— Ты чей такой, а? Домашний вроде, как забрел сюда?
Варя раздвинула ветки и болезненно охнула от потрясения. Ноги подкосились, голова пошла кругом. Девушка была слишком молода для того, чтобы её сердце страдало от каких-либо заболеваний, но сейчас его весьма ощутимо пронзило физической болью. Варя не могла сделать вдох, что-то стреляло под левым ребром.
Прямо перед ней, опустившись на одно колено находился Бас, ласково поглаживающий её пса. Он выглядел так, словно только что сбежал с рабочего места: рубашка выбилась из брюк, галстук был закинут на плечо.
Варя привлекла его внимание и теперь они смотрели друг на друга так, будто увидели мираж в пустыне. У Ромы дрогнуло правое веко и он с трудом сглотнул, не отводя глаз от своей когда-то почти невесты в прошлом.
Варя не выдержала первая и, не веря в произошедшее, медленно опустилась на колени рядом с ним. Она боялась, что могла обознаться или соскучившееся сознание сыграло злую шутку, подкинув галлюцинацию. Бас несмело потянулся к девушке и взял Варю за руку, всё так же завороженно смотря на неё. Она в свою очередь слегка коснулась его щеки, ожидая, что он сейчас исчезнет как видение, но нет. Кожа была теплая на ощупь, а Рома никуда не исчез и был вполне себе реален.
— Серьёзно? — с придыханием спросил он, обалдев от счастья. — Ты назвала пса как меня?
— Слишком много чести, — прошептала Варя, но дрожь в голосе всё равно пробилась. Из глаз потекли слезы, смывая с ресниц дорогущую тушь. — Его зовут Баз.
Они потянулись навстречу друг другу и губы соединились в поцелуе, которого жаждали столько лет.
— А ты всё такая же сладкая, — произнёс Бас символическую фразу, когда едва нашёл в себе силы оторваться от девушки.
====== Часть 41 ======
— Роман, пожалуйста! — взмолился на ломаном русском Феликс, уворачиваясь от полетевшей в него стопки бумаг. — Всё же обошлось!
— Чувствую, скоро я обойдусь без всех вас! — взревел Бас и ударил кулаком по столу. — На пару дней вас одних оставил, на одни выходные отвлекся. И всё проебали! — он едва не хватался за голову и не выл. И в выражениях тоже не сдерживался. Собравшиеся члены совета директоров со страхом смотрели на своего начальника, не понимая ни слова из сказанного. Когда начальник злился, в нём просыпался русский дьявол и понять русскую, а не английскую речь, хлещущую из Романа потоком, было под силу только его заму — Феликсу.
У дверей жалась девушка, не желая попасть под горячую руку — личная секретарша Романа. Имя бедной девушки как только не коверкали, поэтому ей приходилось привыкать к различным вариациям. По паспорту секретарша была Катриной. Будь она Екатериной или хотя бы Катериной, её бы живенько причислили в ряды девушек с именем Кэтрин или Кейтлин, но она упорно настаивала на своём родном. За что и поплатилась: кто-то называл её Кэт, кто-то Триной, а кто-то не заморачивался и называл полным именем. И только начальник использовал чужеродное в этих краях «Катя», что показывало его особое отношение к секретарше. Многие шептались о том, что Роман спит с ней: каждый вечер начальник дожидался девушку, даже если заканчивал свои дела раньше и только потом они шли домой. Вместе.
— Ром, ну статистика всего на три процента упала! — Катя подала голос и тут же пожалела об этом. Пришлось присесть, что вышеупомянутая статистика на попала ей по голове.
— На три! За два дня на три! А если б я на неделю отлучился?! — орал Бас. Ещё чуть-чуть и он начнёт тыкать своих сотрудников носом в документы с вопросом: «Кто это нагадил?»
Рома принялся ходить из угла в угол и никто не смел поднять на него глаза. Новый управляющий был строгим и злым, не щадил никого. Это вам не первый владелец фирмы, которому было уже под 70 и на многое мужчина закрывал глаза. Может, горячая русская натура не равнялась с американской?
— Ладно, — вдруг спокойно произнес Рома и в этот раз на английском, что его поняли все, — собираемся и уходим. Рабочий день окончен.
— Truth? — неуверенно спросил кто-то. До конца оставалось ещё минимум 4-5 часов и с роду не бывало такого, чтобы начальник отпускал их раньше. Задержать — всегда пожалуйста, едва ли не регулярно, но раньше? Нет, это не про него.
— Да, — голос Баса сочился ядом, — для вас рабочий день закончен навсегда. Вы уволены. Уволены. У-во-ле-ны!
Все знали, что он не шутит и поэтому уныло потащились к выходу. Промашка стоила слишком многого.
— Hm, beautiful, — пробубнил кто-то, но Рома не смог вычислить кто.
— Куда собрался, дезертир?! — рявкнул он на двинувшегося к двери вместе с остальными Феликса и втащил его обратно в кабинет.
— Сам же сказал…
— Тебя это не касалось. Ты будешь находиться под моим прессом и страдать до конца своих дней, — прошипел парень. — Ты мне скажи, я на кой-черт тебя тут оставил, а? Чтобы я приезжал и наблюдал подобное?!
— Но всё же обошлось.
