратится в какой-то порок, грязь и измену тем, на ком оба женятся и с кем заведут семьи. Быть открыто вместе — невозможно. Ни их родные, ни близкое общество, ни они сами подобного не примут.

— Согласился бы, — наконец ответил на вопрос Кима Шон и заметил на его лице какое-то торжество и удовлетворение. Видимо, он сказал именно то, что Ронвуд хотел и предполагал услышать. Но на деле, это была не совсем правда. Шон не знал, как бы поступил, и радовался, что такой возможности пока нет и не приходится терзаться этим. — Еще я был бы не против, если бы кто-то придумал способ, чтобы сделать тебя из упрямого барана омегой.

— Не говори этого! — тут же зарычал Ким. Подобные разговоры были самыми опасными и всегда грозили серьезной ссорой. Ронвуд менялся, его спина каменела, а в поведении сквозило напряжение и нервозность. В глазах появлялся какой-то страх и отчаяние. Шону не нравилось видеть его таким: напуганным и словно бы загнанным.

— Прости. Я не буду, — уступил он, борясь с желанием похлопать Кима по плечу. Неподходящее время для прикосновений. — Так что с моей сумкой? Ты совсем обнаглел, Ронвуд.

— Я же говорил, не верну. Она теперь моя, считай, что подарил, — охотно поддержал постороннюю тему Ким, нагло улыбнувшись.

— Я думал, она будет у тебя вызывать плохие ассоциации, — намекнул Шон на то, что именно из-за пакости Кима они переспали в первый раз.

— Ох, не больше, чем ты, — хохотнул тот в ответ. — Вот уж от тебя меня передергивает не на шутку.

— Я заметил. Особенно в сцепке, — тихо хмыкнул Шон, тут же вскакивая, чтобы увернуться от подачи в челюсть.

Ким решил преследовать его, и скоро они уже катались по газону перед домом, стремясь накормить друг друга травой или придушить. Это была одна из тех драк, когда вместо рыка слышался гогот и комментарии вроде:

— Давай, МакКензи, из тебя выйдет отличная газонокосилка! Жри траву!

— Я вообще-то заплатил за этот газон и против, чтобы всякие бараны его ели, — раздался холодный голос Чарльза.

Ким хохотал, скатившись с Шона и раскинув руки в разные стороны. А сам Шон старался сдерживать смех и не подавиться землей, снимая с языка травинки. У Чарльза был очень специфичный юмор, и без подготовки легко воспринимался как ненависть ко всем окружающим и агрессия.

— Зато мы не деремся, — сказал Шон, подняв глаза на Чарльза, который прислонился к стойке крыльца и прикуривал. В отличии от них, сопляков, анатэ Ронвуда курил или очень крепкие сигареты, или, как сейчас, самокрутки с марихуаной.

— Лучше бы подрались, чем портить мою идеальную лужайку, — заявил Чарльз. — Чего вы вообще у меня здесь ошиваетесь? Идите куда-нибудь гулять и не мозольте глаза.

— Мы ждем обед! — воскликнул Ронвуд. Шон уже изучил его бзики и знал, что лучшая еда по его мнению — мясо на все приемы пищи. А его, как, впрочем, и любое другое блюдо, Чарльз готовил божественно.

— Так идите обедать, а потом убирайтесь.

Шон втянул сладкий душок марихуаны, проходя мимо Чарльза, но едва увернулся от подзатыльника за это. Все Ронвуды максимально скоры на расправу и с большим удовольствием распускали руки. Как если была фразочка: «В любой непонятной ситуации — ложись спать». То у них она звучала иначе: «В любой непонятной ситуации — дерись».

На кухне, кроме ароматно пахнущего обеда, их ждали еще и младшие братья Кима. И если Дерек — средний, был вполне адекватным ребенком со всеми характерными для омежек особенностями и причудами, то Майки — младший — сущее исчадие ада. Довольно долго Шон был уверен, что он альфа, и крайне удивился, когда узнал, что омега. Самым безобидным и ласковым прозвищем для него было — электровеник. Но чаще Шон называл его пиратом. Вот и сейчас: вместо того, чтобы спокойно есть, он залез на стол и отбирал что-то у Дерека, перевернув их тарелки.

