— Твоя дочь! — мое тело трясётся от страха. — Папочка, хватит! Я твоя дочь!

Я плачу, дрожу. Перед моей ночной рубашки промок, вода течёт по ногам.

Он рычит у меня над ухом:

— Ты не моя дочь. Моя дочь не сдаётся. На дороге не было тормозных следов, Клэр. Ты врезалась в дерево намеренно!

Я качаю головой, сопротивляясь его хватке. Нет. Нет. Я врезалась не нарочно.

Во рту накапливается вязкая слюна. Я зажмуриваюсь, вспоминая о том, как покинула дом Кирилла, как пряталась в доме отца в окрестностях Питера. Я взяла одну из его машин, и… нет, я не пыталась врезаться в дерево.

Тело дрожит, боль пронизывает горло.

Я просто отпустила руль.

О, Боже.

Я жадно и как можно чаще дышу, плачу, поскуливая. Что, черт возьми, со мной случилось?

Спотыкаюсь, когда отец толкает меня спиной в стену рядом с раковиной. Не успеваю выпрямиться, как его ладонь с оглушительным шлепком ударяет меня по щеке. Я морщусь от жалящего ощущения, разлившегося по коже.

— Перестань! — гневно ору, несмотря на стоявшие в глазах слезы.

Папа хватает меня за плечи, снова прижимает к стене. Я вскрикиваю.

— Заставь меня, — бросает он с вызовом.

Мои кулаки врезаются ему в грудь, и я, приложив все свои силы, отталкиваю его.

— Хватит!

Сделав шаг назад, чтобы удержать равновесие, папа опять возвращается, обхватывает руками мою голову.

— Думаешь, я не чувствовал себя опустошенным, когда мать забрала тебя? — спрашивает он с горестным взглядом. — Проклятье, я каждую стену в доме проломил кулаками, Клэр. Но я стерпел. Потому что именно это мы и делаем. Мы терпеливо глотаем глыбы дерьма, которыми нас потчует жизнь, пока не выстроим внутри себя такую прочную стену, какую ничем не пробьёшь, — папин голос, прерываемый поверхностными вздохами, звучит тише, увереннее. — На это я рассчитывал. Я позвонил ей забрать тебя, потому что знал - эта шалава сделает тебя сильнее.

Сжимаю зубы, пытаясь остановить слезы, смотрю на него. Я люблю своего отца, но не могу любить его за то, что он позволил матери увезти меня. Полагаю, папа думает, будто таким образом он пытался спрятать меня от своих врагов. Сделала ли меня сильнее жизнь с матерью? Нет, конечно. Только взгляните, какая я сейчас: сломленная, лью слезы. Я не сильная.

— Нельзя сдаваться. Нельзя отступать! — орет папа. — У тебя будет другая любовь, другие дети, — яростно рычит он, тряся мою голову и глядя на меня пристально. — А теперь. Глотай. Боль! Глотай!

Вдох, выдох.

Вдох, выдох.

Лицо Кирилла всплывает в памяти. Я крепче сжимаю челюсти. Воспоминания о моей прерванной беременности врезаются в его образ. Мои зубы скрипят. Слышу голос матери. Язык пересыхает. Сглатываю огромный ком, застрявший в гортани, вместе с воспоминаниями обо всем, обо всех, и чувствую, как разум проясняется.

Прошлое до сих пор внутри меня. Словно тяжёлый груз.

Однако теперь оно утихло, похороненное в глубине живота.

Папа отпускает мою голову, проводит большим пальцем по щеке, берет за подбородок.

— Ну, кто ты? — настойчиво спрашивает он.

— Клэр Пирс.

— Где ты родилась?

Мой голос звучит спокойно.

— Бостон.

Отец отступает на шаг, предоставляя мне больше пространства.

— И чем ты хочешь заниматься в жизни?

Наконец-то смотрю на него, шепчу:

— Я хочу конструировать вещи.

Папа наклоняется, целует меня в лоб, затем смотрит в глаза.

— Что бы ни происходило на поверхности моря, это не потревожит спокойствия его глубин, — цитирует он Эндрю Харви. — Никто не может лишить тебя личности, Клэр. Никому не давай такой силы над собой.

Я не плакала с того дня, который почему-то внезапно мне вспомнился. Бывала близка к этому, но за два года не проронила ни слезинки.

Я подтянула успеваемость в школе, завела нескольких друзей, много смеялась.

