– Чтоб я знала, – заявила она.

– Ба, ну какие мальчики!.. – пробормотала я, чувствуя, что краснею. – Один только Миша!

– Миша так Миша. – Бабушка погладила меня по руке, теребившей край рубашки. – Дай Бог, чтоб у вас всё сложилось.

– Бабуль, вы ведь с дедушкой тоже были с детства знакомы? – вопрос прозвучал неожиданно даже для меня самой.

– Верно, мы, поди, всю жизнь друг друга знали – оба из Мелкореченска, в одну школу ходили, общих друзей имели. Только не замечала я его до поры до времени. Парень и парень – ничего особенного.

– А он?

– А он два года ждал свидания со мной. Я долго не могла оправиться после смерти Матвея. – Бабушка тихонько вздохнула. Она до сих пор очень красива. А на старых фотографиях – вообще королева красоты. Мне до неё как до луны… – Терпеливый твой дед. И очень добрый.

– Я знаю, бабуль, вы с дедушкой у меня самые-самые!..

Бабушка улыбнулась и поцеловала меня в макушку.

– Пойду я, Мариночка. – Она с трудом поднялась. – Пора деду спину настойкой натирать. Не может он до сих пор без меня ни дня прожить, как видишь.

Мы дружно рассмеялись. Люблю свою бабушку.

– Спокойной ночи! – Вскочив с постели, я чмокнула её в мягкую морщинистую щёчку.

– И тебе приятных снов, – улыбнулась она в ответ.

Далеко за полночь, в безуспешных попытках уснуть, я крепко-крепко прижимала к себе плюшевого медвежонка – Мишин подарок – и, снова прокручивая в памяти события нескольких последних дней, то охала, то краснела, то, улыбаясь, закатывала глаза. Мне казалось, что огромная волна под названием Любовь вырвала меня из сонного существования и теперь несёт, будто сёрфера, куда-то на вершине гребня в неизведанные дали, суля на своём пути захватывающие головокружительные приключения. И никуда мне уже не деться, разве что потерять равновесие и утонуть. Поэтому понесёмся же навстречу судьбе!..

«Я буду скучать по тебе! Люблю! Целую!» – гласило последнее сообщение от Миши. Четырнадцатое за сегодняшний день.

«И я!» – скромно отвечала я.

На выходные Миша уехал с семьёй куда-то в Подмосковье на свадьбу двоюродной сестры. А мне оставалось лишь вспоминать самые жаркие моменты наших с ним встреч. Занятие это хоть и приятное, но не настолько, чтобы предпочесть ему живое общение с любимым. Я сгребла плюшевого медвежонка в объятия, закрыла глаза и свернулась в постели калачиком. Миша. Валентинка. Белый танец. Снегопад. Поцелуй. Ангина. Мишка. Признание…

Из сладкого плена воспоминаний вырвал резкий звонок мобильного. Снова звонил Максим. Сперва я хотела пропустить вызов, мало ли, вдруг я сплю – от человека, больного ангиной, это вполне ожидаемо и извиняемо. Однако у меня в голове крутилась одна идея…

– Алло.

– Марин, как ты? Тебе лучше?

– Да, спасибо.

– Я тут подумал… Ты извини, что напоминаю… В общем, я тебе по поводу конкурсного мини-сочинения звоню. Осталась неделя, а мы ещё не обсудили, о чём будем писать.

– Я поняла. Но у меня к тебе встречное предложение. Как ты смотришь на то, что сочинение я беру на себя целиком и полностью?

– Оу. Ну… А почему так?

Я коротко рассмеялась.

– Конечно, не просто так. Ты не мог бы взамен помочь мне с математикой? У меня просто завал.

– Я помогу, разумеется. С радостью, – в его голосе действительно звучала радость.

– Правда? Вот здорово!

– Ну, тогда… Когда к тебе можно прийти?

– Да хоть сегодня.

– Сегодня? Отлично. Буду через полчаса.

– Давай, жду.

Принимать Волкова у себя в комнате не хотелось. Поэтому, немного покрутившись перед зеркалом, я спустилась вниз, предупредила возившуюся на кухне бабушку о приходе гостя, как обещала (если она и удивилась, то виду не подала), и в ожидании Макса, забравшись с ногами на диван, принялась карябать в блокноте то, что в голову пришло. Строки ложились одна за другой, вдохновение накрыло, и рука не поспевала за мыслью…

– Привет!

Я даже подпрыгнула на месте от неожиданности.

– Привет!

