— Пойду проверю, как там Эйвери, — говорит Стайлс.

— Проверь-проверь. А то вдруг Барт не сможет отбиться от нападающих попугаев, — хмыкает Лиам, когда Гарри уже сворачивает в сторону, чтобы пропустить всех вперёд и дождаться хвоста отряда.

— Тут ещё корни такие агрессивные, — напоминает ему в спину Луи.

— Вчера на Джона напали, чуть не покалечили, — добавляет Найл.

Все трое довольно ржут, хоть как-то развлекаясь, а потом снова умолкают, сосредоточенно шагая. Глянцевые мясистые листья цепляются за плечи и голову, под ноги бросаются камни, Луи снова и снова отпинывает с дороги упавшие высохшие ветки. Жара такая, что, кажется, они запекутся, как свиные окорочка, ещё прежде, чем вообще куда-то дойдут. Луи снимает платок, под которым всё чешется, и трясёт головой, влажные пряди волос смешиваются. Он уже закатал рукава, расстегнул рубашку едва не полностью и вообще приобрёл самый неприличный вид ради того, чтобы пустить к телу хоть немного воздуха.

— Жара такая, с ума сойти, — стонет Найл, обмахиваясь полами собственной рубашки. — Как Эйвери ещё назад на корабль не запросилась?

— Она же нас не для того упрашивала, — напоминает Луи её же слова.

Они трое дружно оборачиваются. Где-то в самом конце отряда Эйвери выглядит ужасно утомлённой и опирается на руку Гарри, но на корабль явно не просится. И Луи думает, что так и не попросится, слишком уж она цеплялась за своё желание отправиться сюда. Хорошо бы это не оказалось зря.

Мидлтон, как и было велено, идёт рядом, но теперь, когда там Гарри, держится на отдалении и делает вид, что никаких их разговоров не слышит. Она вся какая-то лёгкая и тонкая, короткими шагами переступает кочки и рытвины и наверняка утомлена ничуть не меньше Эйвери, но ей руки никто не подаст. К ней кто-то обращается, она что-то отвечает, а потом как будто чувствует на себе взгляд, поворачивается и встречается глазами с Луи. И тут же слегка улыбается, и так светло, что это почти преступление, а Луи, как последний дурак, думает, это же он причина такой улыбки, да?

Лиам рядом с ним запинается о какую-то дрянь, толкает Луи локтем, и Томлинсон отворачивается, возвращается на трудный путь к какому-то там поселению кого-то там. Сам чуть не запинается об очередную ветку и думает, что во всём виновата жара, он от неё дуреет.

— Я должна идти, я справлюсь, — тихонько передразнивает Лиам, чтобы слышали только Луи и Найл. — Вы бы знали, как я рад, что Шерил сидит себе в пансионе, делом занимается и не выдумывает ничего.

— Мы знаем, — хором говорят Найл и Луи.

Про Шерил Лиам способен говорить, не затыкаясь, круглыми сутками. И это странно и забавно, но, наверное, мило. И, наверное, Лиаму повезло больше их всех — он всегда знает, что его кто-то ждёт, причём любого, хоть уставшего, хоть больного, раненого или целого. И наверняка для него у Шерил всегда наготове улыбка. Луи предполагает, что это приятно. У самого у него где-то за грудиной до сих пор что-то теплеет из-за того, как Мидлтон поднимает раскрасневшееся лицо и улыбается. Определённо, он болван, который ещё больше дуреет от жары — какая только чушь в голову не лезет, вместо того, чтобы он сосредоточился на чём-то важном, на дороге, например.

— Зато ты перестал психовать и выдумывать, что будет, если мы ничего не найдём, — говорит Лиам.

— Ну, хотя бы остров нашли, а Эйвери теперь никто не выкинет за борт, если что-то пойдёт не так. А если в этом храме, или что мы там найдём, ничего не будет, тогда, видимо, действуем по твоему плану — виним тех, кто здесь был до нас.

— А если, действительно, там кто-то был до нас? Правда это явно было давно, — Найл отмахивается от особенно длинной лианы перед носом. — Или мы не сможем попасть внутрь?

— Это будет грустно. Но, надеюсь, ни для кого не смертельно.

— Вы такие оптимисты, — фыркает кок.

— За это вроде ты у нас ответственный, — теперь от лиан отмахивается Лиам, — а мы больше по тяжёлым раздумьям, — он ткнул пальцем в Луи, — и решению проблем по мере поступления, — указал на себя. — За веру в то, что мы все выживем, у нас отвечаешь ты.

