Влад молчал. Ему вдруг стало стыдно за такое безразличие к чувствам друга. Впрочем, до недавнего времени Влад сомневался, что они вообще у него есть. Возможно, через время Бас снова станет жестоким и безразличным, но сейчас, пока он так открыт, Влад не может подвести его.

 — Я…

 — Я не позволю убить тебя. Но если ты сам не веришь в это и опускаешь руки — я не смогу тебе помочь.

 — Нет. Я погорячился. Мы разберёмся с этим.

 — Разберёмся. Но сейчас тебе нужен покой.

Рома встал и пошёл на выход. Но у двери его окликнул Влад:

 — Бас!

 — Что?

 — А как же никакой любви и дружбы, всё это чушь?

 — Я ошибался. Очень сильно ошибался.

Ещё одна перемена в нём — Рома никогда раньше не признавал свои ошибки.

 — Что же это… — Марк в сотый раз разблокировал телефон и заблокировал его обратно.

 — Твою мать, хватит маячить перед глазами! — стукнул кулаком по столу Юра. — Либо сядь, либо иди отсюда! После института сын заскочил к нему на работу, желая влиться в процесс и иметь представление о том, с чем ему предстоит работать в будущем, но вместо этого бестолков слонялся по кабинету.

 — Как ты думаешь, мне стоит позвонить ей?

 — Стоило бы, давно позвонил бы уже! Или да, или нет, третьего не дано. Я не могу позвонить за тебя.

 — Да Варя не ответит. У неё парень, все дела…

 — А чем тогда я могу помочь тебе, если ты вырос такой размазней? Варя и то решительнее тебя, характером в отца пошла. А ты так, ни то, ни се.

 — Но…

 — Слушай, Марк, иди отсюда, а? Займись чем-нибудь, не отвлекай меня. Взрослый лоб уже, учись решать проблемы самостоятельно.

 — Чем?

 — Подготовься к экзаменам, съезди к брату, на крайний случай загляни в бордель и хоть проститутку сними! Сынок, НЕ МЕШАЙ!

Дверь распахнулась и в проеме показался Артем. По надетому на нему костюму, носить которые он ненавидел, было видно, что он только с работы. И, очевидно, с очередного судебного слушания.

 — Семейные разборки? Я не вовремя?

 — Все вы сейчас не вовремя… — пробубнил себе под нос Юра так, что никто не услышал, — проходи.

Ещё пару минут мужчина копался в бумагах и что-то подсчитывал на калькуляторе, но в конечном итоге отшвырнул всё в сторону, решив перенести оставшиеся дела на завтра. Сейчас голова уже не соображала.

 — Что-то случилось? — Юра захлопнул ноутбук и посмотрел на Артема.

 — Всем детям — на выход, — Артем кивнул Марку на дверь. Тот сделал возмущенные глаза и попытался искать поддержки у отца, но наткнулся на не менее возмущенный взгляд.

 — Я не понял, ты ещё здесь? Я сейчас позову охрану!

 — Ага, вот и посмотрим, что они будут делать, когда главным стану я. А я стану, — бубнил себе под нос Марк, но всё же вышел.

 — Вот все иски, которые ты просил у меня. Больше я ничего не нашёл, — Артем кинул на стол тонкую папку с листами.

 — Спасибо, — Юра отодвинул её в сторону. Проверять что-либо сейчас не было ни сил, ни желания. — Кстати, что там Марк и Варя? Мой всё мается как придурошный.

 — А я-то откуда знаю, что. Варька со мной теперь только в случае крайней необходимости разговаривает.

 — Плохо то, что, может, у них бы и вышло что-то, но пока твоя дочь вместе с этим… как его… Ну, в общем, благоверным её, Марк не сделает и шага в сторону девушки. Больно правильный вырос, — мужчина хмыкнул.

 — Знаешь, я уже всерьёз задумываюсь о том, чтобы проломить ему голову где-нибудь в темном переулке. Себя я уж смогу как-нибудь оправдать.

 — Зачем же так жестко, — Юра поморщился, — надо просто… сослать его куда-нибудь.

 — Куда?

 — В армию, например.

 — А если он уже там был?

 — И что? Кто из нас юрист, я или ты?

 — И ты тоже.

