Хит прикрыл глаза, вспоминая.

– Гэбриэл сидел там, спиной ко мне, весь заваленный бумагами и картами, как будто искал, где бы меня закопать.

– Спиной к вам, говорите? – спросил Чендлер.

– Ну да.

– И у вас в руках был топор?

– Ну да…

– Почему вы не напали на него?

Хит замялся, как будто раньше ему это в голову не приходило.

– Мне просто хотелось убраться оттуда, сержант. К сожалению, он обернулся и заметил меня. Не знаю, кто из нас больше испугался. Я рванул к двери и побежал куда глаза глядят. А кругом – деревья, глушь, чтоб их…

– Вы же работаете на природе, разве нет? – заметил Чендлер.

– Только из-за денег. Я бы с большей радостью сидел где-нибудь в городе, в офисе с кондиционером. Увы, мозгами не вышел задницу протирать на конторской работе.

– Значит, вы побежали, а он – за вами? – спросил Чендлер, не давая подозреваемому увести разговор в другую сторону.

– Да. Натуральный стайер, хотя по виду и не скажешь. Мне, правда, удалось немного оторваться, а потом я выбежал к могилам.

– К могилам? – спросил Чендлер, изображая удивление.

– Ну да… по крайней мере, мне так показалось.

Последнее уточнение вызывало подозрения: как будто Хит пытался скрыть, что проболтался.

– Сколько их было?

– Шесть, кажется. Если учесть жару, как будто в аду оказался. – Хит вяло усмехнулся, но, видя, что Чендлер юмора не оценил, тут же посерьезнел. – Я побежал вверх по склону в надежде, что куда-нибудь он меня выведет, но там был обрыв. Тут Гэбриэл меня догнал и сбил с ног. – Он откашлялся. – Драки почти не помню, только то, что никто никому особо не зарядил. Мы боролись, катались и наконец свалились с обрыва. Ударившись о землю, я подумал, что умер: дышать нечем, руки-ноги не слушаются. Потом я, наверное, отключился. Пришел в себя, открываю глаза: вижу перед собой склон и не понимаю, где нахожусь.

– Сколько вы пробыли без сознания?

– Не знаю… Солнце еще было высоко, так что, думаю, всего пару часов.

– Хорошо, – кивнул Чендлер. – А где был Гэбриэл?

– Рядом валялся. Весь в ссадинах и синяках… Живой, мертвый – мне было плевать. Я бросил его и ушел.

Итак, ни один подозреваемый не пытался добить другого. Если кто-то из них и правда серийный убийца, он бы не стал упускать такой шанс. Напрашивается вывод: врет либо Хит, либо Гэбриэл.

– Несколько часов я плелся куда глаза глядят, пока не вышел на грунтовку, – продолжил Хит. – Она вывела меня к ферме. Мне показалось, что никого нет дома, поэтому я решил одолжить машину. Вдруг появляется этот хрен с ружьем. И вот я сижу здесь, треплюсь с вами, а тот псих разгуливает на свободе.

Чендлер решил раскрыть карты и посмотреть, как Хит отреагирует.

– Этот «псих» рассказал нам ровно то же самое: что вы похитили его и пытались убить.

Хит побледнел и недоверчиво замигал глазами.

– Вы его поймали?

– Да.

Хит помолчал.

– Он врет.

– Допустим. А зачем?

– Что значит «зачем»?

– Зачем Гэбриэлу врать?

Хит сполз на край сиденья; ножки стула заскрипели по полу.

– Я же сказал: он псих.

– Может, есть конкретная причина? Кто-нибудь, кто желает вам смерти, например? Или, наоборот, хочет подставить? У вас есть враги? Долги?

– Ни хрена у меня нет, – процедил Хит.

А вот это уже похоже на правду, подумал Чендлер. Мужчина сидел, весь сжавшись, точно напуганная кошка – того и гляди выпустит когти и вцепится.

– Он натуральный псих, уверяю… сержант… как вас там…

– «Сержанта» достаточно.

Подозреваемый совсем издергался, колени ходили туда-сюда, как поршни.

– Мне нечего больше сказать, сержант.

Чендлер кивнул. Все, что можно было выжать из этого кремня, он выжал. Теперь надо обдумать следующий шаг. Итак, слово одного неизвестного против слова другого – чему верить? И верить ли?

– Я могу идти? – спросил Хит.

– Куда?

– Куда угодно.

