– Пойдём! Своей магией ты хотел оживить меня, но получил портал такой силы, что эта комната превратилась в сумеречную зону между мирами. Пойдём, Михаил, иначе моя душа обречена, гореть вечность, терзаемая адским огнём. Пойдём к нему и к твоему другу. Или ты не мужчина, мой дорогой муж?

– Я мужчина! – заплакал Максим Александрович, поднимаясь на дрожащих ногах, – у меня никого нет, кроме тебя, Аня! Никого. И чтобы быть с тобой, я спущусь и в адские просторы.

«Да он безумен!» – неожиданно понял Евгений Петрович, анализируя бегающий, суетливый взгляд бывшего хозяина квартиры, который ни на чём не мог задерживаться долго, – «и именно поэтому творил с телом жены отвратительные вещи, не в силах расстаться со своей земной привязанностью!».

Странная пара вышла прочь. Увлечённый историей, Евгений Петрович полетел вслед за Максимом и мертвячкой, вскоре оказавшись на небольшом пятачке общего тамбура между двумя квартирами. Дверь по соседству – зелёная, железная и массивная, была открыта настежь, зияя тёмным провалом коридора, застеленного бордовой дорожкой.

– Приветствую вас, хозяин! – прокаркала противная бабка, переползая через острый порог, отчего платье, зацепившись за металлический выступ, было сорвано с её тела, – они пришли!

– Кто… они? – выдохнул сам коридор, исказившись, будто под потоком текущей воды.

Евгению Петровичу показалось, что странная тень мелькнула в конце коридора, наполняя пространство квартиры ледяным дыханием смерти. Было столь темно, что Орлов просто не мог разглядеть массивный, вытянутый силуэт, материализовавшийся из тьмы.

– Мой муж и новый владелец квартиры, – голая женщина в платке, всё дальше заползала вглубь бесконечного коридора, уводя за собой безумного супруга, который шёл вслед за женой, как агнец на заклание.

Евгений Петрович замешкался на пороге. Сон стал настолько необычным и реалистичным, что даже закоренелый атеист усомнился в его безопасности.

– Почему… стоит… на… пороге? – запульсировало пространство с каждым словом, – почему… не… входит?

– Не знаю, хозяин, – тело мертвячки почти скрылось в темноте, отчего и голос, почти растворился в пространстве, став тихим и далёким, – может ещё не пришло время. Но он войдёт. Я обещаю.

– Мне… нужно… тело…. Мне…нужно… новое…сильное… тело, – пульсировал коридор, всё больше вытягиваясь в длину и наливаясь тьмой, – и… ты придёшь… Женя… и ты… придёшь… и отдашь… своё…

– Зачем мне идти к тебе и чего-то там отдавать? – закричал Орлов, стараясь, чтобы голос не дрогнул от приступа первобытного ужаса – Мне и здесь хорошо!

Ответил Михаил, перед тем как окончательно раствориться во тьме:

– Все приходят за кем-то или за чем-то, Женя. И все зовут следующего визитёра за собой. Ночные земли ждут тебя. Ты нужен им. Ты – проводник между мирами.

Прошлый хозяин говорил тихо и спокойно, отчего подозрения в его безумии полностью улетучились. На прощание, худой, чернобородый мужчина помахал рукой и зелёная дверь, с лязгом и грохотом, захлопнулась прямо перед носом Евгения Петровича.

Врач проснулся от натужного кашля, сотрясаясь всем телом и чувствуя дикую нехватку воздуха, с хриплым всхлипом сел на кровати, стараясь сделать спасительный вдох, как утопающий, на секунду вынырнув из вязкой воды. Грудь жгло огнём, отчего мужчина, терзаемый болью, стал интенсивно растирать область бронхов и верхнего отдела лёгких. Получалось очень плохо – во-первых не было сил, а во-вторых тело было настолько мокрым, что ладони не были способны создать разогревающего трения.

Рядом с кроватью, в длинной, ночной рубашке, на кухонном стуле, принесённом в угол для сна, сидела Оксана Богдановна и задумчиво смотрела на страдания своего мужа.

– Давно не спишь? – спросил её супруг, когда приступ кашля отступил, стараясь, во что бы то ни стало не выказать слабости перед лицом любимой женщины.

– Как ты кашлять начал, так и не сплю. Что с тобой, дорогой? Ты настолько мокрый, что от тебя пропиталась влагой простыня.