Хотя простить не могла. Предательство ранит глубоко. Именно оно привело меня в город в июне.

Я просто не ожидала, что Кирилл будет по-прежнему оказывать на меня такое влияние.

Он хотел меня. Я это знала. Но почему? Что я сделала, чтобы заслужить его?

Кирилл был верен мне в шестнадцать. В этом я была абсолютно уверена. Я больше не могла винить его за то, что он искал развлечений, думая, будто я уехала по собственной воле.

Мне нужно рассказать ему о стольких вещах. Он имел право знать. А потом появилось чувство, что я рассказала слишком много.

Кириллу лучше без меня. Наши отношения начались неправильно. Нам некуда было расти. Он не знал меня, чем я интересовалась. Мы ничего не обсуждали.

Получив свою долю секса, Кирилл уходил. Не говоря уже о ребёнке. Если бы он узнал о беременности, то сбежал бы. Без сомнений. Кирилл не был готов к подобной ответственности. И я гадала о том, будет ли он когда-либо готов.

Комментарий к

Мне очень жаль

========== Часть 19 ==========

Клэр

Я открыла раздвижные двери и прошла в патио по каменным плитам.

— Сара?

Она не посмотрела на меня, а её низкий, тихий голос прозвучал не так приветливо, как при нашей последней встрече:

— Клэр.

Сняв очки, сунула их в задний карман.

— Сара, мне очень жаль.

Сара поджала губы.

— Разве?

Мне не пришлось пояснять ей, за что я извинилась. В этом доме ничего не ускользало от её внимания. Я знала, что ей известно о моей вине в этой кутерьме с разводом. Что Кирилла отослали в институт тоже по моей вине.

— Да, жаль, — уверила её. — Я не хотела, чтобы так получилось.

И это правда. Мне хотелось самой бросить Кирилла на сей раз, уязвить Игоря Незборецкого и мою мать, однако я не предполагала, что она станет столь усердно противиться разводу или что Кирилл попадёт под перекрестный огонь.

По правде говоря, о Саре я вообще не подумала.

Она выдохнула через нос и продолжила подметать с хмурым лицом.

— Эта стерва думает, что заберёт дом, — буркнула Сара. — Она заберёт дом, продаст весь интерьер и оставит его стоять мёртвым грузом.

Я подступила ближе.

— Не заберёт.

— Да все равно не важно, наверно, — перебила она с горечью в голосе. — Игорь предпочитает проводить время в городе или у Кэтрин, Кирилл тут тоже уже несколько месяцев не появлялся.

Я отвела взгляд. Мое лицо вспыхнуло от стыда.

Это моих рук дело.

В глазах начало щипать, поэтому я зажмурилась и сглотнула. Я все исправлю. Должна исправить. Мне не следовало возвращаться. У Кирилла все было хорошо. Они все были в порядке, пока не появилась я.

В этом доме когда-то кипела жизнь, гремели вечеринки, звучал смех. Сейчас он был пуст. Семья Сары, которую она любила, о которой заботилась, практически распалась. Все отдалились друг от друга. Последние три месяца Сара провела тут едва ли не в полном одиночестве. Из-за меня.

Я отступила, зная, что она не захочет слышать очередное извинение. Развернувшись, направилась к дверям.

— У тебя вещи остались в комнате, — сообщила Сара, и я обернулась. — И в подвале несколько коробок.

Что? Я ничего не оставляла в подвале.

— Коробок? — переспросила растерянно.

— Коробок, — повторила она, не глядя на меня.

***

Я просмотрела каждую коробку, найдя все, чего мне недоставало, и даже те вещи, о которых забыла. Скейтборды, постеры, бижутерию, книги.. практически все содержимое моей спальни, за исключением одежды.

Усевшись на пол по-индейски, окинула взглядом окружавшие меня предметы. Я чувствовала странное разобщение с девушкой, которой когда-то была, но в то же время радовалась тому, что вновь её обрела. Эти вещи являлись символом того периода, когда я перестала слушать других и стала прислушиваться к себе. Когда перестала быть такой, какой меня хотела видеть она, и просто стала собой.

Эти коробки олицетворяли Клэр Пирс, и они не были утеряны. Я закрыла глаза, сжав в руках плюшевого калана, подаренного папой после посещения океанариума, когда мне было семь.

— Кирилл.

Мои глаза распахнулись. Я увидела Сару у подножья лестницы.