— Почему? — Гарри вопросительно вскинул бровь.
Зачем ты спрашиваешь меня обо всем этом, Стайлс, будто тебе интересно? Почему ты вытащил меня и Паулу сюда — неужели чтобы я почувствовала себя ещё более неловко, чем я и так себя чувствую? По какой, мать твою, причине ты ведешь себя со мной так, что любой может догадаться: у нас что-то было?
Ну, или это у меня развилась паранойя, да.
— Очень сомневаюсь, что своевольный характер поможет ей в жизни, — вздохнула я.
Мой побег от матери и мои демарши приносили и приносят мне относительную свободу, но воспитание, заложенное с детства, трудно вытравить до конца. Ты либо следуешь ему слепо, не думая, и повторяешь судьбу своих родителей, либо все делаешь вопреки, но так или иначе никто не даст гарантии, что ты в конце жизни не поймешь, что в корне был не прав. Я очень боялась, что однажды Паула это поймет на собственном опыте.
Гарри спрыгнул со стола и подошел ко мне. Я сделала шаг назад и уперлась спиной в стенку. Её холод ощущался даже сквозь одежду.
— Ты на самом деле так не думаешь, — Гарри смотрел на меня, чуть прищурившись, зашторивая ресницами желто-зеленый взгляд диковатого, своевольного зверя. — Знаешь, мало кому удается перевернуть собственную жизнь и избавиться от стереотипов, навязанных в семье, какими бы они ни были. Я думаю, что у тебя получилось, и Паула идет по твоей дороге. У неё нет другого примера для подражания.
Это был очень странный разговор. Мне казалось, будто мы просто ходим вокруг да около, не решаясь поговорить о чем-то действительно важном. Я хотела знать, почему он продолжает попадаться мне на пути. Мы идем разными дорогами, но почему-то они постоянно пересекаются, и я не понимала, в чем смысл этих встреч. Они только заставляли меня мысленно возвращаться в день, который я хотела бы забыть, и в ночь, которую я, видимо, буду помнить всегда.
Что хотел добиться этим разговором Гарри, я не понимала. Но, к счастью, нас прервала счастливая Паула, которая вернулась в гримерку с пакетом шмоток в руках и с Луи Томлинсоном на прицепе. Она бросилась Гарри на шею, обнимая и благодаря, а я была избавлена от необходимости снова и снова смотреть ему в глаза.
— Луи, — представился мне Томлинсон и протянул руку. Мне ничего не оставалось, кроме как пожать его крепкую ладонь и улыбнуться, разглядывая его тонко выписанное, красивое лицо: чуть впалые скулы, сухие губы, четкую линию челюсти и голубые глаза. Луи Томлинсон был по-своему красив, но ему чего-то не доставало.
Внутреннего огня?
— Эйвери.
— Я уже понял, — он рассмеялся. — Твоя племянница весьма разговорчива.
— Этого у неё не отнять.
Глядя, как Стайлс приподнимает Паулу в воздух, прощаясь с ней, я подумала, что из него был бы прекрасный отец. Кто знает, быть может, однажды я узнаю об этом из газет?
*
Паула не могла заснуть очень долго: она болтала и болтала, выплескивая эмоции и рассказывая мне в сотый раз, какой Гарри Стайлс чудесный и добрый, прекрасный и совершенно, совершенно великолепный. Её восторг хлестал неуемным потоком, а мне оставалось только улыбаться и кивать. Что я могла ещё сделать?
Милая моя племяшка, я точно знаю, какой он: совершенно сумасшедший, сексуальный, безбашенный, но чуткий и умеющий любить, как никто другой. А ещё уверенный в себе настолько, что не допускает мысли, что кто-то может не поддаться его обаянию. Он купил Паулу с потрохами, а, подкупив её, он поймал в ловушку и меня. Зубья капкана захлопнулись, запирая меня, а я и не заметила.
Чертов Гарри Эдвард Стайлс.
— Он понравился тебе? — Паула натянула одеяло повыше. Разумеется, она не могла знать, о чем (о ком) я думаю, но её вопросы заставили меня вздрогнуть, будто племянница прочла его имя прямо в моих мыслях. Или на моем лбу. Неоновыми светящимися буквами.
