Послышались гудки.

Кларк разделась и, включив теплую воду, опустилась в ванну и закрыла глаза.

Ей надо подумать. Сегодня был тяжелый день.

***

Куда она запропастилась?

Сердце Беллами сбивалось с ритма. Он стоял, не шевелясь, посреди кухни. Он вдруг почувствовал себя одиноким. Узником в собственном доме. Блейк недовольно сунул руки в карманы джинсов. Черт! С каких это пор он стал с нетерпением ждать тихих вечеров с ней?

Почти с самого начала.

На первых порах он лишь надеялся, что Кларк поможет ему с Чарли. Теперь для него эти встречи значили гораздо больше. Слишком много.

Прошла неделя со дня катастрофы в ресторане. Со дня их поцелуя. Больше они о нем не говорили. Но между ними возникла неловкость, скованность, они мельком косились друг на друга и тщательно следили за тем, чтоб даже не задеть друг друга плечом. Все их внимание было сосредоточено на Чарли, пахлаве и шоколадном суфле.

И сегодняшний вечер был не исключением. Двадцать минут назад Беллами оставил Кларк здесь, на кухне, и пошел укладывать Чарли. Блондинка сказала, что возьмется за шоколадный мусс, но алюминиевая миска стояла на столе пустая. Рядом с миской лежали яйца, упакованные в картонную коробку, и стояла пластиковая банка с сахаром. Ей что, надоело? И она ушла? Беллами перевел дыхание, заметив, что сумочка Кларк еще лежала на стуле.

И вдруг он увидел ее.

В оконные стекла была видна освещенная закатом вода бассейна. Кларк сидела на бортике, опустив в воду босые ноги. Солнце отражалось золотыми и рубиновыми искрами в ее волосах. Легкий ветерок прижимал ее блузку к груди. Она щурилась и смотрела на заходящее солнце, стремительно спускавшееся к земле.

Это был самый прекрасный закат в его жизни. Потому что он служил фоном для Кларк.

Он провел рукой по глазам, словно пытаясь стереть это видение из сознания… из своего сердца. Тщетно! Гриффин врезалась в его память. Пусть это опасно. Но, успокаивал он себя, может быть, все не так уж и страшно. Он ведь не забывает о своей дочери. Сейчас она в безопасности, под своим одеяльцем. Пока никто ничего не отнимает у его дочери, все в порядке. Верно ведь?

Беллами открыл стеклянную дверь и направился к Кларк. Она подняла глаза и радостно улыбнулась ему, и эта улыбка рассыпалась в ее глазах озорными искорками. Его сердце забилось, как птица в клетке. Кровь гудела в ушах. Чувствуя себя нескладным подростком, он опустился рядом с ней.

Нежное дуновение ветерка донесло до него ее легкий цветочный аромат. Он напрягся, пытаясь подавить возбуждение. Запоздало подумав, что лучше было бы оставаться на кухне и соблюдать дистанцию, Беллами кисло улыбнулся, ему удалось выдавить:

— Приятный вечерок.

— Угу. — Она вгляделась в далекий горизонт. — Были бы у меня краски, я нарисовала бы этот закат. Чудо!

Кларк произнесла вслух его мысль. Правда, его мысль относилась не к закату. Беллами разглядывал легкие веснушки на маленьком носике Кларк, нежный изгиб ее щеки, мягкие очертания подбородка. Ему хотелось придвинуться поближе, изучить ее губами, руками…

Призывая голос разума, пусть и слабый, мужчина резко перевел взгляд на уходящее солнце и невольно сощурился.

— Чарли удалось уложить? — Ее голос прозвучал так тихо, что слился с плеском воды о край бассейна.

Он кивнул.

— Спит, как…

Кларк взглянула на него, улыбнулась, и в уголках ее рта появились крохотные ямочки.

— Как младенец?

Беллами горько усмехнулся. Долгий путь отца-одиночки простирался перед ним, как Желтая Кирпичная Дорога. Та сулила награду отважным путешественникам в Изумрудный Город, но что ожидало его в конце этого тернистого пути? Сумеет ли он прошагать по дороге один? Справится ли со всеми трудностями самостоятельно?

Странные чувства охватили Блейка. Он не подготовлен к таким испытаниям. Все чаще и чаще он думал, имел ли право брать на себя ответственность за ребенка. Беллами не представлял своей жизни без Чарли, но каждый день, за каждым поворотом его ждали новые открытия. Он и радовался им, и боялся их.

