— Убью! — повторял Бас. — Дома закрою, свет белый только через окно увидишь! С охраной в школу ходить будешь!

Мира ловко увернулась от руки отца, что почти поймала её и прибавила скорость.

 — К взрослому мужику в постель прыгнула, охреневшая! Его по колониям затаскаю, а тебя под замок!

Вдруг Мирослава врезалась в кого-то и хотела, извинившись, бежать дальше, но этим кем-то оказался Ваня. Узнав брата, девушка залезла на него почти целиком да так и осталась сидеть на его руках, вцепившись со всей дури.

 — Так, так, так! — затараторил Ваня, стараясь скинуть её руки со своих глаз. — Спокойно! Что случилось?

 — Вот эта, — запыхавшийся Рома затормозил рядом с племянником и дочерью и махнул в сторону последней, — окончательно выбесила меня! У учителя русского она, оказывается, не те упражнения берет!

 — Тьфу ты. Я уж думал, что страшное случилось. Не в СИЗО же её закрыли, а? Всего-то.

 — Так ты знал?! — Бас снова закипал. Ваня с трудом сглотнул.

 — Ага, — опасливо кивнул он. — А к кому же ей прийти, как не к старшему брату, если у отца такая реакция?

 — Всех закопаю! — взревел мужчина. — Тебя, — он кивнул на племянника, — уволю к чертям собачьим, а тебя… Потом придумаю, что я с тобой сделаю!

Через несколько секунд от Ромы убегали уже два человека.

 — Да ладно тебе, Ром! — орал Ваня. — Он сам ещё молодой совсем, только-только институт закончил! В прошлом году проходил практику в школе и вот…

 — Что вот?! На девку несовершеннолетнюю залез?! Ей всего семнадцать!

 — Да с чего ты взял, что они спят? Подумаешь, пообжимались по углам! А когда ты с Варькой несовершеннолетней гулял, лось двадцатиоднолетний, а? И не только гулял!

Её имя повисло в воздухе. Даже ветер перестал шелестеть. Бас не смотрел ни на кого из них, лишь тяжело дышал и смотрел в землю.

 — Домой, — кинул он дочери. — Быстро!

Мирослава юркнула домой с бешено колотящимся сердцем. Весь вечер она просидела в комнате с мыслями о матери. Странно, но в их семье разговоры о ней велись крайне редко. Лишь в день её рождения отец мог обмолвиться о ней, но в обычные дни предпочитал молчать. Вот только над его кроватью всё ещё висел портрет Вари, которым Мира любовалась каждый вечер. Много раз она пыталась повторить его, но под её карандашом мама получалась иной, совсем не такой, как под папиным. Быть может, это от того, что она совсем не помнит её такой — со светлыми волосами и пронизывающим насквозь взглядом. Но это не умаляло её красоты и лучезарности улыбки.

Мирослава достала из ящика стола уже изрядно потрепанную от частого рассматривания. На ней была запечатлена Варя, с уже перекрашенными в темный волосами и Мирой на руках, совсем маленькой, наверное, там ей едва исполнился год.

 — Мира? — в дверь постучал уже гораздо более спокойный отец.

Она поспешила спрятать фото под подушку, боясь расстроить Рому.

 — Да.

После разрешения он вошёл и остановился возле возле кровати. Было видно, что он не злится.

 — Садись, — Мирослава похлопала ладонью рядом с собой. Едва Бас сел, девушка налетела на него со спины, обнимая и бормоча: — Прости, пап. Прости.

Она могла быть стервой и бездушной тварью со всеми остальными, встречать их с самым пафосным из всех выражений своего лица и не привязываться ни к кому… Но отец был главным в её жизни. И ничего Мирослава не боялась так сильно, как разочаровать его. Правда, страсть к дурости передалась ей от него же и это получалось непроизвольно.

 — Хорошо, все в порядке. Позже разберемся с твоим учителем. Я хотел поговорить о другом. Катя… Прилетает завтра утром домой. Насовсем.

 — Крестная возвращается? — чуть дыша и не веря, переспросила Мира. Она очень любила Катю, но не могла видеться с ней так часто, как хотела бы. Она прилетала примерно раз в год, но одна. А как выглядит Марк Мирослава почти и позабыла. Но что-то случилось, и вот уже два с половиной года крестная не прилетала к ней.

