— Про выворотить это идея, — отмечает Эр.

Бетти только демонстративно фыркает, но потом жалеет пальму. Примеривается к расстоянию и решает, что, раз пальма небольшая, то можно и попробовать.

— Давай-ка, подсади меня, — она деловито шлёпает Эрколе по груди и скидывает сапоги. — Я вас всех спасу.

Эр, привычный уже почти ко всему, не задавая вопросов, подставляет ладони, закидывает вверх. Бетти легко взлетает ему на плечо, тут же упирается в пальму, пытаясь сохранить равновесие. Победно смотрит на Джона внизу.

— Спасибо, что не на голову, чертёнок, — бурчит Эр, придерживая её ноги.

— На голове не удержусь.

Бетти аккуратно тянется к орехам, но те не поддаются, и приходится проявить чудеса гибкости, чтобы взять нож. Первый кокос благополучно приземляется в руки Джона под одобрительный хохот подошедших зрителей — откуда только взялись. Тут же переправляется в руки Найла и Лиама, которые со знанием дела одобряют это начинание. За первым кокосом следуют все остальные.

— Тут кончились, двигаем к следующей пальме, Эр, — объявляет Бетти, присматривая пути, как бы спуститься, и широко улыбается. — Ну прости, что ты такой высокий, а я такой наглый.

— Слезай давай, — по-доброму ворчит Эр.

— Смотри, как Барт раскомандовался, — комментирует Лиам. — Ты его, что ли, покусал?

— Мидлтон, что за цирк? — вздыхает где-то позади Луи, но Бетти игнорирует риторический вопрос, аккуратно спрыгивая и даже не заваливаясь лицом в песок. Поднимает глаза и пару секунд наслаждается всем набором эмоций у боцмана на лице, от неодобрения до ужаса перед её выкрутасами. — Постарайся хотя бы не убиться.

Она вопросительно приподнимает бровь, недовольная его обращением, всё ещё пытающаяся понять, что оно означает. Ещё вчера всё было в порядке, а теперь она то Мидлтон, то Элизабет, то он не имел ничего такого в виду, то говорит так, как будто чем-то недоволен, то Барта он не видит. Что за цирк, Томлинсон?

— Это моё задание, сэр? Будет исполнено.

— Уж постарайся, — цедит Луи.

— Он поест, и ему полегчает, — смеётся Лиам. — Найл, пожалуйста, ускорь этот процесс, а? Я тоже жрать хочу.

Когда пальмы в зоне доступа кончаются, все окончательно разбредаются в разные стороны. Бетти устраивается поудобнее у костра, где-то сбоку волны накатывают, облизывают берег и отступают, унося с собой песок, закручиваются пенными барашками и подступают снова, с шорохом толкаясь. К Бетти подсаживаются бессменные Эр и Джон, они же притаскивают ужин и втягивают в ничего не значащий разговор. Постепенно к ним присоединяются остальные матросы, разговор сворачивает в какие-то типично мужские дебри. Бетти в этом не участвует, сидит, разглядывая длинное алое перо попугая, думает о том, что все эти пираты рядом ей товарищи, всегда подскажут, не откажутся что-то рассказать, и всё же иногда они её раздражают, сейчас, например, обсуждая вчерашнюю свадьбу. Бетти радуется за капитана и Эйвери, а мужчины говорят о какой-то ерунде, половину из которой Бетти пропускает мимо ушей, обсуждают чьих-то жён. И да, «я сделал бы так же» — высшее мужское одобрение. Хорошо, капитан этого всего не слышит.

Не так, чтобы Бетти слишком высокого мнения о себе или требует чего-то экстраординарного от окружающих, но она достаточно воспитана, чтобы уставать от людей, у которых никаких манер нет в принципе, как и желания вести себя не то, что по правилам, а хотя бы прилично, и достаточно щепетильна, чтобы не терпеть небрежности, нежелания элементарно побриться и организовать вокруг себя порядок, а этим грешили почти все матросы, кроме разве что Эрколе.

