— Пойдём, Ади.

Он заворчал себе под нос, а я рассмеялась. Глеб взял меня за руку, и мы вышли на крыльцо, захлопнув дверь. Все вчетвером мы стали спускаться по ступеням, направляясь к машинам.

— Блин, серьёзно? — спросил Адиль почти жалобно. — Ребят, вы же поедете?

Глеб похлопал себя по ногам.

— Черт, — выругался он, разворачиваясь. — Оставил телефон на кофейном столике.

— Я принесу, — остановила я его. — Я сумочку тоже забыла.

Я поднялась по лестнице и тихонько юркнула в дверь, надеясь, что они ещё не успели раздеться догола.

В прихожей было пусто и, на цыпочках прокравшись в гостиную, я подхватила сумочку с дивана и телефон Глеба с кофейного столика.

Тут я услышала низкий приглушённый голос Кирилла:

— Я безумно по тебе скучал. Господи, детка. Я люблю тебя.

Поцелуи, шуршание, стоны… Я перекинула ремешок сумочки через плечо и приготовилась убраться.

— Я тоже, — Ева плакала. — Как меня все это бесит, Кирилл! Как мы выдержим несколько месяцев твоего отсутствия, если нам так сложно дались эти несколько недель?

Я застыла, зная, что они в кухне, за дверью. Слезы навернулись на глазах. Каким бы засранцем Кирилл не был, я знала, что он обожает Еву и готов ради неё на что угодно.

Я никогда не задумывалась о том, что Ева может быть несчастлива, что у них не все в порядке. Я настолько погрязла в собственных проблемах, что о проблемах подруги и не догадывалась.

Я услышала глухой удар и снова стоны.

— Там гром, — сказал Кирилл.

Она шмыгнула носом и засмеялась.

— Думаешь о том же, о чем и я?

— Кушетка во дворе? Как в первый раз.

Я закусила губу, чтобы не расхохотаться, когда услышала её визги и звук открывающейся, а потом закрывающейся двери из кухни на задний двор. Все произошло в считанные секунды.

Бедная Ева.

Ну, не бедная, конечно. Подругу словно отлили из титана. Но она скучала по нему. Ужасно скучала.

Я пошла к двери, но остановилась, внезапно услышав незнакомый голос.

— Алло! — это был мужской голос, далёкий, но спокойный и низкий.

В сердце прокрался страх, и оно заколотилось в груди.

Жутко.

И тут я подскочила, вспомнив о телефоне, который держала в руке. Я поднесла его к уху и сказала:

— Алло!

— Кто это? — спросил мужчина бесстрастным голосом.

— О, простите, — я покачала головой. — Должно быть, я случайно нажала «ответить». Вы хотите поговорить с Глебом? Погодите минутку, сейчас передам ему телефон, — я открыла дверь и вышла на крыльцо.

— А вы кто? — повторил мужчина.

— О, я Кэтрин, — ответила я. — Я.. — я замешкалась. — Его подруга, наверное.

— Кэтрин. Красивое имя. Я его отец.

Я застыла на месте.

— Скажи мне, — начал он. — Сколько раз в день он тебя трахает?

У меня округлились глаза. О господи!

Я смотрела на Глеба, который разговаривал с Адилем и Джулией всего в нескольких шагах. Мои губы дрожали. Глеб.

— Ты знаешь, женщины его обожают. Столько энергии, — продолжал собеседник вкрадчивым голоском. — Сложно сосчитать, сколько телок прошло через руки этого парня.

Во рту у меня стало сухо, как в пустыне. Я сжимала телефон изо всех сил, боясь, что он выпадет из трясущихся рук.

— Могу предположить, — продолжал его отец. — Что раз его телефон у тебя, значит, твоя киска пока ещё кажется ему сладкой.

В глазах у меня все плыло.

— Да что с вами вообще такое? — выдавила я.

— Я пытаюсь просветить тебя на его счёт, дорогуша, — сказал он, и его голос стал жестким. — Он не останется с тобой. Это ненадолго. Можешь быть уверена.

Глеб обернулся. Улыбка исчезла с его лица в то же мгновение, как он на меня посмотрел.

— Он уже рассказал тебе про подвал? Про то, что носит с собой нож? Про свою сучку мать, которая передала его в систему опеки, когда он был младенцем?

Я напряглась ещё больше, увидев, что Глеб идёт ко мне. Как отец мог говорить такое про сына?

— Если он не пускает тебя в душу, тогда он не твой, Кэтрин.

