— Все будет хорошо… — он перехватывает её ладонь, сжимает, переплетая их пальцы. — Сейчас потерпи, любовь моя.

На висках у него выступают капли пота, вьющиеся пряди прилипают ко лбу. Эйвери вскрикивает, когда Гарри толкается в неё глубоко и сильно. Движется быстрее, и она впивается пальцами в его спину, оставляя глубокие красные царапины на лопатках. Она не понимает, отчего щеки вдруг становятся мокрыми — то ли ей больно, то ли так хорошо, но скорее и то, и другое вместе, яростный сплав, почти буря, сметающая на своем пути всё. Гарри запрокидывает голову назад и стонет, так низко и сладко, и почти падает на неё, но вовремя успевает удержаться и просто утыкается лицом в её волосы, рассыпавшиеся по подушке.

— Дьявол… — выдыхает он едва слышно, что-то бормочет. Эйвери зарывается пальцами в его волосы. В животе все саднит и болит, и она смутно чувствует, что для неё должно было закончиться как-то тоже иначе, но улыбается от мысли, что всё у них впереди.

Гарри укладывается на спину, мокрый от пота и потрясающе красивый, притягивает Эйвери головой к себе на грудь. Щекой она чувствует, как бьется за ребрами его сердце — гулко и часто. Он касается пальцами её всё еще влажного лица.

— Тебе было так больно? — шепчет он сочувственно.

Эйвери не знает, что сказать: она и сама не знает, было ей хорошо или больно, или что это вообще было, и поэтому просто берет его ладонь и касается её губами. Опускает взгляд и видит, что они оба измазались в крови и ещё в… в чем-то. Кровь её не удивляет — у Эйвери каждый месяц по лунным циклам она идёт.

— Сделаем стоянку на острове и искупаемся, — Гарри улыбается. — В одежде не видно будет, — улыбка у него шкодливая и усталая.

Эйвери думает, что пути назад у неё больше нет, и теперь придется справляться с последствиями собственных поступков. Она знает, что замуж её теперь не возьмет ни один аристократ, даже если она бы решилась уйти от Гарри, и в очередной раз ловит себя на мысли, что ей всё равно.

Гарри будто читает её мысли.

— Если ты думаешь, что я теперь собираюсь тебя отпустить, ты ошибаешься, — он трется кончиком носа о её висок. — Теперь ты моя. А я — твой, — улыбается, скользит губами по её скуле, к подбородку, целует влажную кожу. — И я тебя никому не отдам.

Эйвери утыкается лицом в его шею.

— Я же сказала, я не хочу уходить.

========== Личное счастье. Луи ==========

Комментарий к Личное счастье. Луи

Aesthetic:

https://pp.userapi.com/c844416/v844416562/1de8ff/raqB75tfaZw.jpg

Едва солнце заваливается за горизонт, небо будто густеет, наливаясь темнотой, высвечивая первые звёзды, и всё вокруг замирает, ждёт — то ли чуда, то ли катастрофы. Оставшиеся на палубе матросы ждут только, когда Эрколе доскажет очередную бесконечную историю. Сидя там же на бухте каната Элизабет вытягивает ноги, что-то спрашивает и над чем-то смеётся, а у Луи от взгляда на это челюсти сводит от желания… Желания что-то сделать, он даже не знает, что. Возможно, стоит придушить кого-нибудь, но не её, конечно. Эрколе. Нет Эра, нет их милой болтовни, нет странного желания. Замечательное решение.

Кто-то становится пиратом ради свободы, кто-то потому, что не было другого выбора. А кто-то, вот, потому что интересно и потому что шанс, видите ли. Девушка на кубрике — это совершенно неприлично и совершенно небезопасно, его сёстрам, да ни одной другой женщине такое просто в голову бы не пришло, но Элизабет Мидлтон почему-то решила, что вполне может такое выкинуть. Она ведь не так уж сумасбродна? Вольнолюбива, но рамки чувствует, да и не стремится спорить или бунтовать по любому поводу. Луи точно знает, что она вполне доступна разумным доводам и покладиста и сейчас видит — или фантазирует? — что в ней есть и что-то обыкновенно-женское. Тем страннее сам факт того, что она здесь, на пиратском корабле, да ещё по собственной воле.

Луи отворачивается от палубы, потому что чувствует — уже ум за разум заходит, лучше он подумает о Гарри, а Элизабет пускай подождёт своей очереди когда-нибудь.

