Мне не спалось, и у меня было достаточно времени, чтобы размышлять. Гарри вздохнул во сне, повернулся и обнял меня, пряча лицо в моих волосах.

Ночь была по-летнему душной, и мне было очень жарко от соприкосновения наших обнаженных тел, но я только крепче прижалась к Гарри. Простыня запуталась у нас в ногах и спеленала их. Ночной воздух липнул к коже, но я ни за что не променяла бы калифорнийское тепло на холодные зимы какого-нибудь Мэна. К черту всё это. Гарри тоже пожил и в Англии, и в Эл-Эй, и в Большом Яблоке, и Калифорния нравится ему больше всего.

Я точно знала, что рядом с Гарри мне хорошо, так хорошо, что почти страшно — ради бога, всем известно, что дольше полугода женщины редко задерживались рядом с ним. Он, возможно, и сам не знал, что ищет и ищет ли вообще. Мы были вместе уже несколько месяцев, и меня не покидало чувство, будто я возвратилась в старшую школу — все эти бабочки в животе и прочее, оно сводило меня с ума, пугало и притягивало. И казалось нереальным.

Стайлс — это жизненный фейерверк, которого вообще не ждешь, а он — есть. Он заявляется в пятницу вечером с пиццей и требует внимания, поцелуев и совместного просмотра фильмов, и добрые полчаса сегодня мы спорили, что смотреть: романтическую комедию или ужастик? Я всегда была за ужастики, потому что романтика на экранах кажется мне сахарной ватой, к жизни совершенно не применимой. Стайлс пихнул меня в бок, но согласился на просмотр «Проклятья», и ржал надо мной, когда я прятала лицо у него на груди во время особенно страшных моментов. К черту, японские призраки всегда меня пугали. Потом он устроился головой у меня на коленях и попросил рассказать о семье.

Не самая приятная тема, но я согласилась. Гарри зажмурился в ожидании рассказа.

А, узнав, что поддержки от родителей и сестры я никогда не видела, приподнялся на локтях и поцеловал меня, и шептал прямо в губы, что всегда будет поддерживать, всегда будет рядом. Я вспоминала его слова и думала: могу ли я верить тебе, Гарри Стайлс?

Мне очень хочется верить, правда. Я разглядывала его лицо: изящно выписанные, но отнюдь не женоподобные черты, четкую линию губ, длинные ресницы, и моё сердце взволнованно заходилось. Кажется, я влюблена в тебя, Гарри мать твою Стайлс. Кажется, я не знала, что с этим делать.

Я убрала прядь у него со лба.

— Спи. — Гарри открыл глаза. Проехавшая машина очертила его лицо желтоватым светом фар. — Ну, чего ты?

— Не могу заснуть, — просто ответила я. — Думаю. О нас в том числе.

Мне хотелось всегда говорить ему правду, даже если она выглядит глупой. Он заслуживает этой правды. Если честно, Гарри заслуживает всего на свете, и даже больше. Намного больше, чем я могу ему дать.

— А что тут думать? — Зевнул Стайлс. — Я с тобой, а ты — со мной, детка. Иди ко мне, — он притянул меня в объятия, и я поддалась, потому что верила ему, доверяла ему. Прижалась щекой к его груди, слушая, как размеренно бьется его сердце, в котором есть место для всех, кто нуждается в Гарри Эдварде Стайлсе. В смысле, вообще для всех. Для его семьи и для его фанатов, которым жизненно необходимо верить в сказки и чудеса, для каждого его друга и даже для меня.

И всё ещё не могла поверить, что в моей жизни есть кто-то, кому на меня не насрать.

— Хочешь поговорить? — вдруг спросил Гарри, прикасаясь губами к моей макушке. — Мне заварить чай? — И, не дожидаясь ответа, он натянул джинсы и ушел.

Я сидела, подобрав под себя ноги, и наблюдала, как Стайлс возился на моей кухне, заваривая чай, терпко пахнущий чабрецом. Эл Эй за окном медленно вползал в очередную ленивую субботу. Гарри поставил передо мной на стол чашку, от которой поднимался пар, и упал на диван рядом со мной, привлек к себе.

— Рассказывай, — он то ли приказал, то ли попросил. — Эйв, детка, что не так?

