– Разумеется, – Михаил улыбнулся, являя взору неприятный ряд гнилых, серых зубов, – после моего хозяйствования, я бы на вашем месте тоже бы не переехал, пока всё не продезинфицировал.

– Вы приукрашиваете ситуацию, – поспешил проявить вежливость Евгений, мысленно же полностью соглашаясь с гостем.

– Как вам угодно, – Михаил Александрович зашаркал рваными кроссовками в сторону основного зала, намереваясь вернуть себе драгоценный предмет.

– Начальник! – отвлёк Орлова бригадир, – шкаф, куда ребятам заносить?

– Цырен, в спальню проходите.

– Где спальня-то? – не сориентировался в расположении комнат, опытный грузчик.

– Самая крайняя комната слева от входа, – поспешил исправить свою оплошность Евгений, прекрасно понимая, что при таком нестандартном расположении комнат, легко было запутаться и хозяину.

Квартира содержала два коридора, которые были расположены по принципу развёрнутой с ног на голову, буквы «Г». При этом длинный коридор был очень широк и именно в него, прежде всего, попадал гость, входя с подъездной площадки, на которой было всего две квартиры. Маленький коридор оканчивался широкой кухней, а также имел выходы в туалет и ванную комнату, а также в небольшое, тёмное помещение без окон, которое в народе часто называют «темнушкой». С кухни имелся выход на длинный, незастеклённый балкон, доступ на который преграждала старая и ржавая решётка, который в свою очередь выходил на большой и густой парк, где прочие владельцы квартир, без зазрения совести выгуливали собак, отчего запах стоял просто отвратительный.

Основной коридор содержал три двери. С левой стороны имелась небольшая, деревянная дверь в узкую спальню пенального типа, которая граничила стеной с квартирой соседей, в свою очередь две другие двери вели в зал и будущую спальню детей, при этом вовсе не имели дверных полотен. Еще одна, узкая и неприметная дверь, преграждала путь в небольшой шкаф, встроенный в стену.

Окинув внутренним взором свои новые владения, Евгений Петрович был одновременно восхищён общей площадью квартиры и напуган объёмами предстоящих работ.

– Где наша не пропадала? – подбодрил он сам себя, выходя на балкон, – унылая пора, очей очарованье, – невольно вырвалось у него следом, в порыве восхищения от взгляда на осенний пейзаж.

Раскидистые, высокие тополя, своими толстыми ветвями уже проникали на балкон, устлав гнилые, деревянные доски полового покрытия шуршащим ковром жёлтых листьев. Несмотря на запах собачатины, парк за окном настолько напоминал лес, что даже в осеннюю пору, с полным опаданием листвы, соседние многоэтажные дома даже не проглядывались сквозь сплетение ветвей, отчего создавалось ощущение глубокой окраины.

Иркутск – город контрастов. Именно его непередаваемый колорит часто манит гостей города вновь посетить его проспекты, улицы и переулки. Только здесь, старые, деревянные избушки, вросшие в землю по окна, могли соседствовать с роскошными, современными Молами с лучшими магазинами со всех концов планеты.

По всей видимости, парк, в начале девяностых, превратился в долгострой. В советское время власти пытались облагородить каждый клочок городской площади. Небольшой, каменный фонтан, окружённый одичавшими кустами акации, превращённый в своеобразную клумбу, виднелся сквозь хитросплетение ветвей, так никогда и не начав свою работу. Небольшие лужи виднелись в трёх его чашах, поставленных друг на друга по принципу пирамиды, и пестрели высоким, увядшим камышом.

– Следующим летом, намучаемся мы с Оксаной Богдановной, бороться с комарами, – пробормотал Евгений Петрович, наблюдая, как деловитая двухвостка, обеспокоенная появлением человека в своих владениях, юрко скрылась средь больших щелей пока, – так, Женя, возьми себя в руки и попрощайся с Михаилом Александровичем. Ты, конечно, больше его не увидишь, но вежливость является гигиеной души.

Как врач, Евгений мог аргументировать свои слова. Мужчине остался год-два жизни и скорее всего, данный человек был неизлечимо болен туберкулёзом.

