Капли дождя за окном отбрасывают тени на её прекрасное лицо. Она скользит пальцами по моим предплечьям и бицепсам, прежде чем они останавливаются на моей груди, вырисовывая ленивые круги на моей коже.

— Мне нравятся твои грудные мышцы. Они такие твёрдые и чёткие. А ещё здесь есть волосы.

Я смеюсь.

— Что с волосами на груди? Тебе не нравится, что я не брею их?

— Нет, они мне нравятся. Их не много, но и не слишком мало, и правильный оттенок рыжего, — говорит она, пока я пытаюсь сдержать смех.

— Лучше подвинься ближе ко мне и сохраняй это положение, моя дорогая, — снова рычу я.

Она выгибает свою бровь.

— Ты серьёзно?

— А ты придвигайся и проверь.

Она наклоняется ближе, чтобы изучить моё лицо. Девушка обводит мою нижнюю губу указательным пальцем.

— Какие восхитительные губы.

— Чтобы лучше целовать тебя, моя дорогая.

Она скользит пальцем между моих губ, проводя по краю нижних зубов.

— Боже, какие замечательные зубы.

— Чтобы лучше съесть тебя, моя дорогая, — я всасываю её палец и смотрю, как она взволнованно вздыхает.

— Серьёзно? — она закусывает нижнюю губу.

— Серьёзно, — ласково произношу я, располагая её поверх своих бёдер. Эдди выглядит очень красиво, волосы распущены по плечам, её грудь полна. Я сплетаю наши пальцы и опускаю руки на кровать, чтобы она оказалась на мне, её тёплое дыхание ласкает моё лицо, а грудь прижата к моей.

— Ты очень большой и твёрдый, — шепчет она, в этот раз не оправдываясь мышцами или чем-то ещё. Она понимающе изгибает бровь.

— Чтобы лучше заниматься с тобой любовью, моя дорогая. Или ты хочешь, чтобы я выразился иначе?

— Пожалуйста, да, — она опускает голову ниже, чтобы её ухо соприкоснулось с моим ртом.

— Чтобы лучше трахать тебя, моя дорогая, — бормочу я и чувствую, как она прерывисто дышит мне в шею. — Ты бы хотела, чтобы я это сделал?

Она поднимает голову и смотрит на меня.

— Тебе нравится мучить меня?

— О, да, нравится.

— Как долго ты собираешься заставлять меня ждать?

Я отпускаю её руки, положив одну на её затылок, другой обхватываю её грудь, потирая большим и указательным пальцами сосок. Она скользит по мне бёдрами, мучая каждым движением.

Эддисон нравится, когда я беру контроль на себя, её тело реагирует на мои прикосновения, как будто это самая естественная вещь на свете. Кажется, её тело создано только для меня.

— Не слишком долго, — я притягиваю её голову к себе, начиная своё исследование с поцелуя, смешивая наше дыхание в одно целое. Эдди необходима мне как воздух, которым я дышу, и я хочу её сильнее, чем любую женщину, которые были у меня прежде. Это желание начинается с её поцелуя, поднимаясь изнутри моего живота, бушует по всему моему телу, прежде чем оседает в груди, через кожу, мышцы, кости… и превращается в потребность, которая идёт прямо из сердца.

***

Квартира погружена в тишину, и я слышу, как мой телефон вибрирует в другой комнате. Я вылезаю из кровати, беру его с кофейного столика, где оставил его лежать вчера, и сажусь на край дивана-кровати. Пять текстовых сообщений от Рейчел, все отправленные подряд с полуночи до часа ночи. И одно от папы.

Папа: Встреть меня в закусочной на углу как можно скорее.

Я протираю глаза и всматриваюсь во время, когда он это пристал. Чёрт. Сейчас только семь утра. Я хмурюсь. Разве он не сказал вчера, что я ему не нужен до обеда?

Джордан: Это может подождать немного?

Папа: Нет.

Джордан: Дай мне 30 минут.