– На вашем месте я бы остался здесь. Все-таки за вами маньяк охотится.

Хит открыл было рот, однако не нашелся, как возразить.

Чендлер с Таней вышли из допросной. Лука от нечего делать нарезал круги между столами, будто хотел заплестись узлом.

– Ну как? – спросил он.

– Пока останется у нас, – ответил Чендлер.

Лука оживился, но первым заговорил Ник.

– Значит, это все-таки он? – донеслось из-за стойки регистратуры.

– Понятия не имею, – сказал Чендлер. – Их показания полностью совпадают.

– Но такого не бывает… – подал голос Лука.

– Представь себе, бывает, – вмешалась Таня. – Чуть ли не слово в слово.

– Что же мы ему предъявим? – поинтересовался Ник.

– Пока не знаю, – со вздохом сказал Чендлер и обратился к Тане: – Отведи его в камеру. И осторожнее с ним.

Это не пустые слова. Каждый сотрудник был Чендлеру как родной. Меньше всего ему хотелось оправдываться перед Саймоном, Эрролом и Кейти за то, что не уберег их маму. Или за Джима перед матерью-инвалидом. Только год назад похоронили Джимова отца: эмфизема – наследие работы в шахтах – все-таки одержала верх. Он храбро сражался с болезнью, как и на полях Второй мировой, и настоял, чтобы из похорон устроили праздник. Наказ выполнили в точности. Гуляли три дня, даже удивительно, что все остались живы.

С Ником и Лукой его связывало куда меньше. И все равно, пусть Лука порой действовал на нервы, Чендлер за него переживал. А к Нику, который перебрался сюда, на другой край страны, аж из Мельбурна, трудно было не испытывать отцовских чувств. Отчасти поэтому тоже сержант старался держать парня подальше от реальной работы, хотя и понимал, что птенца уже пора бы выпустить из гнезда.

– Закрой его в дальней камере. Я сейчас привезу Гэбриэла; не хочу, чтобы они видели друг друга. – Он посмотрел в глаза Луке, затем Тане. – И не делайте ничего, пока не убедитесь, что напарник вас прикроет. Будем исходить из того, что оба чрезвычайно опасны.

В городе было тихо – даже тише, чем обычно. Как будто маньяк под шумок вырезал всех жителей до единого, пока Чендлер допрашивал Хита. Стало еще жарче; температура неумолимо приближалась к точке кипения.

Проезжая мимо родительского дома, Чендлер подумал заскочить туда ненадолго и поговорить с Сарой. Наверное, бабушка снова попыталась отобрать у нее телефон. От этого девочка становилась невыносимой. Однако у Чендлера имелись дела посерьезнее, чем проводить воспитательную беседу с обиженной школьницей.

Джим по-прежнему сидел на своем посту, неподвижный, как минутная стрелка на городских часах. Несколько лет назад механизм забился песком, и ее заело, но в век цифровых технологий никто не обратил внимания. Увидев подъехавшего сержанта, Джим отошел от своей машины – темный и тощий, как обугленное молнией дерево.

– Объект на месте, – отрапортовал он, предвосхищая вопрос начальника. – Зачем вы хотите его забрать?

– Появились новые факты. Кое-что не сходится, – сказал Чендлер, направляясь к гостинице. У входа он остановился. – Точнее, даже не так, Джим. Все слишком гладко, и я должен понять почему.

Олли сидел за стойкой регистрации, углубившись в газету. Страница с результатами скачек была исчеркана стрелками и кружочками, о значении которых не догадывался никто, кроме него самого.

Появление полицейских стало для хозяина гостиницы неприятным сюрпризом.

– Зачем опять пожаловали? Знаете же, что мне не нравится, когда вы часто наведываетесь. Ладно раз, но два – это к неприятностям.

– Мы за вашим постояльцем.

– За каким еще постояльцем? – делано возмутился Олли. – У меня целая гостиница постояльцев, вот!

Он развернул перед Чендлером журнал регистрации. Чендлер оттолкнул его.

– Отведите нас к его номеру, – приказал он.

Ворча что-то себе под нос, Олли провел полицейских на верхний этаж к президентскому люксу.

Оттеснив хозяина, Чендлер прошептал Джиму:

– План такой: я предлагаю ему проехать со мной в участок, чтобы ответить на несколько вопросов. Если будет сопротивляться, скручиваешь его и тащишь к машине.