Ах, так он психует и усложняет. Весьма лестная оценка. Измышления Лиама Луи откровенно веселят.К ним, наконец, поднимается Найл с ромом, лимонами и сахаром — не иначе как в честь праздника. Луи вытряхивает из головы навязчивые мысли о том, что уже сделано, и садится вместе с друзьями на рундуки, вытягивает ноги.

— Ты уже всё продумал? Может, ещё и жену мне выбрал? Ну-ка, любопытно послушать.

— А что, сам боишься не справиться?

— Это же ты у нас знаток. Он мне тут сказал, что мне женщину нужно правильную найти, — поясняет Луи для Найла, всем видом демонстрируя скепсис в адрес этого утверждения.

— Вот ты почаще вспоминай о том, что тут и кроме тебя есть умные люди, — улыбается Найл. — Давай, Лиам, мне тоже интересно послушать.

— Ты рано радуешься, тоже под раздачу попадёшь, — Найл этой угрозой не проникается, а Лиам и вовсе игнорирует, делано внимательно окидывает Луи взглядом.

— Надо, чтобы она без тебя умела шаг сделать, и ты не психовал, что, пока ты на корабле, она сидит у окошка и страдает. Ты вот заботиться любишь, а просто на пустом месте беспокоиться тебя бесит, — вдохновенно вещает Лиам, а Луи чувствует, как у него округляются глаза от таких выводов. — Пускай делом каким-нибудь занимается. Иначе ты нас всех допечёшь, — Найл с готовностью покивал. — Чтобы и не принцесса бесполезная, и не крестьянка, с твоими-то вкусами. Да и предки не оценят, — Лиам делает вид, что задумывается, чего бы ещё потребовать. — И чтобы, когда ты на берегу, тобой не командовала, а ты о ней заботься, пожалуйста, сколько влезет.

— И чтобы о тебе заботилась. А то что всё ты, да ты, — хохотнул Найл.

Луи накрывает лицо ладонью, но не удерживается, громко ржёт. Тут же получает два тычка под рёбра от дорогих друзей, внезапно озабоченных его личным счастьем.

— То есть, я, если короче, не женюсь.

— Чего не женишься? — удивляется Найл.

— А где я такое чудо природы найду?

— Не в борделе точно, и не среди этих твоих, малахольных, из горожанок, — хмыкает Лиам. — Это чтобы проблем поменьше было, истерики не закатывали, когда в море уходишь, и заверений в любви не требовали?

— Иди ты, — отмахивается Луи. Не говорить же, что Лиам прав. Да все так делают! — Вот и я о том — где искать? Нигде, — Луи изо всех сил пытается выглядеть хоть немного опечаленным этим фактом. — Даже на французском фрегате для меня девицы не нашлось.

— Да, Паула не подходит, — деланно задумчиво говорит Лиам.

— Конечно, не подходит, — возмущается вдруг Найл, — она ещё ребёнок!

Лиам смотрит так, как будто это как раз Найл и есть неразумный ребёнок. Они с Луи многозначительно переглядываются.

— Да ты не волнуйся, это же не навсегда, — переключается Лиам на новую жертву. — Через пару годков вполне можно будет жениться.

— Это не наше дело.

— Не наше с Лиамом, ты хотел сказать? — улыбается Луи.

— Друг мой, — проникновенно начинает Лиам, захватывая Найла за плечи и легонько встряхивая, — это, конечно, не наше с Луи дело, но раз уж мы начали, давай продолжать. Тебе вот как раз нужно какое-нибудь нежное, милое создание, на которое ты будешь молиться, беречь, холить и лелеять. Что там ещё делают?

— Кладут себя к ногам дамы сердца, — подсказывает Луи.

— Ну предположим, — хмыкает Лиам. — А пару лет ты вполне подождёшь.

— И фантазия у тебя, — Найл скептически закатывает глаза и стряхивает с плеч руки Лиама. — Давайте лучше сыграем?

Лиам снова переглядывается с Луи, но ни слова поперёк не говорит, достаёт кости. Судя по отсутствующему виду, Найл крепко задумался, хоть кого-то Лиам убедил. Интересно, если Эйвери вышла за Гарри, как теперь Паула на все эти матримониальные планы смотрит? Луи кажется, что вот на Найла она смотрит вполне благосклонно, но она ребёнок, а Найл — добрый и открытый, есть ли тут что-то ещё? Если и нет, у Найла будет время на то, чтобы это исправить, если только он, наконец, себе сознается, что сознаваться есть в чём.

— Представляю себе лицо Шерил, когда к ней явится Гарри, — говорит Лиам, выкидывая восьмёрку. — Уходил с пленницей, вернулся с женой. Что с людьми любовь делает, а?

— Вот завтра узнаем, что, — смеётся Луи, забирая у него кости. Найл смотрит осуждающе, словно говорит: «кому тут по статусу положено быть воспитанным и деликатным?».