Страшная, опасная болезнь, крайне смертельная когда-то давным-давно, с ростом уровня медицины и повышением качества продуктов питания, была скорее нечастой гостьей в неблагополучных семьях, чем распространённым заболеванием. Конечно, Евгений Петрович ни в коем случае не стал бы рисковать здоровьем жены и мальчиков, поэтому запланировал целый ряд мероприятий по дезинфекции квартиры: хлорка, кварцевание, полная смена покрытия стен, пола и потолка. Только в этом случае Евгений Петрович позволил бы своей родне отпраздновать новоселье.

Сам он, профессионально не боялся никакой заразы. За свою богатую практику Орлов сталкивался со многим, поэтому искренне верил в счастливую звезду, средства профилактики заболеваний, а также в своё, могучее, сибирское здоровье.

Маленьким пациентам Евгений Петрович часто напоминал богатыря – моложавый, плечистый, высокий, сильный. Облачённый в белый халат, черноволосый с поседевшими висками доктор напоминал детям супергероя, поэтому они охотно шли на приём. На сорок пять лет Орлов совершенно не выглядел – с ним по-прежнему заигрывали студентки мединститута, где он читал лекции время от времени, и молодые мамы своих пациентов. К тому же первую часть мероприятий, вместо него должны были осуществить ремонтные и клиринговые фирмы.

С Михаилом Александровичем, новый хозяин квартиры столкнулся в коридоре. Худые руки больного пациента мило и трепетно сжимали большое, деревянное распятие, которое на вид выглядело как очень раритетный предмет музейной выставки:

– Ваша жена была набожным человеком? – из вежливости поинтересовался Евгений Петрович, кивнув на распятие.

– Что? – смешно, как попугай, встрепенулся всем телом Михаил, – а, вы про это, – он приподнял запястье, разглядывая его со всех сторон своими серыми, грустными глазами, – да, моя дорогая Аня очень верила в Бога, но он ей не помог в трудный момент жизни.

– Что случилось?

– Не стоит, Евгений Петрович. Я понимаю, что ваши вопросы – простая вежливость по отношению ко мне, – старый хозяин довольно небрежно сунул распятие в карман потрёпанных брюк, – я итак отнял у вас непростительно много времени. Прощайте.

Михаил коротко кивнул головой, после чего, пропуская мимо себя грузчиков, вышел за дверь.

– Так что, Петрович, тебя долго гость-то будет ждать? – Цырен, выходя из зала, ещё больше сузил глаза, с осуждением глядя на хозяина квартиры.

– Какой гость? – совершенно не понял о ком идёт речь, Евгений.

– Молодая девушка ждёт приглашения в подъезде. Говорит, что она от агентства по недвижимости пришла, какую–то подпись надо. А вы тут расхаживаете туда-сюда!

– Я думал ты про Михаила…

– Какого Михаила? – Цырен даже повернул голову на бок, с подозрением рассматривая давнего знакомого.

– Ну, бывшего хозяина квартиры, – совершенно запутался в происходящем Евгений Петрович.

– А что с ним?

– Как что? – еле сдержал себя в руках врач, – вот я с ним разговаривал…

– Вы, что, шутить изволите? – Цырен улыбнулся, и в его чёрных зрачках заплясали весёлые чёртики, – ты не мог его видеть. Это невозможно.

– Ой, иди ты! – всё-таки психанул на знакомого Евгений Петрович, – как выйдешь в подъезд, скажи, что пусть в следующий раз не играет в вежливость, а сразу заходит в дом. Наглость – это хлеб в её работе.

– Без проблем, начальник! Так ты видел кого-то или нет?

– Скажи, что я в будущей спальне, – Орлов сделал вид, что не расслышал последний вопрос.

Стараясь охладить свой нрав, Евгений Петрович открыл скрипучую дверь, заходя в просторное, пустое помещение спальни. Солнечный свет давно выжег рисунок на бледно-жёлтых обоях, и лишь в одном месте их поверхность сохраняла первозданный, яркий цвет. В том месте, где на стене висело распятие. Перевёрнутое распятие…

Контур религиозного знака был хорошо виден на стене, которая граничила с соседней квартирой. От неожиданности, у Евгения Петровича перехватило дыхание. Он – закоренелый атеист по своей природе и гностик, неожиданно почувствовал, как неприятный озноб пробежал по спине, выдавая липкое чувство давно забытого страха.