Глеб не сводил с меня взгляда. Чем ближе он подходил, тем более обеспокоенный у него был вид.

— Он тебе не доверяет, — предостерёг меня его отец.

Я набрала воздуха в грудь. В глазах стояли слезы, когда я передавала трубку Глебу.

— Твой отец.

Его взгляд стал ледяным. Он схватил телефон и прорычал в трубку:

— Что ты ей сказал? Алло! — он заскрежетал зубами. — Алло! Мать твою за ногу! — заорал он, глядя на телефон.

Я вытерла слезы. От Глеба мне хотелось лишь одного. Он должен был рассказать мне обо всем немедленно.

Он стоял ко мне спиной, но я видела, как он провёл рукой по волосам.

— Глеб!

Повернувшись, он покачал головой.

— Кэтрин, прости. Мой отец… — он умолк, словно не мог подобрать слов. — Мой отец - сущий дьявол. Все, что он сказал тебе - чушь собачья. Он ничего не может. Он не может навредить тебе.

— Он не угрожал мне. Он говорил о тебе.

— Он не видел меня с тринадцати лет, — процедил Глеб сквозь зубы, распаляясь все сильнее. — Он ничего не знает. Просто треплет языком.

Я подняла подбородок.

— Я хочу знать.

— Что?

— Все!

Я видела, как завёлся и тронулся с места автомобиль Адиля.

Глеб смотрел на меня так, словно я его враг, словно это я причиняла ему боль. Затем с воинственным видом мотнул головой и развернулся.

— Стой! — крикнула я ему вдогонку, когда он сошёл с крыльца и направился к своему дому. Я решительно последовала за ним. — Как насчёт моих общественных работ? Можешь с этого начать.

— А что с ними? — бросил он через плечо.

— Ты все устроил, не так ли? — с упрёком сказала я. — Чтобы я вернулась сюда. Чтобы я работала в школе. Откуда ты узнал? Откуда ты узнал о моих проблемах?

Он не ответил. Глеб не посмотрел на меня. Открыв дверь своего дома, направился к лестнице. Но я шла за ним.

— Ответь мне! — заорала я, захлопнув за собой дверь и остановившись внизу возле лестницы. — Как ты узнал?

Он повернулся. Его лицо было искажено гневом.

— Я знаю обо всем, что с тобой происходит.

========== Часть 17 ==========

Глеб

Я спустился с лестницы, остановившись на первой ступеньке, и склонился над ней.

— Помнишь штраф за превышение скорости, который ты получила в первый год учебе в университете и который волшебным образом испарился? А экзамен по математике, к которому ты была не готова? По чистому совпадению его перенесли из-за того, что в школе случился сбой в системе пожаротушения.

Я видел, как она лихорадочно соображает.

— А книги, зарезервированные на твоё имя в библиотеке, чтобы ты могла подготовиться к сочинению на тему «Англия Оливера Кромвеля»? Работа в книжном магазине, которая подвернулась очень кстати, когда мать заблокировала тебе доступ к кредитке за то, что ты поменяла свой непрофилирующий предмет на литературное творчество?

Я говорил, наклонившись к ней совсем близко:

— Все эти два года я был рядом. Каждый раз, когда ты нуждалась в чем-то.

Вид у неё был такой, словно она забыла, как дышать.

— Ты что, следил за мной?

— Ничего, переживешь, — бросил я, перемахнув через перила и направляясь в кухню. — Я не читал твои имейлы и не крал твоё белье.

— Но зачем? — она шла за мной. — Зачем ты это делал?

Я горько усмехнулся, подойдя к холодильнику.

— Это действительно так сильно тебя напрягает? — взяв из холодильника бутылку воды, захлопнул дверцу. — Тебя настолько беспокоит чужое мнение, что ты не можешь переварить, как это я засовывал нос в твои дела без твоего ведома. Верно? Ты нервничаешь: «О чем ему известно? Что он видел?».

Её маленькие кулачки сжались, а лицо покраснело от гнева.

— Зачем? — повторила она.

— Оставь..

— Хоть раз ответь мне на гребаный вопрос!

— Потому что я за тебя волновался! — заорал я, запустив бутылку в коридор.

Она отступила и выпрямилась. На лице было написано потрясение.

Резко проведя рукой по волосам, я сжал в кулак короткие пряди, внезапно осознав, как мне не хватает длинных волос. Голова вспотела. Я снял футболку и, швырнув её на стул, положил руки на бёдра, пытаясь успокоиться.