— А ты как думал? Лео написал мне письмо, вот, — Курт чуть поколебался, но все же отдал скомканное послание. — В общем-то, я понимаю. Но Дина — нет. Ума не приложу, какого черта он прилетел сюда.

— Почему ты не отправил его домой? — Фрэнк поморщился, читая текст на ходу и автоматически перешагивая через ящики или разбросанные на полу контейнеры, бывшие когда-то отличными хранилищами для медицинских инструментов. Он ориентировался в здании так хорошо, что мог бы с завязанными глазами добраться в любую точку, ни разу не споткнувшись и не налетев на стену.

— Потому что… уже всем сказал о женихе и потому что не прочь иногда трахаться, — холодно ответил Курт. В последнем он был не уверен, но говорить об этом Фрэнку не собирался.

— Так ты вместо того, чтобы сказать: «ребята, смотрите, какой у меня для вас подарок», заберешь омегу себе, притом, что вы даже обручены понарошку?

Курт поморщился. Вообще-то, внутренние рамки не мешали ему поступить и так. Дин сам виноват! Разве кто-то принуждал лететь сюда? А теперь к прочим проблемам Курта добавится еще и защита омеги от парней. Проще отдать его им. И ребята порадуются, и ему меньше головной боли. Но черт побери! Он не хотел походить на шакалов, которые воспринимали омег неодушевленными предметами, годными только для удовольствия альф и рождения детей.

— Отъебись! Мой омега! — агрессивно рыкнул Курт, планируя на этом закончить обсуждение. У него не было слов и аргументов. К тому же, мысли неуклонно летели в сторону новостей о полковнике и желания спасти его. Дин не занимал сейчас так сильно. О нем и Лео он может подумать и позже.

Фрэнк только хмыкнул и вернул Курту письмо. Они были знакомы достаточно времени, чтобы изучить друг друга и знать, в какой момент нужно остановиться, чтобы не подраться.

В комнате пленника Курту в нос сразу же ударил резкий запах горелой плоти и мочи. Он окинул темное помещение взглядом. Нельзя отказать Фрэнку в том, что изобретательности у него целый вагон, да еще и явный талант к убеждению. Плоды службы в разведке США, где на официальном уровне запрещены пытки во время допросов. И по словам самого Фрэнка: «всем на это чуточку насрать».

Фрэнк рывком открыл деревянную створку на окне, пуская свет и позволяя Курту лучше осмотреться. Бедные ребята, которым здесь придется убирать! Они же от Фрэнка отпрыгивать будут и вздрагивать от звука его голоса. Курт не поморщился, приближаясь к скулящему от боли и страха пленнику и без капли жалости его рассматривая. Вообще-то, долг врача требовал оказать помощь: остановить кровь, облегчить страдания. Но Курт решил пользоваться медицинскими знаниями, но не этикой.

— Где полковник? — спросил он на языке шакала. Он увидел источник запаха гари — левая рука пленника. Точнее, то, что от нее осталось.

Пленник проговорил что-то смято и невнятно. Его слова лишь отдаленно напоминали название одного из населенных пунктов поблизости. Курт занервничал сильнее. Так близко и так нереально сложно. Пробраться в город шакалов почти невозможно. Все ребята Курта — белые и будут слишком выделяться на фоне местных. К тому же, нет никаких гарантий, что им назовут настоящее место и удастся войти и выйти целыми.

— Откуда знаешь?

— … мой… пленник…

Курт сомневался, понял ли шакала правильно. Тот лепетал долго, но он сумел разобрать лишь эти два слова. Может, Курт не разобрал контекст? Он покосился на Фрэнка.

— Да, он и мне так сказал, — кивнул тот. — А еще, что его зовут Мустафа ибн Абу Талиб.

— Ясно, — Курт поморщился. Надо же, какая удача, захватить в плен сына одного из главарей местных террористов. Но, с другой стороны, это могло обернуться для них настоящей бедой. Курт привык судить по себе. Если бы кто-то похитил его ребенка, Курт достал бы подонка из-под земли, не оставил камня на камне и убил бы с максимальной жестокостью. И это всего лишь он — американец, который отправил в черный список жалость, вину и сострадание. Что говорить о тех, кто родился и вырос вообще без таких понятий?