Прошедший месяц с небольшим для «Леди Энн» оказался месяцем неожиданностей, а уж сколько неожиданностей просыпалось на голову Луи, он и считать бросил. Главное, что, так или иначе, со всеми неожиданностями, даже самыми обескураживающими, он справляется. «Пути Господни неисповедимы», — говорила мать. «А над всеми людскими планами он смеётся до слёз», — добавлял отец. Ну, вот и подтверждения. На просторах океана они встретили обычный французский корабль, а все последующие события завели их в какие-то совсем фантастические места в поисках чьих-то сокровищ. Пока, правда, больше всех выиграл Гарри — даже если нет никаких сокровищ, капитан своё получил. Убедить бы его в этом.

Луи надеется, что Гарри вполне убедится сам. Сегодня он был счастливый, напряжённый, согласный взять Эйвери в жёны ещё прежде, чем ему предложили. Эйвери была такая же напряжённая, но не менее счастливая, а Луи только тогда и понял, что всё происходит так, как надо, Если бы эти двое видели себя со стороны, тоже перестали бы сомневаться. У Гарри и Эйвери было то что-то неуловимое, что было у Лиама и Шерил. То, чего не было у родителей Луи, которые жили, как добрые друзья, и в которых всегда не хватало непонятного, но важного — желания коснуться, быть ближе, каких-то особенных улыбок на двоих. Не то, чтобы Луи разбирается в любви, но глазам своим он пока доверяет.

На квартердек поднимается Лиам, задумчиво хмурится, становясь рядом с Луи подальше от рулевого.

— Слышал эту идиотскую затею про ненастоящий брак? — Луи кивает, вполне понимает такие возмущения. Лиам-то думал, что Гарри знает, что делает, а тут выясняется, что он даёт такие странные обещания. — На кой-тогда жениться?

— Чтобы защитить Эйвери, если что-то пойдёт не по плану.

Лиам просчитывает варианты и явно всё сам понимает, хмурится ещё более недовольно. Ну, а что, им уже не один план пришлось менять на ходу за этот прошедший месяц с небольшим. Луи не нравилась эта идея, потому что свадьба ради чего угодно кроме свадьбы это плохая идея, и потому что он подводил под монастырь лучшего друга. Но это было единственным, что он смог придумать, и, Бога ради, он не настаивал, первым бы начал придумывать что-то ещё. И всё равно Луи до сих пор не уверен, что влез в своё дело. Потому что предложить способ спасения Эйвери одно, а предложить лучшему другу жениться в течение нескольких дней — это совсем другое.

— Это была моя идея, — признаётся Луи. — Я беспокоился, и это всё, что я смог придумать. Но я никого не заставлял, это просто идея.

— Ну вот, добеспокоился, — скептически фыркает Лиам. — Сестёр у тебя больно много, вот и привык обо всех подряд заботиться, несчастный.

Луи пожимает плечами. Не обо всех подряд, а о тех, кого пустил в сердце. Забота о Гарри, Лиаме и Найле давно стала частью натуры, и пока Гарри мотыляло от надежды к священному ужасу перед браком в целом и Эйвери в частности, Луи тоже мотыляло от решения не вмешиваться к желанию контролировать каждый шаг, чтобы всё обошлось.

— Но без меня они бы не поженились, — Луи говорит это из чистого упрямства, и Лиам явно это понимает.

— Да кто их знает. Они, вроде, в восторге друг от друга. Не первую неделю.

Луи уверен, без его вмешательства Гарри и Эйвери долго ходили бы кругами, и не только потому, что она аристократка, а Гарри пират, но и потому, что сами себя не всегда понимают — как и положено людям, в общем-то. Ладно, Гарри взрослый и теперь уже даже женатый мальчик, и, разумеется, Луи в него верит.

— Всё, ты своё сделал, дальше они сами, — Лиам закидывает руку Луи на плечо и для верности хлопает ладонью по груди, как будто пытается так изгнать из него привычку усложнять и много думать. Коротко смеётся. — Женить бы тебя, болвана, чтобы не беспокоился.

— Тогда я за жену буду беспокоиться, скучать и всё вот это, — так же смеётся Луи. — Буду к тебе бегать и трагично вздыхать, обещаю.

— И всё равно, хоть о своей женщине будешь заботиться, а не обо всех, кто под руку попадётся, — отмахивается Лиам. — Ничего, покуришь, и отпустит тебя. А на самом деле, женщину тебе правильную надо выбрать, тогда не будешь психовать и усложнять.