Впереди заросли раздаются по сторонам, и показывается узкий порожистый ручей. Первая тройка, прославляя Деву Марию, сваливаются на берег.

— Прива-а-ал, — на правах первого упавшего объявляет Эр.

Остальные пираты с такими же облегчёнными возгласами высыпают на берега ручья и останавливаются с обеих сторон от него, наполняют фляжки водой. Луи хочется вообще плюхнуться в этот ручей, но не выйдет. И, похоже, не только ему это в голову пришло, все как-то тоскливо посмотрели назад, на Эйвери. Раздеваться перед чужой — капитанской, — женой даже пираты не стали.

— С головой бы туда, а? — с тоской тянет Найл.

— Придётся отложить до вечера, — Луи садится, прислоняется к дереву и делает большой глоток из фляжки.

— Ой, а то без тебя я не знал.

— Если я умру от жары, завещаю отнести моё бренное тело на корабль, — патетически заявляет Лиам. — И поосторожнее несите.

— Сам отползёшь, дорога теперь есть, — фыркает Луи.

Найл хохочет, а Лиам с картинной обидой вздыхает. Открывает фляжку и тонким ручейком льёт воду Луи на макушку. Томлинсон встряхивает головой, уклоняется от воды, подрывается на ноги… В общем, годы идут, а привычка идиотничать остаётся — Лиам и Луи носятся друг за другом вдоль ручья до тех пор, пока в фляжках есть вода и есть, что друг на друга лить.

— Что, уже отдохнули? — окликает их Гарри, сидящий рядом с Эйвери.

— Только что опять устали, — отвечает Лиам.

Эйвери смотрит на них большими глазами и смеётся. Луи и Лиам принимают максимально серьёзный вид, словно это не они тут бегали, снова наполняют фляги и под пристальными взглядами друг друга плотно заворачивают крышки, только после этого снова садятся, решив, что у них перемирие. Гарри хохочет.

— Бросьте, Эйвери уже поняла, что вы два осла.

— Далеко нам ещё тащиться, капитан? — интересуется Фред.

Гарри задумывается, трёт подбородок, прикидывает расстояние. Прошли они уже порядочно, и если поселение правда в центре острова, то скоро они увидят или его, или хоть какие-то его признаки.

— Почти пришли.

И Луи надеется, что это правда. Он легко находит взглядом Мидлтон — та сидит, устало вытянув ноги, и болтает с Тео, — просто убеждается, что она в порядке, и старательно отвлекается от неясных, почти навязчивых мыслей и чувств. Вот разберутся с этим поселением и найдут сокровища, тогда и подумает обо всём непонятном.

До цели они, наконец, добираются ещё через добрый час. Лес лишь едва расступается, открывая то, что когда-то было маленьким городом: тут и там раскиданы домишки с обвалившимися крышами, и джунгли подходят почти вплотную к ним. Пираты идут по давно утоптанной земле мимо этих останков и доходят, наконец, до самого крепкого строения — каменного, высокого, стенами уходящего в склон холма. Серые плиты покрыты какими-то непонятными знаками, которые едва можно различить под слоем грязи. Ко входу ведёт своя дорожка, по обе стороны от которой валяются статуи, разбитые древние идолы, и в душном жарком воздухе на секунду, как кажется, останавливается всякое движение, тянет холодом и смрадом крови. Луи в жизни не был суеверным, но вид поверженных чужих богов и серые стены храма ему совершенно не нравятся. Как не нравятся они, очевидно, никому, потому что уже через сотню шагов Луи обнаруживает, что весь отряд предпочёл перегруппироваться и остался позади, а впереди только Гарри, Эйвери, сам Луи, Лиам и Найл.

Значит, всё правда — и остров, и поселение. И, возможно, сокровище тоже есть, осталось только добраться до него каким-то образом. Луи подходит к каменному порталу ближе, касается поверхности, чувствуя под пальцами пыль в стыке стены и того, что, наверное, служило дверью. Эта дверь, огромная каменная плита с выдолбленным изображением чего-то, напоминающего восьмиконечную звезду, сама открываться определённо не собирается. Но только как сдвинуть эту громадину? И если это парадный вход, который выглядит слегка слишком закрытым, может, стоит поискать вход попроще? Гарри смахивает грязь с углубления в середине плиты, зачем-то заглядывает внутрь и хмурится, принимается вычищать дыру тщательнее.