— Ты объяснишь, где он точно, скажешь, как мы можем туда проникнуть и вытащить его, — резко бросил он пленнику, намеренно задев стойку, к которой была прикреплена искалеченная рука. Тот оглушительно завопил и затараторил слова согласия и готовности.

Курт сомневался, что в этом будет толк. Уж наверное Талиб понимал — американцы захотят вернуть полковника. Но почему-то до сих пор его не убил. Почему? Он сдает информацию? Открывает врагам военные тайны? Или, может, Талиб ждет, чтобы предложить условия обмена? Курт покосился на пленника. Что ж, теперь у них есть кого поменять.

В коридоре Курт с удовольствием глотнул воздуха, свободного от вони в пыточной. В голове лихорадочно метались мысли, предположения, сомнения и планы.

— Ты спросил, полковника пытали?

— Да, первым же делом. Ублюдок храбрился, говорил, я в подметки не гожусь их палачам. Потом он, правда, изменил свое мнение.

Курт помрачнел и опять закурил. Последнее время вредная привычка переходила на новый уровень, он заметил, что может курить по три-четыре сигареты подряд, и все время оставалось чувство, что ему мало, нужно еще. Похоже, простой табак не действует, требуется что-то покрепче.

— Я знаю, дружище, — Фрэнк похлопал Курта по плечу. — Но он жив, и мы обязательно его спасем.

— Да, — Курт не был в этом уверен и давно запретил себе рассчитывать на лучшее. Всякий раз в такие моменты случался полный пиздец. Уж лучше как следует подготовиться к дерьму. Так и с Лео, например. Теперь Курт опять получил способность думать на темы более насущные. Дин Флетчер — отчаянный и наглый глупец, который уже настроил против себя Фрэнка и, похоже, на этом не уймется.

— Я схожу к Дину, а ты помойся что ли, выглядишь жутко.

Фрэнк со смешком отмахнулся и двинулся в сторону подземного перехода. Верхние этажи там обрушились, и остался только этот путь из одного крыла больницы в другое. И, как назло, именно здесь все было приспособлено для существования. А внешняя часть служила скорее местом тренировок и оборонительным пунктом.

Курт был погружен в раздумья и понятия не имел что скажет Дину. Наверное, нужно просто отвести его в комнату и предупредить, чтобы не ссорился с Фрэнком. И еще накормить чем-нибудь. А все остальное — потом, когда мысли устаканятся. Он вошел в гостиную, и Дин резко повернулся к нему лицом. В руках омеги был зажат пистолет и направлен точно в грудь Курту.

— Дин, он не стреляет, — устало усмехнулся Курт. И на что этот идиот только рассчитывает? И зачем угрожать оружием человеку, от которого зависит его собственное благополучие?

— Неужели? — Дин резко отвел дуло в сторону и вниз, продолжая сверлить Курта сердитым взглядом.

А через секунду раздался выстрел, звук битого стекла, и со стены за спиной Курта посыпалась старая штукатурка. Курт даже непроизвольно вздрогнул. Не от страха, а неожиданности. Он был абсолютно уверен — пистолет не выстрелит. Здесь лежали неисправные детали, которые техник все собирался наладить, но никак не доходили руки. Курт прищурился, рассматривая Дина уже совсем иначе. Он заметил, что омега держит оружие уверенно и смело, кисть не дрожала, каждый палец на своем месте. Он покосился туда, куда пришлась пуля — еще одной керамической чашкой меньше в их арсенале.

— Собираешься меня пристрелить? Это не очень разумно, — сказал Курт. Его голос звучал спокойно и твердо. Когда удивление отпустило, захотелось дать Дину по шее, но в мыслях не сформировалась точная формулировка, за что.

— Я не мальчик для битья, не шлюха и не тупая ромашка, — холодно отчеканил Дин. — У меня осталось семь патронов, и один из них я могу всадить в твою башку, а второй — в твоего друга. Но сначала прострелю ему коленную чашечку.

Курт вспомнил, что лепетал Дин, когда они только увиделись. Инструктор по стрельбе? Да, теперь он верил. Но приходилось ли омеге стрелять в живых людей? Это не так просто, требует определенной ломки морали и характера. Дин не похож на убийцу, уж больно чувствительный. Нет. Он не выстрелит в Курта. Но следует признать — силу и норов он продемонстрировал.