========== Глава четырнадцатая, о тепле и глупостях ==========
Стоять на месте было невыносимо. Слезы давно высохли, а пламя погасло, но я стояла, отрешенно глядя прямо перед собой. В голове не было ни одной мысли, тело будто онемело, однако отчаянно хотелось перестать быть здесь. Взлететь или провалиться сквозь землю, да что угодно, только перестать смотреть на обрыв в десяти шагах впереди.
Небо постепенно светлело, но солнца еще не было видно. С каждым новым лучиком света тело как будто оттаивало. Становилось нестерпимо холодно, ветер дул в спину, подталкивая к уже ненавистному обрыву. Несмотря на желание оказаться где угодно, только не здесь, двигаться совершенно не хотелось. Онемение почти полностью прошло, но от холода теперь дрожали пальцы и подгибались колени. Насколько севернее я оказалась, если утро здесь такое холодное?
Когда я смогла нормально двигаться, солнце уже робко выглядывало из-за деревьев. И только тогда я сообразила, почему мне так холодно. Моя одежда сгорела. Босые ноги холодила утренняя роса на траве, а ледяной ветер гонял мурашки по обнаженной коже.
Я, черт возьми, совершенно голая!
От стыда мгновенно стало слишком жарко, замерзшие пальцы закололо. Я подпрыгнула, оглядываясь, ловя посторонние шорохи и шаги. Подозрительным казался каждый звук, мне мерещилось, что из леса за мной наблюдает как минимум дюжина людей, перешептываясь и хихикая.
Мелькнула мысль снова загореться, чтобы согреться и хоть как-то прикрыться, но тут же была безжалостно сметена опытом. В спокойном состоянии я быстрее сгорю, чем добегу до леса.
Пришлось бежать так, подгоняемой лишь ветром да криками пролетающих птиц.
Уже подбегая к лесу, мне показалось, я услышала громкий шорох и удаляющиеся шаги, слишком громкие для животных, но быстро списала их на разыгравшуюся не в меру паранойю. Мне все еще казалось, что на меня смотрят, мерзкое чувство стыда поселилось в груди. Холод все еще не чувствовался из-за прилива адреналина, сердце стучало в ушах, заглушая некоторые звуки, но стократ усиливая другие.
Лес стоял плотной стеной, не желая беспрепятственно пропускать меня вглубь. Стало еще холоднее, влажная трава, мох и грязь хлюпали под ногами, колючие ветки деревьев больно хлестали, периодически окатывая студеной росой. Магия не хотела слушаться, не получалось даже зажечь крохотный огонек в ладонях, чтобы осветить пространство впереди и немного согреть озябшие ладони. Солнечный свет почти не проникал сквозь плотные кроны, образующие подобие крыши над головой и создающие иллюзию невидимости. Пару раз мелькала мысль остановиться и отдохнуть на одной из высоких веток, дождаться пока магия вернется и сотворить себе хотя бы подобие одежды, но почти сразу же отметалась. Сидеть голышом на мокрой шершавой ветке наверняка было больно. Да и противно, честно говоря, от себя и от всей сложившейся ситуации. А еще немножко обидно, что никто до сих пор не нашел меня, а может быть и не искал, ведь не могла же я уйти настолько далеко, что чертов летающий бизон не долетел. Интересно, это значит, что я недостаточно важна для Аанга или он настолько мне доверяет, что подумал что так и надо? Ну конечно, так и задумывалось, что я целиком загораюсь, а потом эпично сваливаю в закат, ага.
За мысленными (и совсем немножечко вслух) проклятиями всех и вся и себя в первую очередь, я не заметила все расширяющийся просвет между деревьями, и едва не вылетела на небольшую полянку. Вовремя заметила кострище, пару спальников и горку сумок. На поляне кто-то был! Я мысленно взмолилась всем богам, в которых ни хрена не верю, лишь бы это оказались мирные люди, готовые помочь бедной девочке, попавшей в беду. Ну пожалуйста!
Глубоко вздохнула, подбираясь ближе к поляне и прячась за толстыми стволами, и быстро выглянула. И столкнулась взглядом со знакомыми светло-карими глазами; пару секунд осмысливала происходящее, прежде чем юркнуть обратно за дерево, садясь прямо на землю и обхватывая голову руками.
Ну за что! Почему это не могла быть какая-нибудь добрая незнакомка вроде Милиэ, которая накормила бы меня, одела да еще и посокрушалась о моей несчастной судьбе? Почему это обязательно должен быть Учитель, рядом с которым обязательно ошивается Зуко? Из груди против воли вырвался полуплач-полустон. Я спрятала пылающие щеки в ладонях. Слезы обиды накатывали с новой силой, грозя вылиться в полноценную истерику.
