Они шли по широкому проспекту, главному в городе. Евгений смотрел во все глаза — старинные здания, на которых сейчас было множество рекламных вывесок. Сначала его поразило строение с огромным стеклянным шаром наверху, но не успел он отойти от этого, как обнаружил Казанский Собор за спиной.

Они пошли дальше, мимо неслись машины, в основном почти бесшумные, с электродвигателями. Иногда попадались и бензиновые агрегаты — они обычно выглядели дорого, издавали много шума, и блестели как начищенный пятак.

У них в детдоме был уголок, где лежали различные альбомы — там можно было посмотреть фотографии городов мира. Так вот, то, что сейчас видел Евгений — больше всего походило на Европу. Такая же архитектура, почти неотличимая. Тут было приятно ходить, и, наверное, так же приятно жить.

Спальный район, где находилась его новая квартира, не шёл ни в какое сравнение с этим.

Прогулялись по дворцовой площади, и пошли дальше — на Петроградскую сторону. Они прошли через огромный Троицкий Мост, и Женя с широко открытыми глазами рассматривал стыки. Он знал, что в Питере, или Петрограде, разводятся мосты, и всегда мечтал увидеть — как это.

Но сейчас вдруг пришло осознание — он здесь, наверное, навсегда. И он увидит, обязательно, всю ночь проведёт и будет смотреть как разводятся мосты.

— Что-то не так, почему ты плачешь? — удивился Слава, заметив слёзы на щеках Жени.

— Ветер сильный тут, на мосту! — прошептал Женя, но кажется, Слава услышал.

— Пойдём тогда быстрее! — ответил парень, осторожно потянув за собой.

Сердце щемило, оно сжалось, Евгения опять охватило непонятное и незнакомое ему чувство. Всё эти месячные и резкие смены настроения — как же они надоели. Но всё это в тоже время было почему-то приятно, в этот раз приятно, и он не очень-то спешил отпускать эти ощущения.

— Что ты забыла в том дворе? — спросил Слава, когда им принесли чай и пирожные.

На улице начал моросить дождь, и они спустились в одно из многочисленных подвальных кафе. Вокруг был приятный полумрак, а из десяти столиков заняты были только два.

— Я всегда хотела увидеть двор-колодец, побывать там, ощутить — как это. — задумчиво сказал Женя, делая небольшой глоток.

— Двор как двор. — пожал плечами парень.

— А мне всегда хотелось жить одному в квартире, и что бы окна в такой двор выходили. — поделился своей мечтой Женя, и когда понял, что оговорился, быстро поправился: — Одной. В большой квартире, и что бы никого рядом, вообще никого. Только соседи по лестнице. Я бы вечерами наливала себе кофе, садилась на широкий подоконник, и сочиняла стихи, записывая их на окно.

— А ты пишешь стихи? — вскинул брови одноклассник.

— Может и пишу. — просто ответил Женя, улыбаясь.

— А ну-ка, давай, сбацай! — обрадовался Слава.

И Женя продекламировал:

Твоих оград узор чугунный,

Твоих задумчивых ночей

Прозрачный сумрак, блеск безлунный,

Когда я в комнате моей

Пишу, читаю без лампады,

Пустынных улиц, и светла

Адмиралтейская игла…

[Пушкин А.С. — Медный всадник.]

Парочка за соседним столиком похлопала, следом присоединился Слава, и сказал, улыбнувшись:

— Это ж Пушкин!

— Ну ладно, не пишу, но я бы писала стихи, если бы жила так. — грустно сказал Женя. — Обязательно бы писала, нельзя не писать, когда живёшь так.

Они сидели, говорили о серьёзных и не очень вещах, смеялись и шутили, пили чай. Женю раздражали постоянные и глупые попытки Славы завязать отношения с ним, но именно сегодня, он почувствовал, что ему хорошо. Что война кончилась, и возможно, в этой жизни он когда ни будь будет по-настоящему свободен и счастлив. Он впервые за последний год своей прошлой жизни, и неделю новой, вдруг поверил, что всё начало налаживаться.

С утра Женя решил красится по самому минимуму — только туш и немного помады. Настроения у него не было, и хотелось вывести Машу хоть на какие-то эмоции — пусть даже плохие.

