Владимир Двоеглазов
ОТДЕЛЬНОЕ ПОРУЧЕНИЕ
Повесть
Не так уж часто мы встречаем в детективных произведениях людей живых, запоминающихся; тем приятнее увидеть живых и запоминающихся героев (тех же Цветкова и Ледзинскую) в повести молодого тюменского писателя Владимира Двоеглазова. Имя это для читателей новое, книга эта для писателя первая; тем не менее творчество Владимира Двоеглазова уже по достоинству оценено — повесть «Отдельное поручение» публиковалась в журнале «Советская милиция» и заслуженно получила премию Всесоюзного конкурса Союза писателей СССР и Министерства внутренних дел за 1975 год.
Цветков, главный герой повести Владимира Двоеглазова, — действительно человек настоящий; где-то, глубоко по-человечески, он не уверен в себе, где-то, так же по-человечески, он правдиво и истинно героичен. И сама повесть оттого воспринимается уже не как просто детективная, но (и это главное) как серьезное социальное исследование, каковым и должно быть произведение художественное.
1
Они стояли все трое с ружьями наперевес и смотрели на человека в милицейской форме; расстояние между ними и лейтенантом Цветковым было не более тридцати — тридцати пяти метров: самая оптимальная дистанция, на которой убойная сила ружья считается наилучшей.
— Слушаю вас — дежурный милиции капитан Аверин.
«Здравствуйте. Врач Банникова из психоневрологического отделения».
— Добрый день.
«Скажите, пожалуйста, какой сейчас номер у Юлия Владимировича? Я к нему в третий раз звоню — и все в ОРС попадаю… Сменили, что ли?»
— Да, у нас тут АТС… Как ее организовали, все время что-то перестанавливает. С коммутаторами как-то проще было. Двенадцать тридцать четыре.
«Двенадцать тридцать четыре?»
— Совершенно верно. Легко запомнить: раз, два, три, четыре…
«Спасибо, а то мне срочно нужно, я по поводу Цветкова и все никак…»
— По поводу Цветкова? Что ж вы сразу не сказали? Я вас прямо сейчас соединю, через пульт, не кладите трубочку. Срочно есть срочно, а к начальнику так просто не дозвонишься…
«Слушаю».
— Товарищ майор, врач Банникова звонит по поводу лейтенанта Цветкова, говорит: срочно. Соединить?
«Да, конечно, соедини, Иван Иваныч!»
— Говорите, товарищ Банникова, майор Пахоменко слушает.
«Спасибо… Алло!»
«Пахоменко слушает. Здравствуйте, Людмила Клавдиевна! Сам уже собирался вас разыскивать. Вчера вечером из области прилетел, прямо из порта поехал в больницу. Сказали: спит, и ваше личное распоряжение — ни в коем случае не будить… Как он себя чувствует? Сегодня-то смогу его увидеть?»
«Тут вот что произошло, Юлий Владимирович. Вчера к нему следователь из прокуратуры приходил, первый раз допустила, минут десять буквально они поговорили, и тут Цветков очень разволновался. Пришлось следователя попросить из палаты. И вообще — приказала больше никого к нему не впускать. А сегодня прихожу — он что-то быстро спрятал от меня под подушку. Навела сама следствие: оказывается, он ночью раздобыл у сестры бумагу и ручку и что-то писал до рассвета. Я сестру отругала и ручку отобрала, а бумаги он не отдает. Потребовал еще клей, склеил все это в большущий пакет, а теперь требует, чтобы прислали работника милиции. Пакет для вас. Нам не отдает ни под каким видом. Волнуется, не ест ничего… Не могли бы вы сейчас кого-нибудь прислать? А то он, боюсь, спать не будет, станет пакет караулить. Он и так не спал эту ночь…»
«Так я сам сейчас и подъеду!»
«Нет, вам самому не надо, Юлий Владимирович. А то он вам начнет докладывать и опять разволнуется. Он эту свою писанину не закончил, как я поняла. Начнет докладывать, а ему нужно отдохнуть, полное спокойствие. Это для него сейчас самое главное».
«Ну, а вообще — как он себя чувствует?»
«Возбужден очень. Сильнейший эмоциональный стресс. Но мне кажется, успокоится, как пакет передаст».
«Хорошо, Людмила Клавдиевна, сейчас подошлю кого-нибудь. Вообще-то, конечно, мне бы самому хотелось подъехать…»
«Нет, вам не нужно. Кроме того, я хочу проверить, узнает ли он кого-либо, кроме вас. Вас-то он наверняка узнает, раз пакет для вас приготовил…»
«Вот даже как серьезно?»