– Простая простуда, – измученно улыбнулся детский терапевт, постепенно понимая, что диагноз, скорее всего намного серьёзнее, – не волнуйся. Сейчас выпью парацетамол…

– Не ври мне, эскулап! – гневно и горячо зашептала рассерженная жена, не желая будить детей – мне хватает знаний, предположить, что это минимум бронхит! Те же симптому были у Кости три года назад, когда он перекатался на катке в мороз!

– Тебя не обманешь, – усмехнулся Орлов, – но мне надо восстановиться до утра. У меня сегодня столько пациентов…

– Уже утро, Женя! Как ты не понимаешь? Сейчас же не лето, в конце концов! Тебе на работу через два часа.

– Вот чёрт, – злобно выругался мужчина, – и что же делать?

– Звони Пелевину, Женя. Прямо сейчас. Он ценит твой профессионализм, поэтому даст отгул. А там, скорее всего, придётся идти на больничный.

– Но я никогда…

– Знаю, что ты никогда не был на больничном, дорогой! – Оксана встала со стула и осторожно села рядом с мужем, заключая его в объятия, – но всё бывает в первый раз. Мы с тобой не молодеем, дорогой. Ради меня, позвони хозяину клиники.

– Владимир Иванович будет вне себя от ярости, – как маленький ребёнок, Орлов прижался к большой и тёплой груди супруги, – просто вне себя.

– Ничего страшного, дорогой. Это не прихоть – это необходимость. Звони, – Оксана Богдановна протянула свой старый, кнопочный телефон, который давно просил замены.

Номер Евгений Петрович набрал по памяти Только со второго раза, хозяин клиники, Владимир Иванович, взял трубку, несмотря на шесть часов утра:

– Да, Евгений Петрович. Что-то произошло? – спокойный, зычный голос большого, авторитетного мужчины, раздался из динамика.

Он нисколько не удивился, что его подчинённый звонил с номера жены. Такое уже неоднократно происходило за время их сотрудничества.

– Владимир Иванович. Мне нужен отгул. Срочно, – Орлов говорил спокойно, сопротивляясь новому спазму, который, терзая горло, рвался из груди.

– Один? – опытный руководитель, прекрасно зная гиперответственность своего подчинённого, даже не стал спрашивать о причинах столь неожиданной просьбы.

– Пока да. Но, возможно, придётся открыть больничный лист в поликлинике.

– Понял, – коротко ответил Пелевин, – возьми два. Я попрошу секретаршу обзвонить твоих пациентов и перезаписаться к твоему коллеге, в соседнюю клинику. Отдыхай, Женя. Я слышу, как сипло ты говоришь.

– Спасибо, Владимир Петрович!

– Спасибо на хлеб не намажешь. Должен будешь. До связи.

Пелевин – бывший, военный врач, который прошёл ни одну горячую точку, с виду был очень грубым и чёрствым мужчиной, но на самом деле являлся человеком широчайшей души, в чём Орлов в очередной раз убедился в начале седьмого утра.

– Отпустил? – взволновано спросила мужа Оксана, едва тот прервал связь.

– Да, – закивал Евгений Петрович, задыхаясь в новых раскатах кашля.

– Вот и хорошо! Я сама увезу мальчиков в школу и приготовлю завтрак. А пока заварю тебе жаропонижающий порошок. Тебе нужно выспаться, дорогой. Сон – лучшее лекарство.

– Так моя мама говорила, – Орлов лёг в кровать, по горло, укутываясь в одеяло, – это я ещё помню.

– Сирота ты моя, казанская, – вздохнула Оксана Богдановна, зная детдомовское прошлое своего мужа, – спи. Я всё принесу.

– Оксана Богдановна…

– Что, Евгений Петрович?

– Поменяй свой телефонный агрегат. Связь он уже не держит – одни помехи и скрипы. Говорить невозможно.

– Хорошо. Выброшу на днях и куплю новый аппарат, – Оксана согласилась на обновку только потому, что не хотела спорить с больным мужем, расстраивая его.

– Люблю тебя! – зажмурив глаза, шепнул мужчина, понимая, что счастлив, несмотря на болезнь.

– И я тебя люблю. Всей душой, мой родной!

Жаропонижающее средство подействовало как снотворное. Проснувшись в двенадцать часов дня, чего не случалось с Евгением Петровичем уже пару лет, сонный мужчина ошарашено сел на кровати, рассеяно оглядываясь по сторонам.