Беллами перепугался, видя, как его дочь балансирует на краю своей жердочки. Она ухитрилась расстегнуть ремень и теперь стояла на нетвердых ножках. У него остановилось сердце.

Мужчина бросился к дочери. Не обращая внимания на липкую жижу в волосах, на руках и лице малышки, он схватил ее и прижал к себе.

Он чувствовал, как ее ручонки хватаются за его волосы, как она горячо дышит ему в щеку, как сердито упирается. Он вдохнул и явственно ощутил запахи детского крема и «апельсинового снежка». Сердце зашлось от счастья, от нахлынувшего чувства любви.

Теперь она вне опасности, говорил он себе. Вне опасности.

Как легко он забыл о дочери! Пусть всего на мгновенье. Раскаяние больно жгло его. Его сумела отвлечь пара васильковых глаз и пара длинных, стройных ножек. Черт подери!

Блейк раскачивался с ноги на ногу, успокаивая Чарли и самого себя. Затем излишне порывисто выдернул из металлической салфетницы салфетки. Зажав бумажный ком в кулаке, стал вытирать дочь. Та отворачивалась, и сжимала кулачки, и совсем по-женски выпятила нижнюю губку. Ее круглые шоколадные глазенки смотрели на него с укоризной. Беллами усмирил свои нервы.

— Вам вредно так много развлекаться, барышня, — тихо сказал он. — Вот вернемся домой, и угодите прямо в ванну.

— Я так и знала, что мы станем все пятнистыми, как леопарды, — мягко посмеивалась Кларк.

Он нахмурился.

— Похоже, что эту… экспедицию, — он подчеркнул целевую направленность этой вылазки, — придется досрочно сворачивать.

Официантке, появившейся со шваброй и совком, чтобы подмести битое стекло, он с благодарностью кивнул и сказал:

— Пахлаву мы возьмем с собой.

— Конечно. Сейчас я вам ее упакую.

Беллами не сомневался, что официантка будет рада их уходу. Да и посетители вздохнут с облегчением.

Его тело еще пело от поцелуя Кларк, и он избегал смотреть на нее. Но чувствовал каждое ее движение. Блейк ругал себя за глупость и безответственность. Идиот!

Чарли могла пораниться, порезаться стеклом. Могла упасть со стульчика. Что угодно могло случиться, и все по его вине. Потому что он увлекся женщиной, не мог держать руки при себе, не мог побороть свое возбуждение. О чем он думал?

Похоже, что ни о чем. Нельзя терять голову из-за этой Гриффин. А то еще не известно, какую беду он навлечет на себя.

Нет, больше этого не случится!

Бросив мокрые салфетки и перепачканный слюнявчик на стол, Беллами снова прижал к себе Чарли. Он не допустит беды. Отныне все внимание — только дочери. Ни одна женщина, тем более Кларк, не собьет его с толку.

К тому же, напомнил он себе, Кларк не то что его мать, она не нуждается в защите и заботе. Эта девушка способна сама о себе позаботиться. Он не отвечает за нее.

Хорошо, он должен помочь ей с десертами для ее вечеринки, раз уж она помогла ему с Чарли. Ну и все. Здесь он проведет черту. Больше он ничего не должен.

— Уходим. — Его голос скрежетал от недовольства.

Кларк опустила крышку коробочки с пахлавой, поправила облегающую юбку, а Беллами вдруг понял, что разглядывает ее ноги, изящный изгиб щиколотки, блеск босоножек на невысоком каблуке. Когда она потянулась за сумкой, он схватил ее первым. Их руки соприкоснулись, и мужчину еще раз пронзил разряд. Желания. И предвкушения.

Черт, беда с этой Гриффин! От этой беды надо избавляться. Он решительно повернулся к выходу.

***

Кровь пульсировала в висках Кларк. Она машинально шла следом за Беллами к его машине. Вид крошечной ручки Чарли, лежавшей у него на плече, пронзил ее сердце. Зной летнего вечера давил, как непосильный груз.

Она еще чувствовала прикосновение губ Блейка. Его горячее учащенное дыхание, беспорядочные скачки собственного пульса. В этом единственном поцелуе, слишком скоро прервавшемся, она ощутила его силу и свою ненасытную потребность. Это потрясло блондинку.

Она попыталась убедить себя в том, что просто слишком давно ее не целовали с такой чарующей смесью нежности и жадности.

Она впитала его тепло, как земля солнечные лучи в первый весенний день. Его губы воспламенили ее. Его сила воскресила ту ее сторону, которая, как ей казалось, давно отмерла. Его поцелуй разжег в душе пожирающий огонь. Такой огонь нелегко погасить.