«Да. Ведь тех пилотов он тогда на буровой не узнал. Врачу санавиации, который туда летал, по крайней мере так показалось».
«Но… если не узнает сотрудника милиции, так, может, и пакет не отдаст?»
«Но ведь они у вас в форме ходят?»
«Вообще-то да…»
«Значит, я жду вашего товарища. До свидания. Как только вам можно будет приехать, я вас извещу…»
«Спасибо, до свидания… Иван Иваныч!»
— Слушаю, товарищ майор!
«Пошли сейчас кого-нибудь в психиатрию, к Банниковой, там Цветков передаст мне пакет…»
— Послать-то некого, товарищ майор, обе машины на вызовах, семейные скандалисты…
«Когда я вас отучу отвечать: нет машин! Остановить попутную и доехать! Кто там сейчас есть рядом?»
— Лейтенант Панкин.
«Что он там делает?»
— Стоит.
«Вот пусть не стоит, а выходит на дорогу, останавливает машину и едет в больницу».
— Он… он не в форме, товарищ майор, никто не остановится…
«Не в форме? А в чем же он находится на службе?»
— Он в этом… в джемпере…
«Вот я только что с Банниковой разговаривал, и она мне намекнула насчет формы. Она член бюро горкома, а мне на бюро уже делали замечание, что у нас в городе милиции не видно… Видимо, хватит уже говорить на эту тему, будем принимать другие меры…»
— Товарищ майор, Лаженкова сейчас пошлю, мотоцикл его тут во дворе стоит…
«А Лаженков должен не во дворе тут стоять, а по городу патрулировать! На то он и называется: дорнадзор. Так мы никогда с дорожно-транспортными происшествиями не распрощаемся. Иван Иваныч, это ведь твоя святая обязанность за всем этим следить, ты ведь у нас дежурным помощником начальника числишься по штатному расписанию… Пошли Лаженкова, а лейтенанта Панкина — в джемпере — ко мне. Все».
— Фу-ух… Перед самой пенсией такая нервотрепка. Надо проситься куда полегче, в вытрезвитель, что ли… Пущай тут молодые покрутятся… Лаженков!
— Я здесь, товарищ капитан!
— Ты, Лаженков, сколько можно говорить одно и то же, не во дворе должен тут находиться, а по городу патрулировать! На то ты и называешься: дорнадзор! Так мы никогда с дорожно-транспортными происшествиями не распрощаемся!
— Я только что приехал, товарищ капитан! Да сейчас всех дорог-то в городе — пятнадцать километров. Только где бетонка. А там нигде не проехать. Болото.
— Болото! Объяснений у тебя всегда три короба. Езжай сейчас в городскую больницу, найдешь там врача Банникову и доставишь от нее пакет. Причем одна нога здесь — другая там, нигде не задерживаться. Пакет особой важности. Задача ясна?
— Так точно. Разрешите выполнять?
— Погоди. Ты там, Коля, разузнай, как и что… Может, ему нужно чего… А то я давеча ездил, так не пустили… В общем, ты разведай, понял?
— Понял, Иван Иваныч.
— Тогда все. Выполняйте, сержант Лаженков.
— Есть.
— Панкин!
— Чего?
— К начальнику. Вызывал.
— Меня? К шефу? Серьезно, что ли?
— Так неужто буду шутки шутить!
— Как же я пойду? Я же без формы!
— Ты ему без формы-то и нужен. Для оперативной работы… Слушаю — дежурный милиции Аверин!.. Что?.. Пьяные у ресторана дерутся?.. Вот незадача, у меня как раз ни одной маши… Там дружинников-то рядом не видать?.. Да, верно, рано еще… А зачем же вы с утра людей спаиваете? Как ваша фамилия?.. Не из ресторана? Прохожая просто… Хорошо, спасибо за сообщение, сейчас подскочим… Але, кто?.. Почему так долго не отвечаешь, старшина? Звонок-то ведь с пульта идет, не по общему; а на пульте сидит дежурный помощник начальника по штатному расписанию!.. Пьяного раздеваете… Машина у тебя на ходу, старшина?.. Что значит «как сказать»? На ходу или нет?.. Вот на ней поезжайте к ресторану, там драка… Нет, у меня машины на вызовах, а не потому, что нам самим не хочется!.. Да не могу я их по рации вызвать! Одна машина в Южной части, оттуда из-за горы рация не достает, а на автозаке — сломалась. Давайте без пререканий! Вечером ПМГ выйдут, не буду вашу вытрезвительскую дергать…