— Когда анатэ увидит этот беспорядок, вы оба умрете, — со смешком заявил Ким, перешагивая через разбитый соусник и не планируя спасать братьев.

— Он казал, я не похоз на папу! — пожаловался Майки, отвесив Дереку леща. Шон подумал, что если бы Винс так сделал, он оторвал бы ему руку. А Ди только сильнее расстраивался и готов был заплакать.

— Потому что ты похож на тасманского дьявола! Майкл! — рыкнул Шон, снимая мальчишку со стола. — Зачем ты обижаешь брата?

— Сейчас и ты полутись! — еще по-детски не выговаривая слова, но при этом совершенно серьезно пригрозил мелкий. Ему было всего-то четыре года. Эдакая агрессивная белка, уверенная, что сильнее всех.

— Да что ты? Вот я позову Чарльза, и посмотрим, кто получит, — не остался в долгу Шон.

Но такая угроза подействовала только на Дерека. Он поднялся, шмыгая носом, и стал собирать со стола разбросанную еду, с опаской поглядывая на дверь в кухню.

— Тлус! — победоносно завопил Майки и попытался пихнуть Дерека ногой, хотя все еще висел в руках Шона. — А я не боюсь атэ!

— Вот и зря, — со знанием дела хмыкнул Ким, навалив себе на тарелку побольше мясной заправки и для виду овощей. — Получишь по темечку «аргументом» и станет у меня на одного брата меньше.

— Каким еще «аргументом»? — не понял Шон, усаживая Майкла на стул и погрозив пальцем. Мальчишка хотел схватить его и укусить, но Шон вовремя убрал руку. Он повернулся к Дереку, чтобы помочь с уборкой, потому что ни Ким, ни тем более Майк не собирались этого делать.

— Помнишь, я говорил, что мои родители не ссорятся? — спросил Ким, усаживаясь за стол и хлопнув Майкла по руке, когда тот хотел кинуть картошкой в Шона. — Успокойся уже! — рыкнул он, заглянув брату в лицо. Тот поморщился, оскалился, но попытки безобразничать и дальше бросил, только сверкая синими глазами из-под черной кудрявой челки.

— Ну да, — кивнул Шон. Интересно, Киму надоело, что брат балуется, или он не позволил ему кинуть едой именно в истинного?

— Это благодаря тому, что у анатэ есть очень весомый аргумент.

— Что, один во всех вопросах? — удивился Шон. Вдвоем с Дереком они довольно быстро навели порядок, и теперь можно было урвать и себе что-то на обед.

— Да. Совершенно беспроигрышный.

Ким поднялся и открыл один из ящиков, вытащил из него большую чугунную сковороду. Это была не одна из тех модных тефалевых, со съемной ручкой и легких, как перышко. Глядя на эту старину не оставалось сомнения — ею можно убить. А после, видимо, на ней же и приготовить труп.

— Хочешь сказать… Чарльз может ударить ею твоего отца? — с сомнением уточнил Шон, и ужас, который он прежде испытывал при виде анатэ Ронвуда, стал понемногу к нему возвращаться.

— Я думаю, любого, кому не хватает остальных его аргументов в споре, — хмыкнул Ким.

— Ею же убить можно! — поразился Шон, взвесив сковороду на руке и приглядываясь, нет ли на стенках засохшей крови. Но нет! Чарльз слишком педантичный, чтобы в его доме оказалась хоть капелька грязи или пылинка. За исключением комнаты Кима, разумеется.

— Можно, — уверенно кивнул Ким. Шону немного в другом свете представилось исчезновение Ричарда. А вдруг?

— Домашнее насилие — залог счастливой семейной жизни, МакКензи, — с холодной насмешкой произнес Чарльз, который появился в кухне и одним взглядом заставил вернуть Кима его «аргумент» на положенное место.

Шон звучно сглотнул, зная, что в этот момент не только он сделал это, но и Ким с Дереком. Но не Майки, разумеется. Он-то на кухне был самым храбрым.

========== 12. Чрезмерное употребление алкоголя вредит вашей челюсти ==========

======== Двенадцатая глава ========

========== Чрезмерное употребление алкоголя вредит вашей челюсти ==========