— Погоди. Я думал, ты раньше делал задержку на выдохе, — присмотревшись к видео, заметил Шон.

— Ну, это когда я прыгаю один и не завишу от тебя.

Шон лукаво улыбнулся, глядя Ронвуду прямо в глаза. До него вдруг все дошло. А Ким наоборот нахмурился.

— Чего ты пялишь на меня, будто у тебя в башке загорелась лампочка, и ты резко постиг тайну вселенной, а я должен по одному твоему виду обо всем догадаться?

— Да потому что мы истинные! Мы пытаемся синхронизировать дыхание, а это неправильно. Твой выдох — мой вдох — вот так правильно.

Ким помолчал недолго, словно присматриваясь, как они дышат сейчас, а потом кивнул.

— Давай попробуем.

Поднимаясь на вышку, Шон понятия не имел, как же подстроить дыхание, сконцентрироваться на прыжке, да еще и толкнуться одновременно. Не бог весть какие действия, вот только на деле все было куда сложнее. Но раз могли Кэррол и Дворжак, значит, и они смогут!

На краю Шон закрыл глаза и постарался дышать в привычном ритме. Он был далеко от Ронвуда и не мог слышать его дыхание, но… словно чувствовал. На мгновение сбившись, сердце застучало вновь, в чуть ускоренном темпе. Необъяснимый для Шона феномен. Интересно, так у всех истинных или только у них с Кимом? Он не слышал команд Ронвуда и не был уверен, что тот вообще их произносил. Шон просто ощутил момент, когда должен прыгнуть. Он не открыл глаза, боясь упустить странную картинку, появившуюся в темноте: нечто совершенно абстрактное, переполненное яркими красками, лишь отдаленно напоминающее человеческий силуэт. Тот распался на тысячу брызг от удара о воду, и Шон поторопился вынырнуть, чтобы глотнуть воздуха — у него не вовремя перехватило дыхание.

Кажется, с Ронвудом происходило то же самое. Он вынырнул рядом, глубоко вдыхая и слегка растерянно оглядываясь по сторонам. Шон не понимал, что именно пошло не так. Или, может, наоборот? Все случилось, как должно было? Нужно проверить на записи. Он загреб воду руками и оказался совсем близко к Киму, а через секунду забыл о телефоне, который записывал видео. Их дыхание опять соединилось — на этот раз в поцелуе.

========== 11. Семейные ценности Ронвудов ==========

======== Одиннадцатая глава ========

========== Семейные ценности Ронвудов ==========

Если бы кто-то прежде сказал Шону, что он будет дружить и спать с Ронвудом, то получил бы за такое заявление в рожу. А теперь все происходило на самом деле и с каждым разом становилось проще и легче, словно очередной барьер между ними сперва давал трещину, потом появлялся пролом, а после он и вовсе рушился. Конечно, без ссор и драк не обходилось, у Ронвуда был слишком вздорный и горячий характер. Вопросы, которые не по нему, он предпочитал решать мордобоем, ни о каких дискуссиях слышать не желал. Но лед таял неумолимо и стремительно. Мелкими шагами Шон пробирался в зону комфорта истинного, захватывал его личное пространство.

Сперва ему жутко не нравилось вынужденное общение с приятелями Кима. Те, как на подбор, были засранцами и бесили своими выходками и поведением. Но, если посмотреть на это с другой стороны, — то Ронвуду они под стать. Мел вообще делал вид, что дружил с ними с рождения, и легко влился в компанию. Скоро и Шон заметил плюсы.

Например, Пирс Прайт и Ники Тейлор были истинными. Но сложно представить парочку, которая больше отличалась бы от них с Кимом. Они виделись Шону этакой ванильно-золотистой массой, совершенно друг от друга неотделимой, нежной и трепетной. То, как Пирс любил и сдувал пылинки со своего омеги, видно было невооруженным взглядом. А Ники, весь такой воздушный и волшебный, словно разрешал обожать себя, холить и лелеять. Попробуй проявить к Ронвуду чуть больше нежности, чем дозволено его какими-то там внутренними понятиями, и посещение травмпункта обеспечено.

Но если у сладкой парочки все просто, очевидно и ясно, то остальные четверо составляли нешуточную Санта-Барбару. Шон даже не сразу въехал в их тему, и они долго с Мелом за пивом пытались растолковать, кто с кем встречается, спит и в каких отношениях. Дело усложнялось еще и тем, что Дени — омега и Глен — бета, хоть внешне и не шибко походили друг на друга, были близнецами. И, если Шон ничего не путал, они оба сохли по одному альфе — Нильсону, а встречались с разными. В общем, полный кавардак.

