А потом я подняла взгляд, и что-то у меня за ребрами тонко хрустнуло, будто ломалась корочка льда, покрывающая мое сердце.

Гарри смотрел прямо в мою сторону.

Oh, why you’re wearing that to walk out of my life?

Oh, even though it’s over you should stay tonight…

If tomorrow you won’t be mine

Won’t you give it to me one last time?

Oh, baby let me love you goodbye…

На глазах Паулы блестели слезы. Она неосознанно сжала мою руку и шмыгнула носом.

Я слышала, как зал подпевает Гарри. Сотни огоньков и телефонных фонариков взметнулись в воздух, а, оглянувшись, я могла видеть восторженные, сияющие глаза и трогательно-восхищенные лица. И что-то у меня внутри перевернулось вновь. Я подумала, что Гарри — не просто мальчик с золотым сердцем, но мужчина, которому принадлежал бы трон Изумрудного города, потому что магия, которую он ткал из паутины музыки и собственного голоса, сияющими нитями соединяла всех, кто пришел вечером в The Forum. Магия, которая помогала каждому жить дальше, так или иначе.

В этом всегда была музыка для меня — магия, соединяющая души и помогающая людям понимать друг друга без слов. Потому что слова были не нужны.

Серебряное невидимое музыкальное полотно взорвалось очередной волной девичьего визга: с бекстейджа вышел парень, темноволосый и крепкий, в футболке и узких джинсах, и, скрестив ноги, уселся прямо на сцене. Я чуть приподняла брови: сюрприз?

— Это Луи! — Снова запрыгала на месте Паула. — Нифига себе!

Гарри склонился к уху Томлинсона, что-то произнес, Луи показал ему большой палец. Окончание песни практически потонуло в восторженных воплях фанаток.

One more taste of your lips

Just to bring me back

To the places we’ve been

And the nights we’ve had…

Because if this is it

Then at least we could end it right.

И, чтобы не думать, что Стайлс пел специально для меня, я вонзила ногти в ладонь. Боль немного отрезвила меня. Прекрати, Эйвери, не будь большей дурой, чем ты уже есть. Гарри Стайлсу плевать на мои эмоции и чувства, Гарри Стайлс просто развлекается. Гарри Стайлсу весело.

Гарри Стайлс пялится на тебя так внимательно, что хочется бежать — но куда? От него или к нему? Я не знала.

— Подождите, мисс, — остановил меня охранник, стоило нам с Паулой подхватить свои вещи. — Подождите, пожалуйста.

Мы специально подождали, чтобы из зала схлынула толпа, и мы могли спокойно выйти.

Паула счастливо щебетала, что должна мне по гроб жизни и больше, что она умерла бы, просто смотря в сети стримы, а я рассеяно улыбалась — в ушах у меня звенело, в голове путались мысли, а с сердца осыпалась хрусткая корка льда.

— Да? — я изумленно обернулась. — Что-то случилось?

— О, ничего особенного, — он поднял вверх обе руки. — Просто мистер Стайлс попросил, чтобы я провел вас обеих на бекстейдж. Пойдемте?

Паула зажала рот ладошкой. Я же почувствовала, что моя челюсть стремится прямо к центру Земли. Если Гарри Стайлс хотел сломать мне все шаблоны на свете…

Ну что ж. Ему удалось.

Охранник пару минут вел нас какими-то коридорами, ловко лавируя между снующими туда и сюда работниками сцены и стадиона. Паула сжимала мою ладонь, вертела головой по сторонам — сущий ребенок в свои тринадцать. До безумия счастливый ребенок, чьи мечты стали реальностью буквально за один вечер благодаря волшебству одного человека.

И, хотя я боялась взглянуть Гарри Стайлсу в глаза, боялась утонуть в этом золотисто-зеленом взгляде, я чувствовала, что простое «спасибо» — это меньшее, что я могла ему вообще сказать.

В гримерке было шумно — музыканты Гарри устроились по диванчикам, усталые, но довольные, и обсуждали прошедшее выступление. Стайлс расселся на столе, скрестив ноги в позе йога, и задорно хохотал над какой-то шуткой, чужой или своей собственной. Его идиотский черно-белый блестящий пиджак валялся рядом, а сквозь полупрозрачную ткань белой рубашки было отчетливо видно его татуировки. Я облизнула разом пересохшие губы, кашлянула, привлекая внимание.