Да, малышка, очень понравился. Но я не уверена, что тебе стоило бы знать об этом. Я прикрыла глаза на мгновение, вспоминая его губы и руки, его прикосновения и его хриплый голос, от которого я теряла контроль над собой. Он был в моих мыслях, в моих воспоминаниях, и, кажется, собирался пробраться в сердце.
Паула, Гарри понравился мне ещё в нашу первую встречу и нравился мне всё сильнее.
И я не знала, как этому сопротивляться.
— Я совсем его не знаю, — я улыбнулась, подоткнула ей одеяло. — Мы разговаривали пару минут, пока ты выбирала мерч. Думаешь, я смогла что-то понять о нем?
Но Паула, утомленная долгим и счастливым днем, уже задремала, и не слышала моего ответа. Оно и к лучшему. Я погладила её по голове, убирая волосы со лба, и поднялась на ноги. Новая толстовка и пара футболок лежали на стуле — Паула бесконечно их мерила, крутилась перед зеркалом и разглаживала ладонями материал. Улыбалась, счастливая уже тем, что кумир её отметил, и пусть так будет и дальше. Пусть это останется для неё маленьким чудом.
Гарри подарил ей сказку, а меня переполняло чувство горячей благодарности за его поступок, чем бы он ни руководствовался. Я так и не сказала ему «спасибо» — наш разговор был слишком сумбурным, чтобы я сообразила и догадалась, что нужно поблагодарить его за всё это, за смех и улыбки Паулы, за её радость и теплые воспоминания, которые она пронесет сквозь годы и годы. Всё время мне вообще чудилось, будто мы оба говорим не то, что хотели бы сказать друг другу на самом деле. Ходим кругами. И никак не можем найти нужных слов.
Номер, написанный на обложке альбома, даже не нужно было перечитывать — он отпечатался в моей памяти, и я не могла вымарать его. Мне казалось, на моем правом плече сидит маленький Дьявол и шепчет: напиши ему, напиши, так легче, так проще. Я смотрела на пустое окошко сообщения, и руки мои тряслись.
«Спасибо за Паулу»
Я сделала несколько ошибок в простом сообщении и исправляла его несколько раз, и все не решалась пройти собственную точку невозврата, после которой придется признать, что я сама делаю шаг навстречу, даже не зная, ждет меня взлет или падение.
Гарри был в туре два месяца подряд, наверняка он спит. Или трахается со своей подружкой, ведь не может быть, чтобы её у него не было. Гарри не ждет моего сообщения. Совершенно точно не ждет.
Белое поле вкладки сообщений гипнотизировало меня.
Кто-то, запоздало возвращающийся домой субботней ночью, проехал на своем автомобиле, оставляя на потолке мазок желтоватого света фар. Мое сердце колотилось, как бешеное, когда я нажимала кнопку «Отправить». Я думала: это все ради Паулы, он подарил ей сказку, я должна поблагодарить его, раз уж я оказалась такой тормознутой тварью и не сделала этого раньше. Я думала: он всё равно не поймет, кто ему пишет, а если поймет — вряд ли ответит.
Закрыв глаза, я попыталась не думать ни о чем, и у меня почти получилось. А потом телефон, лежавший рядом с подушкой, зазвонил. Я тупо уставилась на знакомый номер, высветившийся на экране, и паника захлестнула меня с головой.
Ответить или нет?
Три часа ночи. Я бы могла притвориться спящей, но я написала ему сообщение, и Гарри точно знает, что я не сплю.
— Думал, ты не ответишь, — хрипло произнес Гарри мне в самое ухо, когда я всё же приняла вызов. — Не за что.
Я откашлялась прежде, чем сказать что-то в ответ, а когда раскрыла рот — не узнала собственного голоса.
— Есть, за что. Ты показал ей магию.
Гарри рассмеялся, и я почувствовала, как по телу прокатилась горячая волна, прицельно ударившая прямо в низ живота.
— Паула очаровательна, и она мне понравилась. Да только, сказать по правде, я хотел сделать приятное тебе. Кажется, у меня получилось.
— Зачем? — я не понимала, почему всё еще продолжаю говорить с ним, разглядывая тени, пляшущие на потолке, и пытаясь отвлечься от мучительно-сладких ощущений, что приносил мне один только звук его низкого голоса.
Он помолчал в трубку, обдумывая ответ. Это молчание больше не казалось мне тягостным, оно обволакивало и успокаивало, и, пока в трубке было слышно только его дыхание, мое сердце даже перестало биться, будто сумасшедшее.