Но сложнее всего Шон переносил Хамильтона. А видеть их взаимоотношения с Кимом — каждый раз как удар под дых. Ронвуд вовсе не собирался бросать омегу, нежничал с ним, целовал, перетащил жить к себе домой, всю весну охраняя от перевозбужденных во время гона самцов. Это поистине какое-то испытание на прочность, проверка, сколько Шон готов вытерпеть ради Кима и их общения. Очень часто он хотел забить, психануть, послать Ронвуда подальше, но он понимал — бесполезно. Только придумает себе новых проблем. Ким ему помашет ручкой, довольный, что избавился от истинного, и будет миловаться со своим рыжим. А сам Шон останется ни с чем.

— Тебя совесть не мучает? — Шон хмуро наблюдал за тем, как от парковки перед домом Ронвудов отъезжает машина Уилла. Он даже в быт их жизни влился, помогал с уборкой и готовкой, таскал младших братьев Кима по кружкам, забирал со школы. Словно они с Ронвудом по меньшей мере помолвлены, и Шон с содроганием сердца ждал, что у омеги и правда появится метка. Такая перспектива вызывала в нем бурю протеста, злобы и отчаяния.

— А должна? — Ким уселся на ступеньки перед домом рядом с ним и прикурил. Вопреки тайным мечтам Шона, он не становился похож на омегу. Приходилось довольствоваться тем, что по умолчанию Шон выше и крупнее. Но это пока у Ронвуда не было гона — вполне возможно, после его раздаст, и он превратится в такого же медведя, каким был на фотографиях его отец.

Вот уж еще одна парочка истинных, которые стоили друг друга — родители Кима. Шон видел их в семейном альбоме: гордые и выразительные лица, горящие взгляды, под высоким напряжением, на одной волне. На каждом снимке, где Ричард обнимал своего омегу, он делал это так, словно бросал вызов всем: попробуй, подойди, отними — убью. Везде, где Чарльз смотрел на него, это был взгляд, по которому становилось ясно — только фотограф мешает накинуться на альфу с жадным поцелуем. Все время чувствовалась едва сдерживаемая страсть.

Когда необъяснимый ужас при виде Чарльза прошел, то появилось нечто иное — искренняя жалость. Особенно, когда у анатэ Кима начиналась течка и он запирался в комнате, выпадая из существования. Отчего-то Шон интуитивно знал, как сильно он страдает без истинного. Вслух в доме Ронвудов было не принято обсуждать ни самого Ричарда, ни его отсутствие. Но напряжение звенело, стоило задеть эту струну, болезненно впивающуюся во всех членов семьи. Шон видел: никто из них не верит, что Ричард вернется, и только метка на шее Чарльза доказывала — он еще жив.

— Может, будем жить шведской семьей? — язвительно предложил Шон, крепко затягиваясь. — Ты, я и он. Расскажем ему все.

— Если ты собрался ебать мне мозги своей ревностью, то лучше вали домой, — сразу же сообразил, куда дует ветер, Ронвуд. Конечно, он знал, как Шон относится к сопернику, и насмехался над этим. — Я же не мешаю тебе встречаться с омегами.

— Я и не хочу никого, — отрезал Шон. И, как ни странно, это было правдой. Даже при условии, что он мог выбрать, и претендентов было немало, его мысли кружились рядом с Кимом, превращаясь в несбыточные мечты. Порой он пытался переключиться на другого. Но выходило не лучше, чем с Бруком.

— А я хочу, — пожал плечами Ронвуд. Это был не первый раз, когда они обсуждали Хамильтона, и потому Шону не грозило разбитое лицо. Пока он не начинал настаивать или приводить какие-то там доводы, которых Ким не любил. — Шон, слушай, мы с тобой… — он понизил голос и обернулся на входную дверь. — Я знаю, что мы не можем просто разбежаться. Но, признай, ты бы этого хотел. Например, были бы мы совершеннолетними и DTF — не таким дорогим. Разве ты не согласился бы порвать нашу связь?

Шон помолчал. Раньше он, даже не задумываясь, сказал бы, что сделал бы это. Но теперь, когда между ними почти все наладилось, они довольно много общались, спали друг с другом, уже не было той уверенности. Куда сильнее его тревожило неумолимое желание Кима отделаться от него. Что бы ни случалось между ними, какими бы хорошими ни были их отношения, он всегда хотел остановиться. Просто не мог, потому что Шон знал обо всем и не отставал. Их взаимоотношения развивались однобоко, Шон старался и делал что-то ради этого, а Ронвуд позволял происходить некоторым вещам и их последствиям, не сильно бунтуя.