Я быстро принимаю душ и одеваюсь. Складываю диван-кровать на место, складываю бельё и вещи, прежде чем вернуться в спальню, где Эддисон ещё спит. Накрытая одеялом, она выглядит настолько милой, что мне отвратительна мысль, будить её. Поэтому я пишу записку и оставляю её на столике, объясняя, что у меня срочная встреча, а потом я вернусь. Затем я проверяю Пайпер, которая тоже ещё спит, улыбаясь во сне. Такое странное чувство появляется в груди, когда я смотрю на спящую дочь, трепет перед крошечным существом, которому я помог прийти в этот мир, и гордость за то, насколько она прекрасна и здорова, с совершенными лёгкими, способными разорвать барабанные перепонки взрослого человека.

Поставив рюкзак на диван, я тихо выхожу из квартиры и закрываю за собой дверь. Хотя дождь прекратился, дорога ещё скользкая, и движение на Манхеттене ужасное. Я ловлю такси и оказываюсь в закусочной через 5 минут. Это одно из любимых мест отца, где можно перекусить, когда мы работаем в городе.

Папа уже внутри, одетый в обычную клетчатую рубашку и джинсы, и пьёт кофе.

— Ребёнок чувствует себя лучше? — спрашивает он, когда я присаживаюсь напротив него.

— Да, ей лучше, слава богам. Это очень тяжело, — отвечаю я, когда официант подливает кофе в папину чашку и наливает в мою.

— Ну что, как поживаешь? Что случилось?

— Рейчел в больнице, — отвечает он, — её соседка обнаружила её без сознания на диване и не смогла привести в чувство. Она запаниковала и позвонила в 911. Они считают, что она пыталась совершить самоубийство.

Я шепчу проклятья, достаю свой телефон и открываю сообщения. Все они были отправлены около полуночи.

— Мне нужно с тобой поговорить. Я должна задать тебе вопрос.

— Ты изменял мне? Ты все это время изменял мне?

— Я знаю, где она живёт и где работает. Я уничтожу её! Сучка украла тебя у меня!

— Позвони мне. Пожалуйста.

— ОБМАНЩИК!

Я кладу телефон, не в силах поверить в увиденное. Рейчел всегда была немного ненормальная, но в хорошем смысле, не пытаясь навредить себе или кому-то другому. Она была дурашливой, смешной, иногда дикой. Такой я её видел в восемнадцать лет, когда я всё-таки пригласил её на выпускной, после того как она пошутила, что я встречаюсь только с горячими девчонками. Горячими? Она была такой же горячей, как и они, но я вырос рядом с ней. Наши семьи дружны.

Вместе с Кэмбпбеллом мы тусовались вместе каждый день. Её всегда приглашали к столу. Она расцвела со времён детской неуклюжести, и я всегда общался с этой потрясающей женщиной, которая заставляла меня смеяться, пока шутки не перестали быть смешными.

И последняя определённо не смешная.

— Что произошло? — спрашивая, я закрываю приложение и откладываю телефон. Должно быть, Рейчел отправила мне сообщение примерно в то время, как выпила таблетки.

—- Снотворное и водка, я думаю. Так сказала Лорен, — отвечает папа. Лорен одна из лучших подруг Рейчел и её соседка.

— Врачи держат её под наблюдением, хотя Рейчел настаивает, что это был несчастный случай. Что она не поняла, что приняла больше, чем следует.

— Как можно не понять, что ты берёшь больше таблеток, чем положено?

— Когда ты глотаешь их ежедневно, — говорит папа. — Я думал, ты уже знаешь, Джори.

Я знаю про таблетки, которые ежедневно принимала Рейчел, с тех пор как мы стали встречаться. Кроме её витаминов были таблетки для сна, от беспокойства и депрессии, и от всего на свете, что может болеть: от повреждённого при игре в волейбол плеча или хронических болях в шее и спине от долгого сидения за компьютером.

Я часто просил её обратиться за помощью к специалистам, чтобы справится с перепадами настроения. В одну минуту она была счастлива, а в следующую уже рыдала у меня на руках. Я далеко не идеален. Я простой парень, который делит вещи на чёрные и белые. Семь раз отмерь, один раз отрежь. Я практичный. Бог знает, сколько раз я пытался понять женские эмоции. Я пять лет имел дело со сменой её настроения, и я покончил с этим.

В то же время, я никогда не слышал, чтобы Рейчел говорила что-то о том, чтобы навредить себе. Она импульсивна, да, у неё бывают взлёты и падения, но вредить себе? Нет, это не та Рейчел, которую я знал в детстве.