И вот это вот благороднейшее создание Господа Бога. В её маленькую головку закрадывается подозрение о том, что разделение мужчин и женщин до брака диктуется не приличиями, а тем, что, знай девушки о мужчинах столько, сколько знает теперь Бетти, большинство из них ни за какие блага не выйдет за большинство мужчин. И все эти товарно-денежные аспекты матримониальных планов совсем не кажутся теперь низменными, как раз наоборот, если уж девушка должна отдать свою жизнь кому-то вроде этого, то не иначе, как за полное содержание. А ведь её саму от чего-то подобного, страшно подумать, возможно уберегла болезнь тётки Палмер. Она ведь уже присматривалась к женихам для Бетти, когда слегла. А и нет, даже в постели она то и дело заводила разговоры, что, мол, плохо девушке оставаться одной, у неё и отца-то толком нет и всё такое, и вот будь мистер Палмер жив, то, конечно, он бы позаботился о бедной Бетти, а так, как же быть? Миссис Палмер и её верная подруга мадам Бине при любом случае поучали её и даже строили какие-то безумные планы на брак, а Бетти каждую ночь молилась, чтобы дальше планов не пошло, потому что идея брака в целом, может, и прельщала её воображение, но вот предложенные варианты супругов совсем не вдохновляли чувств. Все подобные разговоры ей удавалось перенаправлять на воспоминания этих кумушек. Иногда они вспоминали собственные браки и тогда горячо ругали мистера Палмера и мсье Бине, заставляя задаваться вопросом о том, зачем же они так хотят выдать замуж Бетти.

Бетти хорошо помнит слова Паулы «я не хочу, чтобы меня просто кому-то отдали» и хотела бы сказать, как хорошо понимает мисс Рид. Если уж Эйвери вышла замуж за пирата, Паула тоже может быть свободна в выборе? Теперь-то у неё нет необходимости выходить замуж по указке. Эйвери, в итоге, повезло — и будущего мужа заранее узнала, и на его привычки посмотрела. Наверняка для своей племянницы она хотела бы такого же понимания, с кем она связывает свою жизнь.

В разговор Бетти включается только когда Эрколе каким-то образом снова начинает рассказывать истории о Средиземном море, различных парусах и непостоянном ветре, которого иногда и вовсе нет неделями.

— И как тогда кораблю идти? — спрашивает она.

— На вёслах, как. На больших судах по сотне вёсел, и на каждое весло по три раба. Так, если ветра нет, галера всё равно идёт.

—Господи, триста человек на одни только вёсла, — качает головой Джон.

— Триста человек на вёслах, и ещё сотня в трюме, на замену тем, кто не выдержит, — невесело хмыкает Эрколе. — У христиан рабы мусульмане, евреи и еретики, а у мусульман — христиане.

— И всё это в одном крохотном море? — Бетти честно пытается представить себе этот безумный мир, но не может. — Как-то мне здесь больше нравится.

— Пойдёмте, хоть глянем, что тут такое, — предлагает вдруг Джон, указывая на лес. — А то осмотрелись так, что и не видели ничего толком.

Среди ночи осматриваться? Кажется, кому-то слишком похорошело от рома. Бетти смотрит на тёмную стену джунглей, на клубящуюся под ветвями темноту и категорически не хочет отходить от костра. Ну, может, сходить до недалёкого озерца искупаться было бы неплохо, но ни в какие приключения ввязываться не хочется, тем более ночью. Бетти почти физически чувствует, что это земля чужих богов, давно умерших, но всё ещё страшных.

— Вы как хотите, а я завтра, при солнце.

— Боишься? — усмехается Джон.

— Разумеется. Вот полезем туда среди ночи, я ногу сломаю, и придётся лежать на месте, пока вы завтра пойдёте сокровища искать. Мне такого не надо.

— Какая сознательность, — Бетти разве что на месте не подпрыгивает, совершенно не ожидая услышать за спиной комментарии Луи. И кто из них вездесущее создание? — А остальные что в лесу забыли, не все пальмы обтрясли?

— Да мы просто ноги разомнём, — гнёт своё Джон и даже поднимается. — Что с нами будет?

— Ничего, — Луи подходит к костру, пожимая плечами, — шагайте, я же вас не останавливаю.

Разминать ноги — на самом деле за какими-то ночными приключениями, — отправляется и Эрколе, предательски оставляя Бетти с боцманом, который за каким-то чёртом усаживается рядом. Взгляд по сторонам даёт понять, что Найл и Лиам заняты каким-то разговором с Паулой, а всем остальным ничего не интересно, кроме собственных дел. Мелькает мысль всё-таки сбежать в лес, но вся компания исследователей уже ушла.