Она сходила с ума, пытаясь унять новые, нежданные ощущения. Его нежное прикосновение взволновало ее. Она откликнулась на его зов совсем первобытным желанием…

Вдруг Кларк поняла, что никто еще не целовал ее так. Никто не мог сравниться с ним. Ее потряс не поцелуй. Ее потрясло то, что подарил его Беллами.

Она приникла к нему и ждала продолжения.

И тут он отстранился от нее.

Почему? Может, ее страсть отпугнула его? Или он услышал, как Чарли смахнула тарелочку со столика?

Ее всю трясло — от пережитого и ожидания того, что за этим последует. Она ждала, что Беллами подаст какой-нибудь знак, скажет, о чем он думает, или хотя бы перестанет хмуриться.

Считает ли он, что их поцелуй был ошибкой? Раскаивается ли? И если нет, то почему молчит?

Блейк открыл перед ней дверцу машины и устроил Чарли в детском кресле на заднем сиденье. Кларк села в его «лексус» и пристегнула ремень безопасности. Она старалась не обращать внимания на его близость, когда он сел за руль. Она могла бы протянуть руку и прикоснуться к его руке, ноге, к ладони. Но не стала.

Беллами молчал. Кларк слышала каждый вздох, шелест подгузника Чарли, беспокойно елозившей у них за спиной, и шум заводящейся машины.

Блейк выехал с парковочной площадки на главную улицу и покосился на нее. Его руки сжимали руль, будто он хотел сломать его.

— Этого не должно было случиться.

Кларк не ожидала таких слов. Ее передернуло. Она не знала, что он имеет в виду: проказы Чарли или их поцелуй.

Сплетя пальцы на коленях, Гриффин убеждала себя, что он говорит о дочери. Разве не о ней он все время ведет речь? Не о ней задает вопросы? Чарли была его главной и единственной заботой.

Кларк вспомнила его исполненный муки взгляд, когда он схватил свою дочь и прижал к себе, будто их могли разлучить навсегда.

— Тем не менее, такое бывает, — прошептала она дрожащим голосом. Блондинка сознавала, что не должна никогда больше целовать Блейка, но ей так хотелось. Безумно хотелось. До боли в сердце.

— Только не у меня. — Мужчина сжал зубы.

С трудом она прониклась смыслом его слов. Если не он виноват, то кто? Чарли? Разве можно винить десятимесячного ребенка в том, что он решил расправить крылышки? Значит, обвинение адресовано Кларк. В ней поднялось раздражение на Беллами.

— Ясно, — огрызнулась она и выразительно посмотрела на дочь Блейка, чье появление он не предусматривал и о чьем существовании узнал только на прошлой неделе.

Беллами перехватил ее взгляд.

— Моя дочь помогла мне понять, что я совершил ошибку. Грубую ошибку.

Теперь Кларк стало очевидно, что он имеет в виду поцелуй. Пустые надежды. Натянутая ниточка лопнула. Девушка разгладила юбку, сожалея, что не может спрятаться под сиденье.

— Беллами, что было, то было. Давай не будем делать из мухи слона. — Она попыталась отшутиться. — Поверь, я не стану настаивать на свадьбе только из-за того, что ты меня поцеловал.

Блейк пронзил ее взглядом.

— Я говорю не о поцелуе.

Его небрежный тон ранил Кларк.

— С этим я справлюсь. Я хотел сказать, что моя дочь могла пострадать.

— А… — Девушка сидела, прислушиваясь к беспорядочному биению своего сердца и стараясь собрать разбежавшиеся мысли. Она намотала на палец ремешок своей сумочки и, затянув, смотрела, как он распухает и краснеет. Вздохнув, ослабила натяжение. — Беллами, как бы ни старались родители исключить малейшую случайность, это неосуществимо. Невозможно предвидеть все потенциальные проблемы. Невозможно следить за младенцем каждую секунду в течение всего дня. — Она говорила так же быстро, как скакал ее пульс, убеждая себя учиться на собственных ошибках. Например, больше не целоваться с Блейком! — Будут несчастные случаи. Чарли поцарапает коленку, ушибется. Вы ее поцелуете, и жизнь пойдет дальше. — Кларк смотрела на мелькающие светофоры и мысленно подгоняла Беллами: скорее, скорее домой! — Каждый случай научит тебя чему-нибудь. И ее тоже. Тебе не удастся защитить ее от жизни. Ошибок не избежать. Они входят в процесс обучения.