— Она заговорила.

Кларк подняла брови и заговорщически улыбнулась.

— Что же она сказала?

— Не знаю. — Беллами вдруг усомнился, что действительно слышал «речь» дочери. — Она говорит на каком-то неведомом языке. Тарабарщина.

— Детский лепет, — поправила Кларк.

— Но сегодня… — внезапно у него перехватило дыхание. — Сегодня она сказала «папа».

— Беллами! — Кларк, положила руку ему на плечо. — Как же это здорово!

Блейк испытал громадное чувство облегчения и благодарности. Кларк не стала смеяться над ним, уверяя, что ему померещилось. Не стала ссылаться на то, что все младенцы издают такие звуки, которые чокнутые отцы принимают за желанные слова.

Посмотрев ей в глаза, он увидел, что блондинка действительно этому рада. Беллами расплылся в широкой улыбке.

— Не представляешь, что я испытал.

Гриффин медленно убрала руку. Но в это мгновенье Беллами успел почувствовать, что не желает шагать в одиночестве по этой долгой дороге в будущее. Ведь именно Кларк он захотел рассказать о сегодняшнем потрясающем случае. Беллами хотел делить с ней трогательные минуты, когда Чарли начнет сама ходить, произнесет первые осмысленные слова и пойдет в детский садик. Хотел делиться и разочарованием, и печалью. Неудачами, вопросами, тревогами.

Последние проблески света растворились, и тьма окутала их. Беллами словно очнулся. Что это ему пришло в голову? С чего он вдруг так раскис? Неужели начал всерьез думать о женитьбе? Неужели захотел с кем-то делить Чарли, отбирать у нее драгоценные минуты общения с отцом? Ради кого? Ради женщины, которая ясно выразила свое отношение к браку. Ей не нужны ни Чарли, ни он сам. Она не захочет стать частью их жизни, войти в их семью.

Его обдуло холодным ветерком, и пустота в сердце стала еще глубже.

— Ты часто выходишь сюда? — Тихий голос прервал его мысли. — Здесь такой покой.

Беллами пожал плечами.

— Редко. До появления Чарли я был слишком занят в ресторане. Теперь я слишком занят ею.

Она потянулась вперед и дотронулась кончиками пальцев до воды. Мелкие концентрические круги побежали к краям бассейна.

— Что ты собираешься делать?

Его внезапно рассердили настойчивые расспросы Кларк. Он огрызнулся:

— Продавать ресторан.

Девушка резко повернулась. Ее нога с всплеском поднялась из воды.

— Как?

В это мгновенье в слабой подсветке бассейна он заметил, что ногти на ее ногах покрыты красным лаком. Эта интимная подробность вызвала в нем неожиданный чувственный отклик. Между тем здравый смысл заставлял отключить сознание от мелких деталей, дурманящих не меньше, чем тот, единственный, поцелуй. Раздосадованный бесконечными внутренними разногласиями, усилившимися в романтическом ореоле полной луны и мерцающих звезд, он скрестил руки на груди.

— Ничего, не беда. — Несмотря на кажущуюся браваду, Беллами говорил искренне. Мысль о продаже ресторана оказалась не столь болезненной, как он опасался. Больше того, даже вызвала облегчение. Поскорее бы только продать.

— Но в нем была вся твоя жизнь.

— Теперь она в Чарли, — спокойно заметил Блейк. — Все меняется. — Он тоже изменился, а значит, и его надежды, мечты, желания. — Когда-нибудь, если захочется, я смогу открыть новый ресторан. Денег от продажи нам хватит на безбедную жизнь в течение некоторого времени. А я пока буду думать, чем еще можно заняться.

— Например, занудной службой с девяти до пяти? — Кларк покачала головой. — Не представляю тебя в костюме и галстуке.

— Я тоже. Но я не представляю и то, как каждый день отвожу Чарли в ясли. Поэтому поищу какую-нибудь домашнюю работу, чтобы малышка ощущала мою постоянную заботу.

Беллами украдкой взглянул на Кларк, опасаясь увидеть непонимание или, хуже, презрение в ее глазах. И замер от неожиданности.

Свет, струившийся из окон, мерцал в слезах, наполнивших ее глаза. Бездонная синева притягивала, словно океан.