Но это было ещё не всё — странные перепады настроения улетучились. Он вновь почувствовал себя самим собой — Женей из своего мира, стало легче.

Ещё вчера вечером, после прогулки, он обнаружил, что простенькая стиральная машина, отечественного производства, умеет сушить вещи. Так что новая наглаженная одежда была готова. Он оценил себя в зеркале и пошёл на выход.

Встал в шесть утра, чтобы выйти в семь и оказаться у участка полиции. Он решил не затягивать и отдать заявление, а после вернуться домой и дождаться Машку. Она всегда заходила к нему утром, и он надеялся, что девушка не изменит себе в этом вопросе.

Участок слуг правопорядка выглядел не очень — обшарпанные стены, рядом припаркованы старые автомобили, на крыльце курят сотрудники в тёмно-зелёной форме.

Женя поднялся по длинной лестнице и прочитав табличку, вошёл в здание через немного покосившуюся дверь. Почти сразу его встретила будка дежурного, где он и задал вопрос:

— Хочу подать заявление.

Пузатый полицейский в старом кресле тяжело вздохнул, поёжился недовольно, зевнул и ответил:

— Какой вопрос то?

— Хочу заявить о мошеннических действиях. — пожал плечами Евгений.

— Ох *ля, сейчас. — он потянулся к обычному старенькому телефону, взял трубку и заорал: — Миха, тут по твою душу! Пускаю!

— Спасибо. — сказал Женя, проходя мимо дежурной будки.

— Третий кабинет, прямо по коридору, коричневая дверь справа. — снова зевнул мужчина.

Евгений прошёл совсем немного, прежде чем увидел заветную цифру «3» на одной из дверей. Рядом никого не было, он постучался и вошёл.

Внутри оказались несколько столов, на двух из них стояли компьютеры. За одной из вычислительных машин сидел лысый мужчина в обычной синей рубашке, в другой части комнаты Евгений заметил сотрудника в форме и с погонами. Судя по звёздочке и одной полоске — младший лейтенант. Это если тут звания соответствовали тем, которые знал Женя в своём мире.

Лицо очень уж породистое, с небольшим прямым носом и правильными губами. Глаза у парня были голубые, почти как у Жени, только не настолько яркие, а волосы светлые-светлые, как будто седые.

— Кхм…

Кашлянул кто-то рядом, и Женя опомнился — он почему-то засмотрелся на этого парня в форме, cудя по всему, недавнего выпускника какой-то академии.

— Простите, я хотела бы подать заявление. — потупился и сел на стул рядом с лысым.

Тот молча принял бумаги, стал читать:

— Мошенничество…одним…или группой лиц…квартира…сорок квадратных метров…родная тётя…

Жене всё время хотелось повернуться и посмотреть на этого незнакомца в форме, внутри всё дрожало, он начал ёрзать на стуле. Одёрнул себя мысленно, опустил голову и постарался дышать глубже. Очень странное и непонятное чувство.

— Госпожа Соколова, приём, вас вызывает Лунная Станция-1! — раздалось прямо в ухе.

Женя вздрогнул и посмотрел на сотрудника органов, спросил:

— Да, что-то непонятно?

— Доверенность, и что дальше? — небритый и с большим кривым носом мужчина зевнул. — Тем более, сами написали, что на последних документах поставили неправильные подписи. Так в чём проблема?

— Как это — в чём?! — возмутился Евгений. — Меня хотят лишить квартиры, пристают, а вы говорите — в чём проблема?!

— Вот когда лишат, тогда и приходите, ну и когда там вас этого, того, вы поняли в общем. — снова зевнул мужчина, протягивая ему бумаги. — А пока это ничего не значит, и вообще, вы несовершеннолетняя, я у вас принять что-то могу только с вашим официальным опекуном. Да и из-за одной бумажки, беспокоить уважаемых людей мы не будем.

— Я напишу жалобу. — поджал губы он.

— Пишите, Евгения Ивановна, пишите. — отвернулся от него полицейский, и полез в ящик. — А я пока узнаю телефон вашей тётки и сообщу ей всё что нужно.

— Не надо. — пошёл на попятную Евгений.

— Вот видите, как всё просто. — улыбнулся лысый, закрывая ящик. — Могу быть ещё чем-то полезен?