В моей голове всё не так, вот что. Я уткнулась носом в его шею, вдыхая знакомый, ещё не выветрившийся аромат ванили и табака его парфюма и терпкий запах геля для душа. Гарри, всё не так в моей голове…

— Я боюсь, — честно призналась я. Гарри удивленно приподнял брови. Я закрыла глаза, погружаясь в темноту, прячущуюся под моими веками. Гарри не торопил меня, просто обнимал и нежно водил кончиками пальцев по моей спине. Его рубашка от прости-господи-Александра-МакКуинна, которую я нацепила, приятно холодила кожу.

Если бы я ещё сама смогла сформулировать для себя, чего боюсь. Гарри Эдвард Стайлс, представленный медиа, и Гарри, вваливающийся в мою квартиру, чтобы посмотреть со мной фильм или поесть пиццы, поговорить обо всем на свете, а потом взвалить меня на плечо и отнести в постель, — это два разных человека. Но каким бы он ни был, не в его силах заставить человеческие отношения длиться бесконечно.

— Я боюсь однажды не увидеть тебя в своей жизни, — медленно произнесла я.

Ну вот. Я это сказала. Тишина, повисшая в кухне, пугала меня едва ли не больше, чем посетившая мысль об одиночестве. О жизни без Гарри Стайлса.

Гарри коснулся пальцами моего подбородка, приподнял мое лицо.

— Эйв, открой глаза, — тихо сказал он, а, когда, я распахнула веки, то увидела его желто-зеленый взгляд. — И слушай сюда, детка.

Он приподнял меня за талию, заставляя усесться к нему на колени, обвил меня руками.

— Я знаю, откуда эти мысли. — Гарри был непривычно серьезен, он не пытался шутить, не пытался подкалывать меня. — Я знаю, что обо мне говорят и пишут. И я не отказываюсь ни от одного своего романа, даже краткосрочного, и тебе известно о каждом из них. Просто хочу, чтобы ты знала: я никогда не думал, что ищу что-то или кого-то, я просто жил, и всё у меня было легко. А потом я встретил тебя. И я не хочу больше никого, мне плевать на других женщин, я хочу тебя, Эйвери Клементс, я хочу быть рядом с тобой, я хочу меняться рядом с тобой, я хочу видеть, как ты меняешься рядом со мной. Я не верю в любовь с первого взгляда, и ты знаешь это. И ты тоже не веришь. Но я верю, что двое людей могут быть вместе долго, очень долго, если у них достаточно ума и терпения принимать друг друга такими, какие они есть. — Он провел ладонью по моей щеке, и я замерла, глядя в его глаза, а где-то там остывал чай. — Мы — двое детей, которые находятся в самом начале дороги, и только богу известно, пройдем ли мы этот путь вместе, но ты уже принимаешь меня, а я принимаю тебя. Я не могу гарантировать тебе смерть в один день и всё такое, но я точно знаю, что сейчас для меня всё — новое, а значит, все-таки что-то пошло иначе. И я не собираюсь оставлять тебя, детка. В перспективе — никогда.

Гарри коснулся указательным пальцем моих губ, запечатывая готовый сорваться с языка вопрос, а затем потянулся и поцеловал меня. Его рука скользнула по моей шее на грудь, прикрытую тканью его собственной рубашки, на талию, к бедру. Он подтянул меня ещё ближе к себе.

Я прервала поцелуй и уперлась лбом в его лоб.

— Ты всегда такой пафосный, Гарри Эдвард Стайлс?

— Нет, ну вы видели? — Возмутился Гарри, обращаясь к несуществующей публике. — Она ещё и недовольна! Я ей тут в любви, значит, признаюсь, а она… Тьфу на тебя, женщина!

Я почувствовала, как внутри у меня разворачивает крылья непрошеное счастье, и тихо засмеялась, зарываясь лицом в шею Гарри и обнимая его за талию.

Я тоже люблю тебя, Гарри Эдвард Стайлс. И, в перспективе, навсегда, хотя в это слово я и не верю. Но, может быть, оно верит в меня.

No one told me, I was going to find you,

Unexpected, what you did to my heart.

When I lost hope,

You were there to remind me -

This is the start…