— Что обошлось, что?! Почему доходы упали, объясни мне? Никогда не падали, но стоило мне чуть ослабить внимание и на!
— Могли упасть на десять процентов. И вообще, к этому всё шло давно, недели две.
— Да, но со мной почему-то так и не пришло!
— Успокойся, — Катя не ушла, — это нормальное явление, цифры не могут всегда расти вверх, как бы тебе ни хотелось. Сегодня вниз, завтра вверх. Это естественно.
— А тебя никто не спрашивал. Иди к себе. Иначе пойдёшь вслед за остальными.
— И всегда ты так, — девушка грустно выдохнула, — только угрожать и умеешь. А, между прочим, зря ты это сделал. Ты не наберешь новый штаб за короткий промежуток времени, а вариантов нет. Надо было сначала остыть, а потом принимать такие решения. Ты злишься.
— Я не злюсь! — на самом деле Рома взбесился снова. — Я, оказывается, прозреваю, что все в моём штабе — ебнутые!
Бас выгнал всех из своего кабинета и остался один. Он пытался сосредоточиться на отчётах, но мысли были далеки от работы. Рома со вздохом отложил бумаги в сторону: сейчас только накосячит и цифры станут ещё меньше, чем были. Конечно, парень понимал, что очень вспылил, но ничего не мог поделать со своим темпераментом. Он сумел взобраться на такую небывалую высоту, как управление и, более того, даже владение крупной компанией и совсем не хотел упасть. Он хотел иного: чтобы всё было идеально, показать, что он что-то стоит, пока у него есть время. А оно неумолимо подходило к концу.
Бас усмехнулся. Ещё восемь-девять лет назад у него не было такого стремления к чему-то возвышенному. Контролировать район, были бы деньги на сигареты — да и ладно, да и черт с ним. Но сейчас… Сейчас очень многое было сосредоточено у него в руках и это пьянило голову. Рома занимал эту должность уже год, но каждое утро всё равно просыпался с диким восторгом и мысленным вопросом к самому себе: «Вау, веришь в это?». С трудом. Парень, которого раньше не брали даже грузчиком, теперь сколотил себе состояние больше, чем любой арабский шейх. Америка развязала ему руки. Здесь он был иным человеком, никто не знал о его прошлом и совершенном преступлении, поэтому никто не смотрел косо. Хотя нет, косые взгляды всё же были, но по другому поводу — на первых порах Бас соображал хуже всех из группы в колледже. Он потерял навык говорения на английском со школы, поэтому с трудом понимал быструю речь (если вообще понимал) и изъяснялся самыми примитивными предложениями. Хорошо, что на подхвате всегда была Катя. У неё с языками было куда проще и она частенько помогала своему бестолковому другу.
Чужая страна очень сблизила двух таких, казалось бы, разных людей. Несмотря на то, что Катя очень раздражала Баса ребёнком, он отметил то, что девушка переросла свой противный характер. Впрочем, эту противность можно было бы понять и простить: Катя росла без матери. Но когда Рома заинтересовался Аленой, её старшей сестрой, ему самому было всего шестнадцать лет и до него не доходила вся трагичность отсутствия мамы у девочек.
Мало того, что Рома и Катя поступили в один и тот же колледж, так им ещё и посчастливилось попасть в одно общежитие. Он жил в левом крыле — мужском, а она в правом — женском. И всё шло хорошо. Они адаптировались к другой стране, учились и всё было настолько прекрасно, насколько вообще возможно в той ситуации. Так было до тех пор, пока в Америку не рванул Влад. Друг настиг их в колледже и чудом не заметил Рому, слишком увлеченный Катей. Но не хватило всего секунды, чтобы Влад посмотрел на Баса и последнему пришлось пластом рухнуть на лестнице, чтобы этого не произошло. Умудрился, кстати, сломать руку и Кате пришлось практически поселиться в мужском крыле, чтобы немного облегчить жизнь Роме — удар пришёлся на правую руку. Тогда он не понимал, зачем сделал это и почему скрылся от Влада. Осознание пришло чуть позже: он хотел обрубить все нити, связывающие его с прошлой жизнью по максимуму. Катя не рассказывала о том, что происходит в России, когда прилетала оттуда назад. Так было легче не думать о той, ради кого всё это и затеялось. О той, чьё имя он не произносил уже много лет, чтобы не трогать так и незажившие душевные раны. Впрочем, он нанёс их себе сам и винить в этом некого. Бас полностью отделился от неё: не видел, не слышал, не принимал никакую информацию о ней и даже на созвучные имена было табу. Но выкинуть её из мыслей… Это не удавалось. Первый год Рома всячески боролся с этим и с головой окунулся в учёбу, хотя раньше никогда не был примерным учеником. К тому же, деньги Олега не должны были кануть в пропасть, их надо отработать. Спустя время Бас понял, что бороться бесполезно. Она будет с ним всегда, даже в мысленном образе. Рома вспомнил мать, сокрушающуюся по поводу того, что он теряет свой талант художника и решил, что это повод начать опять. Он рисовал её в любую свободную минуту. Рисовал, как помнил, а помнил он её прекрасно. И в конце недели, когда накапливалась кипа рисунков просто рвал их и выкидывал. А в понедельник всё начиналось опять.