Как и Миша, Макс огляделся, привыкая к пространству, в котором оказался, но ничего не сказал. Гостиная, как и кухня, – вотчина моей бабушки, которую, в отличие от бабушек моих подруг, без преувеличения можно назвать прогрессивной. Она не питала слабости ни к накрахмаленным салфеточкам, ни к вышитым крестиком картинам, ни тем более к настенным часам с кукушкой или полосатым половикам. Комната, где бабушка любила принимать гостей, была в одно и то же время уютной и аскетично-строгой; из мебели можно отметить стоявшие здесь угловой диван цвета чёрного шоколада, два удобных кресла, стол-трансформер, горку из красного дерева и пианино, на котором когда-то играла ещё моя прабабушка. Выкрашенные в розовато-бежевый цвет стены украшали несколько семейных фотографий, пейзаж местного художника, написанный в манере Левитана, и большой плазменный телевизор. На подоконниках в одинаковых маленьких горшочках цвела азалия, с карнизов свисали классические шторы серо-зелёного цвета, над одним из кресел высился кремовый торшер.

– Я, конечно, никогда не представлял себя в роли репетитора, – сказал Макс, усаживаясь за стол, – но не против попробовать. С чего начнём? С домашки на понедельник?

– Нет. Давай с самого начала. – Я открыла учебник на теме «Повторение курса алгебры за десятый класс».

И мы с энтузиазмом первооткрывателей углубились в вычисление тригонометрических уравнений.

Когда пересекаешься с человеком только в одном месте, к примеру, в школе, привыкаешь к определённому образу, и этот образ, как старая одежда, становится человеку мал, едва ты узнаёшь его лучше, общаясь с ним помимо привычного окружения. Сейчас, у меня дома, Максим выглядел немного по-другому – и одежда на нём не та, и голос звучит мягче, и держится проще… Но вот только алгебра всегда остаётся алгеброй, хоть в школе ты её решаешь, хоть дома.

Бабушка явилась вовремя – от нелюбимых цифр у меня начинали закипать мозги. И явилась не с пустыми руками. На подносе стояли две чашки, над которыми вился пар, и две вазочки – одна с домашней выпечкой, другая с шоколадными конфетами. Я не особый любитель сладкого, так что конфеты пусть Волков ест.

– Вот, покушайте, отметьте заодно праздник, а то, поди, устали от своих занятий, – с этими словами бабушка поставила поднос к нам на стол.

– Какой ещё праздник? – озадаченно спросила я.

– Двадцать третье февраля с утра было. – Бабушка поджала губы.

Действительно, как же невежливо с моей стороны! Какой-то у меня избирательный склероз – дедушку с утра поздравила, Мише эсэмэску отправила, а о том, что надо бы поздравить и Макса, напрочь запамятовала.

– Ой, а я и забыла! Ну, поздравляю тебя, что ли, – пролепетала я, проклиная свою забывчивость.

– Спасибо, – вежливо ответил Макс.

Бабушка неторопливо расставляла посуду, Максим отодвигал тетрадки, я же просто тупо наблюдала за их действиями.

– Праздник-то оно, конечно, праздник, – тем временем говорила бабушка, – и отмечают его все, кому не лень, и в том числе те, кто родину ни в грош не ставит, и те, которые считают, что это родина им по гроб обязана, а не наоборот… Верно я говорю, молодой человек?

Макс энергично затряс головой.

– Вон молодёжь пошла нынче, – продолжала бабушка, – и в армии не служит, ни пожилым, ни беременным в транспорте место не уступает, вступает в однополые браки, а поди ж ты – День защитника отечества отметить не забывает!..

– Совершенно верно, – поддакнул Волков. Думаю, только ради того, чтобы не расстраивать старую женщину.

– Вы кушайте, кушайте на здоровье. – Бабушка зачем-то потрепала его по плечу и вышла.

В комнате воцарилась тишина, нарушаемая только звяканьем моей ложечки о края чашки. Макс занялся пирогом.

– М-м-м, вкусно, – сказал он с набитым ртом, – твоя бабушка божественно готовит.

– Да, это она умеет. – Я улыбнулась. – Не принимай близко к сердцу то, что она сказала. Моя бабушка во многих вопросах – человек старой закалки. Дед мой прошёл Афганистан. А папа вообще в армии не служил, и мне кажется, они его за это немного недолюбливают… Лично я считаю, что это, в конце концов, дело каждого – заниматься тем, к чему душа лежит. Все люди разные, у всех свои склонности и интересы. Почему, например, кому-то нельзя любить другого, если тот другой с тобой одного пола?.. Не понимаю. А если один народ пошёл войной на другой из-за того, что кого-то не устраивает чёрточка на политической карте мира, то, извините меня, все мы в первую очередь – граждане мира, а не какого-то определённого кусочка земли, и ни одна смерть, ни один разрушенный дом, ни одна покалеченная судьба не оправдывают политических амбиций кучки моральных уродов, которые никак не поделят свой чёртов пирог!..