— Ну-ка, парни, давайте уже честно скажем, мы очень рады за Гарри, — Лиам разливает ром и рассовывает им в руки кружки, — мы же все видим, он в восторге от Эйвери, она в восторге от него, и всё прекрасно. Давайте, за любовь и всё такое.

Где её, эту любовь, взять, и как она выглядит? Три стакана сталкиваются под незамысловатый тост, и всё как-то естественно сворачивает в сторону обычных дружеских посиделок, хоть и впервые без Гарри. Они четверо были мальчишками, встретившись под командой Десмонда Стайлса, но уже тогда кое-чего стоили. И с тех пор, став мужчинами, доказав, что с ними стоит считаться, они так и держались вместе, ещё крепче после того, как откололся Зейн. Луи кажется, вот так вот, вместе, они могут дойти до Ада и обратно, если нужно будет.

Они все отлично друг друга знают, хотя стараются в душу друг другу не лезть, оставляя за собой и другими право на тайны. Слова Лиама оседают где-то на задворках сознания, и Луи думает, что, наверное, друг во многом прав в своих оценках, только вот что с этими оценками делать? И надо ли? Во всяком случае, их корабль явно не лучшее место для того, чтобы думать о мифических женщинах, подходящих под только что придуманное описание. Правда, Найлу и думать не нужно.

Утром выясняется, что же любовь делает с людьми. Судя по Гарри, делает их до крайности довольными. Матросы на палубе встречают капитана почти как героя. Луи косится на сидящую тут же Мидлтон и думает, что о половине шуток, которые сейчас будут носиться по палубе, ей лучше вообще не догадываться.

— Иди, приберись в кают-компании, Мидлтон, хватит уши развешивать!

Элизабет чему-то возмущается, вспыхивает, и не так, чтобы у Луи было этому объяснение. Гарри треплет её по голове, и это без причины возмущает уже Луи, царапает за грудиной. Ещё один, что вы все к ней руки-то тянете? Жест кажется совсем неподходящим, но только лишний раз доказывает, что все считают Мидлтон Бартом.

В приступе, видимо, той самой заботливости, о которой говорил Лиам, Луи уговаривает Гарри бросить попытки капитанствовать и отправиться к жене. Как будто ему нужны эти уговоры, в самом-то деле. Но совсем скоро — возможно, уже сегодня, — покажется остров и наступит напряжённое время до тех самых пор, пока они не найдут обещанное золото. Или найдут его полное отсутствие. В общем, пока есть возможность, пускай хоть порадуется жизни.

— Перестань так улыбаться, — говорит Луи Гарри и сам улыбается, как идиот.

— Не могу, — довольно отвечает Гарри. — Завидуй теперь.

Гарри и Эйвери явно обо всём договорились, и Луи, наконец, отпускает давящее чувство невнятной вины, сменяясь радостью за лучшего друга. Луи не уверяется, что его вмешательство было оправдано, но зато теперь точно знает, что в результате всё вышло как нельзя лучше. И да, он почти завидует.

Томлинсон спускается на орлопдек, заглядывает к Найлу на пару минут и идёт в кают-компанию — проверить, как справляется Элизабет, отосланная с палубы. Та на его появление никак не реагирует, с крайне увлечённым видом перебирает перья на столе. Когда это они успели стать интереснее его? Луи устраивается на рундуке под большим кормовым окном, подкладывает под спину валяющуюся тут же подушку, вертит в руках первую попавшуюся книгу, но не открывает. Самому ему делать внезапно совершенно нечего, если только не заняться чтением или наблюдениями, потому что придумывать, чего бы ещё опасаться на острове, он уже устал, а судовой журнал заполнять — дело капитанское. Луи выбирает наблюдение за странно молчаливой мисс Мидлтон.

Барт повсюду и всегда, и странно понимать, что Барт вовсе не Барт, а очень даже Элизабет. И имя ничего не меняет, но имя… Меняет всё? Меняет отношение ко всему, что делает Барт-Элизабет, и меняет отношение к идиотским тёплым чувствам под рёбрами, которые Луи так и не может разобрать. Он по-прежнему ценит её за исполнительность, лёгкий характер и человеческую внимательность, но её вольное обращение с матросами, то, что она сама стала матросом, злит — больше этого злит только панибратское отношение матросов к ней. И это переплетение эмоций сбивает с толку. Как кто-то настолько маленький физически может занимать столько места в пространстве и в мыслях? Женщины на корабле не к беде, но к головной боли от невозможности понять себя самого — точно. Элизабет Мидлтон не единственная женщина, которую он знает, и даже не единственная на этом корабле, да она вообще стала вдруг женщиной всего несколько дней назад, но теперь Луи не понимает, как мог не видеть очевидных вещей, и не понимает, почему их не видят все остальные. Правда, если кто-то ещё окажется чуть внимательнее камня, ей будет грозить опасность куда более определённая, чем Эйвери.