— Гарри, это не та девочка, которую ты из зала выцепил? — спросила ударница, вертевшая в руках барабанные палочки.

Гарри оглянулся и расплылся в улыбке, увидев нас:

— Паула! — воскликнул он. — Рад, что удалось тебя поймать. Тебя не затоптали в этой толпе?

Пока он обнимал мою племяшку, ошалевшую от счастья, о чем-то её расспрашивал, смеялся над её ответами, я стояла, прислонившись спиной к стене, и пыталась привести в порядок свои мысли. Внутри бушевал целый бешеный водоворот эмоций, и я кусала нижнюю губу, стараясь хоть как-то сохранить ускользающее ощущение реальности.

Смотреть на Гарри было невыносимо, но всё же, не смотреть я не могла. Я пыталась понять, кого я вижу — настоящего ли Стайлса, который действительно относится к людям с добротой, как и пропагандирует, или человека, умело притворяющегося сияющим улыбающимся мальчиком. И я не могла понять, кто он на самом деле, как ни старалась.

— Привет, Эйвери, — меня отвлек Джеффри, и я обернулась на его голос. — Как дела?

— Все отлично, — я улыбнулась. — Пытаюсь переварить, что Гарри позвал меня и мою племянницу сюда, на бекстейдж.

— С ним случается, — Джефф пожал плечами. — Хотел сказать тебе спасибо за отлично интервью. Гарри был в восторге от тебя.

Ох, Джефф, ты и не представляешь, насколько… Я едва подавила усмешку. Все это казалось мне сюрреалистичным, но голос Гарри, доносившийся до меня, и смех Паулы, который я узнала бы из тысячи, доказывали мне, что я не сплю. Ну, или этот сон, по крайней мере, достаточно реалистичен.

— Джефф! — Стайлс окликнул Азоффа. — Пожалуйста, отведи Паулу к мерчу, пусть выберет, что ей нравится.

Если Джеффри и удивился такой просьбе, то не показал виду. Кажется, он привык к закидонам своего подопечного и друга — возможно, привыкнуть было безопаснее, чем отговаривать Стайлса от задуманного фортеля. Эта его черта была понятна ещё в нашу первую встречу, и теперь я только убедилась, что была права. Паула даже подпрыгнула на месте в предвкушении, а я вдруг как-то сразу поняла, что музыканты Гарри уже явно ушли собираться, и мы находимся в его гримерке вчетвером.

А, когда за Паулой и Джеффом закрылась дверь, мы остались вдвоем, и я почувствовала, как в воздухе повисает молчание. Не тяжелое, но какое-то странное, а расстояние между нами ощущалось почти физически. Оно было тягостным и болезненным, и мне хотелось просто шагнуть вперед и посмотреть, что Стайлс будет делать дальше. Но я только закусила губу.

Гарри откашлялся.

— У тебя очаровательная племянница, — он улыбнулся, и я почувствовала, что его нервное состояние заполняет пространство тонкими электрическими разрядами. — Правда. И очень похожа на тебя.

Я не понимала, как реагировать. Мне хотелось нащупать ручку двери и выскочить в коридор, глотнуть воздуха, оказаться в помещении, свободном от Гарри мать его Стайлса. Мне хотелось подойти к нему и уткнуться лбом в его плечо, потому что он только что подарил моей племяшке сказку, о которой она могла только мечтать. Мне хотелось очерчивать пальцами его скулы, губы и подбородок, шепча слова благодарности ему на ухо.

И я не понимала еще одного: зачем он всё это делал? Вопрос вертелся у меня на языке, но я не знала, хочу ли задать его. Я боялась услышать ответ. Зачем ты поступаешь так, как поступаешь, Гарри Стайлс? Чего ты добиваешься?

Гарри даже не пытался преодолеть расстояние между нами. Он по-прежнему сидел на столе, скрестив ноги, уже повернувшись ко мне лицом, и я видела контуры татуировок сквозь тонкую ткань его рубашки. Еще тогда… тогда мне было интересно, почему Стайлс набил эту чертову бабочку у себя на животе? Она казалась неуместной, но, впрочем, большая часть его татух выглядела, как партак мастера.

Гарри Стайлс просто коллекционировал чернильные косяки на своем теле.

— Лучше бы Паула была похожа на меня чуть меньше, — брякнула я, понимая, что говорю совсем не то, что хотела бы.