 — Только на бумажке, а фактически — нет. Ладно, мы отошли от темы. Тебе нужно грамотно составить военный контракт вместе с военкоматом и незаметно подсунуть на подпись этому парню. Как только он подпишет, он не сможет отбрыкаться и у него будет два пути — либо армия, либо тюрьма.

 — И как я должен заставить его подписать это?

 — Ты все свои мозги за день растерял, да? Не знаю. Расположи его к себе и подсунь под видом какого-то другого документа. Главное, чтоб там не было во весь лист написано — ВОЕННЫЙ КОНТРАКТ.

 — Хм… Ну, думаю, повод будет…

 — Солнышко, зайчик, мальчик мой хороший, я-не-знаю-как-тебя-ещё-назвать, ешь! — Варя безуспешно пыталась уговорить Влада поесть хоть немного. Но тот только издевательски смотрел на неё.

 — Нет. Не работает.

 — Я смотрю, тебе лучше стало?! — вспылила девушка. — Раз силы огрызаться и спорить нашлись?

 — О, на это я всегда найду силы.

 — Боже, как тебя только родители выносят?

 — Вперёд ногами. Верят в приметы и надеятся, что это поможет.

Варя в шоке посмотрела на друга и захлопала глазами. А Влад довольно засмеялся, насколько ему это позволяло его состояние, довольный выражением лица подруги.

 — Идиот! Разве можно так шутить? Я имела в виду слово «терпят»! Терпят! Но это невыносимо!

 — А они и не терпят. Дома я с ними не разговариваю, а потом встречаю самую любимую из своих одноклассниц и отрываюсь на тебе как только могу. И кстати, минуту назад я был солнышком, а не идиотом.

 — Ты будешь есть?

 — Нет.

Варя только что кулаком по кровати не стукнула от досады, но побоялась выдернуть капельницу Влада.

 — Ты понимаешь, что так нельзя? Если ты не начнёшь есть, тебя не то что на неделю, тебя ещё на две оставят!

Влад провалялся в больнице без малого месяц. Первые дни после аварии было тяжело. Болело и саднило всё тело, от лекарств постоянно хотелось спать и он плохо воспринимал окружающий мир. Соседи по палате были шумными и эгоистичными: они вытворяли что хотели и их совершенно не беспокоило желание Влада поспать в тишине хотя бы пять минут. Из-за этого сон был поверхностным, он всё время слышал чужие разговоры и крики. И без того ослабевший организм не то что не шёл на поправку — он отказывался даже держаться в стабильном состоянии. Врач, видя это, сжалился над своим пациентом и перевёл его в палату поменьше, не на четыре, а на два человека. В новой палате обитала женщина лет 35 и единственные звуки, исходившие от неё — шелестение страницами читаемой книги.

Но лучше не стало. На следующий день выяснилось, что Влад подхватил инфекцию. Будь он здоров, всё прошло бы в виде обычной простуды, но в его случае появились осложнения в виде температуры под сорок. Влад, никогда не болевший ничем тяжелее насморка, температуру переносил тяжело. Было жарко, голова раскалывалась, а кожа горела так, что хотелось содрать её. Простыни, меняемые медсестрой каждый час, тут же становились горячими и мокрыми от пота.

Парню бредились все и сразу, привиделась даже учительница по немецкому, грозившаяся не аттестовать за отвратительное произношение. Поэтому он не поверил своим глазам, когда Катя пришла к нему в первый раз и подумал, что это очередная галлюцинация. Но галлюцинация вдруг заговорила и коснулась его руки вполне реальной прохладной ладонью. Эта прохлада тут же разлилась по всему телу, от чего Влад влюблялся в Катю ещё больше.

Родители не навещали сына. Раз в два-три дня приходил Бас, несколько раз была Катя, а Варя, дорвавшаяся до друга, разве что не ночевала возле его кровати. Мать только звонила и слегка равнодушно спрашивала: «Тебе привезти чего-нибудь, сынок?» и Влад отвечал ей в такой же манере «Нет, мама, всё есть». Они с отцом были у сына лишь один раз, в день аварии, когда требовалось привезти медицинские документы и сменную одежду. Но нельзя было сказать, что они не любили Влада — родители точно также относились и к его младшему брату — но любовь эта была весьма своеобразная. Отец был в постоянных разъездах, из-за чего не мог проводить с детьми столько времени, сколько бы ему хотелось. А мать была от природы прохладной женщиной, то ли не умевшей, то ли не хотевшей проявлять заботу и ласку по отношению к близким.