- Хинаи? – голос Айро раздался совсем рядом. – Все в порядке?
У меня хватило сил только отрицательно промычать.
- А ну-ка, – на меня опустилось что-то вроде мягкого пледа, укрывая своим теплом промерзшее тело, – пока моего непутевого племянника нет, давай-ка ты сбегаешь вымыться и оденешься, а потом уже можешь и истерику закатить.
- Зуко здесь нет? – я нервно хихикнула. – Хоть что-то хорошее.
Айро подвел не сопротивляющуюся меня к сумкам, порылся в одной из них и вытянул оттуда чистый комплект одежды. Я завороженно наблюдала за его действиями, кутаясь в теплый плед, и не сразу признала в одежде свою. Пока мозг лениво обрабатывал информацию, учитель уже принялся объяснять:
- Ты всегда появляешься неожиданно, и чаще всего при тебе нет ни денег, ни вещей. А я, между прочим, все еще твой учитель, и стараюсь о тебе заботиться по мере возможности.
Он говорил с напускной важностью, явно скрывая смущение. Скорее всего Зуко не раз отпускал язвительные замечания по поводу ношения дядей с собой женских вещей. Это было вполне в стиле принца, но Айро не был бы собой, если бы не старался заботиться обо всех своих подопечных, даже если появляются они редко и как снег на голову.
Запоздало накатило чувство благодарности, заставляя чесаться нос и заново вызывая и так не спешившие уходить слезы. Учитель явно заметил мое состояние, отечески похлопал по плечу, вручая стопку одежды и указывая в сторону речушки, в которой можно привести себя в порядок. Я поспешно кивнула, потерла глаза, едва не сбросив с себя единственное прикрытие и, смущенная, отправилась отмываться и одеваться.
Ледяная речная вода пробирала до костей, отрезвляя мысли и приводя в порядок сознание. Тем не менее стыдливый жар время от времени заставлял алеть щеки и покалывать кончики пальцев, не желая полностью покинуть мой пристыженный разум, а лишь прячась, чтобы в самый неподходящий момент разукрасить тонкую кожу. Я с силой терла себя руками, будто надеясь смыть весь стыд и обиду, забыть произошедшее как страшный сон. Вместо этого горячие слезы снова и снова застилали воспаленные глаза, мешая смотреть и размывая мутное речное отражение.
Когда я вернулась, прижимая к груди спасительный плед и надеясь, что никто не заметит заплаканных глаз, Айро уже развел костер и, весело насвистывая, варил что-то в маленьком котелке. Зуко все еще не было, чему я лично была несказанно рада – показываться перед ним в таком виде совсем не хотелось. Учитель бросил на меня быстрый взгляд, продолжая помешивать нечто вкусно пахнущее, и похлопал рукой по месту рядом с собой. Только теперь, услышав восхитительный запах, я поняла, что зверски голодна и могла бы съесть все содержимое котелка в одиночку.
Я плюхнулась рядом, откладывая плед и протягивая ладони к огню. Рыжие языки пламени привычно согревали почти онемевшие от холода пальцы, проникали под кожу, растапливали замерзшие нервы, наполняя тело живительным и таким желанным теплом. Айро рассказывал что-то об их с принцем приключениях, я одним ухом слушала, даже поддакивала иногда и спрашивала что-то. Я совсем расслабилась, прикрыла глаза и неожиданно поняла, что прямо сейчас – хорошо. Именно сейчас, на опушке густого леса, рядом со ставшими самыми родными людьми, грея пальцы не обжигающим пламенем костра, я чувствую себя на своем месте.
Я лениво открыла глаза, ловя на себе взгляд Зуко, сидящего напротив, и поняла, что так и должно быть. Неважно как я выгляжу и что делаю, я хочу быть рядом с этим парнем, и то, что он делает тоже совершенно неважно.
Сердце расслабленно билось в груди, задавая мерный ритм начавшемуся дню. Глаза сонно слипались, но спать не хотелось, хотелось и дальше сидеть перед костром, греть руки о миску горячего супа и слушать вялые пререкания людей, неожиданно осознанных семьей. Спокойствие накатывало волнами, то и дело накрывая с головой, вычерчивая блаженную улыбку на губах. Птицы щебетали в кронах, возвещая о том, что сегодня будет хороший день. Да, сегодня – хороший.