 — Да. Если хочешь, я отвезу тебя завтра к ним. Правда, пока они остановились на Рублевке.

 — Хочу, папа, конечно хочу! А… — осторожно начала Мира. — Они все приехали? И Вадим?

 — И Вадим, — чуть смеясь, подтвердил Рома. — Только, прошу, веди себя завтра прилично.

Рома лениво окинул взглядом холл дома Марка и, повернув голову на звук голоса Кати, улыбнулся подруге. Вокруг него так и вились подросшие близнецы, с интересом глазея на гостя.

 — А где Мира? — окликнул Баса отчего-то жизнерадостный Марк. Очевидно, Америка надоела ему до страшного и он соскучился по родным просторам.

 — А? У репетитора. Скоро на такси приедет. Но что-то я не наблюдаю Вадима… — пробормотал он, зная, что дочь расстроится, если не увидится с ним.

 — Никак не разберет вещи, — махнула рукой Катя. — Не любит лишний раз из комнаты выходить, все ему мешают. Близнецов постоянно гоняет, больно взрослый стал.

Рома фыркнул. Знали бы они, как играет на нервной системе Мирослава, радовались бы своему послушному сыну.

Раздался звонок в дверь и Марк поспешил открыть. Катя замерла в процессе шага, наблюдая за уверенно входящей и улыбающейся Мирославой. В ней неумолимо проглядывалась Варя. Те же ямочки, та же походка, та же манера держать себя. Даже блузки она предпочитала похожего фасона, что и мать.

Правда, нельзя было сказать, что внешне Мирослава была её копией. Она была смесью Вари и Ромы, сочетанием прекрасного. До невозможного темные волосы, которые Мира вдобавок тонировала в черный, были заслугой Баса. Смотрела она также, как и отец, но… Глазами матери. Теми же шоколадными глазами, один в один Вариными, но с хитрым прищуром Ромы. Нос и форму лица Мирослава также переняла от него, а вот губы — от Вари.

Катя рассматривала и рассматривала крестницу, вежливо кивавшую Марку и широко улыбающуюся ему, и искала в ней черты подруги. Договорив с Марком, привычным и отточенным движением, проходя мимо, девушка поцеловала отца в щеку и на секунду задержалась возле крестной, боясь показаться невежливой. Но Катя первая сомкнула объятия, стараясь спрятать глупые слезы.

Послышался топот на лестнице. Мирослава подняла голову и уголки губ поползли вниз, смывая улыбку. Она занервничала.

 — Мира, а это… — начала Катя, наблюдая за спускающимся сыном.

 — Вадим, — шепотом закончила за нее Мира с широко раскрытыми глазами. Она едва держала себя в руках, чтобы не подбежать к нему и не обнять. Сердце так и рвалось к нему, безумно соскучившись по другу детства за много лет.

Вадим сперва поздоровался с Ромой и лишь потом подошёл к девушке. Слегка отодвинув мать в сторону, он осторожно взял Миру за руку и мимолетно коснулся губами тыльной стороны ладони. Её щеки мгновенно вспыхнули от того, что он не забыл. Он её не забыл!

 — Здравствуй, Мирослава.

Рома тихо хмыкнул. Он предполагал, началом чего это являлось.

 — Какой ты все-таки противный, — проговорила Варя, усаживаясь на траву рядом с Ромой. Он, щурясь, подставлял лицо солнечным лучам и, схватив жену за кисть, притянул её к себе. Бас обожал эти сны. Именно во снах Варя приходила к нему и грела душу, давала силы для нового дня. Не было для Баса более любимого времени, чем ночь.

 — Почему это я противный? — выгнул он одну бровь.

 — Ругаешь нашу девочку.

 — Иногда и вломить ей хочется.

 — Какой ты тиран!

 — А ещё деспот, эгоист и единоличник. Ага. Но всё равно очень её люблю.

 — А меня? — девушка игриво стрельнула глазками, прильнув к его груди.

 — Больше всего на свете, — прошептал Рома, тая от звука её голоса.

Ничто не смогло разлучить их, даже смерть. Они нашли лазейку, они все равно были вместе. И из чего бы не были сотворены их души, они, определённо, заслужили того, чтобы быть едиными. И были. И Бас всё равно был счастлив, как обещала Варя. Она осталась с ним и продолжала любить. А большее и не нужно.