— Никому из офицеров или командного состава, включая меня и мистера Мендеса, не знакома Тортуга так же, как вам. Я поручаю вам, во благо Британской империи и её колоний, найти человека, который будет предупреждать нас обо всех передвижениях команды капитана Гарри Стайлса, когда они пришвартуются на Тортуге. Нет никакого смысла нападать на них, пока они будут на корабле в полном составе. Нам нужно, чтобы на их корабле оставалась самая меньшая часть команды. Когда такое может случиться?

— Когда капитан и его первый помощник сбывают реквизированный груз и получают деньги от перекупщиков, — отвечает Зейн, и за грудиной у него привычно мерзко скребется. — Это может занять время.

Командор поджимает губы.

— Времени у нас достаточно. Губернатору нужны только главари пиратской шайки, однажды от него ускользнувшие, и основные члены команды, без которых корабль не сможет выйти в море, пока им не найдется замена.

Зейну вдруг становится смешно: неужели они планируют остановить пиратов именно так? Матросы нужны всегда и везде, а желающих стать капитаном «Леди Энн» в случае казни Гарри обнаружится достаточно. Как бы губернатор и Морган не прикрывались общественным благом, для них смерть Гарри — всего лишь месть за то, что однажды он уже от них ускользнул. И сейчас ушел снова, насмехаясь над попытками обвести его вокруг пальца.

Не без его, Зейна, помощи ушел. Он уверен, что Гарри получил его сообщение, раз не остался ожидать на Наветренных островах. И что-то, очень похожее на радость, заставляет его с трудом сдержать улыбку.

— Их казнят за пиратские злодеяния, за похищение и убийство, — продолжает командор. — В этих водах каждый пират должен знать, что однажды окажется на виселице.

— В конце концов, он утопил мою невесту, — произносит Анвар и тянется за портсигаром. Разрешения у Ле Вассера он не спрашивает, а губернатор Тортуги молча проглатывает чужую наглость. — Разве за это не следует его найти и казнить?

Зейн предпочитает промолчать.

— Так что наймите какого-нибудь нищего мальчишку, — Морган швыряет Зейну мешочек с золотыми монетами, и тот ловко подхватывает его одной рукой. — Губернатор щедро платит тем, кто оказывает ему услуги.

У губернатора Ямайки нет власти на Тортуге, но командору не обязательно это знать.

*

Тортуга ничуть не изменилась, да Зейн и не думает, что она вообще поменяется. В порту шумно, воняет мокрым деревом, рыбой и немытыми телами. И дерьмом. Зейн представляет, как скривило бы Анвара, и его губы сами по себе растягиваются в ухмылке. Набрасывает на голову капюшон — улицы пиратской вотчины уже темны, однако его кто-нибудь может узнать и всадить ему нож в бок за предательство и Берегового братства, и капитана Гарри Стайлса в частности. На Тортуге все любили Гарри — за умение рассказать хорошую историю и за щедрость с друзьями и шлюхами. Любили их всех.

Зейн признается сам себе, что тоскует по Тортуге — острову, чей воздух просолен свободой. Человеческая жизнь в целом здесь мало чего стоит, но если пират называет кого-то своим другом, то стоимость её взлетает в цене до небес. Он признается, что кинжал между его ребер может быть всего лишь воплощением справедливости, но вспоминает улыбающуюся ему Джи — и думает, что всё-таки хочет ещё пожить.

У доков крутится оборваныш-мальчишка, похожий на Гарри в пятнадцать лет, только младше. Ему с виду лет одиннадцать, но на Тортуге, как и в бедных районах Порт-Ройала, дети быстро взрослеют.

Зейн перехватывает парнишку.

— Я ничего не делал, мистер! — верещит тот, но Зейн только крепче держит его за воротник и тащит в сторону. В порту шумно, несмотря на вечернее время, однако кто-нибудь может их слышать.

— Заткнись, — шипит Зейн, — я тебя не обвиняю ни в чем, черт тебя возьми!

Мальчишка затыкается и тащится за ним в грязные переулки города.

— Что вам нужно? — шмыгает он носом. — Отсасывать я вам не буду!

Зейн знает, что шлюхами в этом городе не только женщины работают, но всё равно что-то, ещё не до конца в нем прогнившее, возмущается словам ребенка. Что-то, говорившее ему, кричавшее, что дети не могут вот так запросто о подобных вещах говорить.

— Я не за этим, — выдавливает он из себя, достает из кармана несколько золотых монет и показывает мальчику. Глаза у того загораются, и он тянется к деньгам, но Зейн, знающий, что детишки, выросшие на Тортуге учатся воровать раньше, чем хотя бы читать слово «таверна» на вывеске, ловко сжимает кулак и прячет его за спиной. — Получишь, если предоставишь мне кое-какие сведения.

Тот недовольно трет нос ладонью.

— Что надо?

Самый распространенный вопрос.

— Каждый день я буду приходить и ждать тебя в девять вечера в этом переулке вон под той вывеской, — Зейн указывает на деревянный выщербленный ботинок над заколоченной дверью. Очевидно, раньше здесь была обувная мастерская, но клиентура в бедных районах Тортуги не сильно прибыльная и благодарная. — Мне от тебя нужно одно: сообщишь, когда прибудет корабль капитана Гарри Стайлса.

Мальчишка моргает, остро вглядывается в лицо Зейна в тени капюшона, потом отшатывается:

— Нет! — рука Малика хватает его за воротник, мальчонка верещит и вырывается. — Нет!

Его приходится перехватить за живот и зажать рот рукой. Он вырывается и пытается укусить Зейна.

— Да заглохни ты, — шипит Зейн. — Я хочу помочь Стайлсу! Его ищут, слышишь? — он склоняется к уху мальчика, чувствует запах немытых волос и грязи. — Я заплачу тебе монету, если сообщишь, когда корабль прибудет на Тортугу, а вторую монету — если проведешь меня к Саймону Коуэллу и сделаешь так, что он не проткнет меня насквозь к чертям морским.

Мальчишка недоверчиво косится. Ещё бы, Зейна звали на Тортуге «предателем», и это было самое цензурное слово из всех возможных. У пиратов найдутся словечки и похлеще, а каждый второй почел бы за честь пустить ему кровь. Как мило.

Мальчик оглядывается в поисках военных, прячущихся за углами, готовится дать деру. Зейн ждет, скрестив руки на груди. Монеты и жадность нищеты побеждают, и мальчик снова трет рукавом нос, кивает.

— Ладно, проведу.

Зейн не верит в свою удачу, но парниша уже топает босиком по мостовым, оборачивается:

— Ты идешь или нет?

Они пробираются в темноте по переулкам, Зейн глубже натягивает капюшон на самый нос. Не хватало ещё, чтобы его тут узнали и всадили между ребер нож прежде, чем он успеет выругаться. Если честно, идти к Коуэллу ему совсем не хочется, но боль от собственного предательства зудит где-то внутри, ноет и мешает жить. Видимо, совесть свою он ещё не всю продал за каперство, а солнечная Джи заставляет его лишь сильнее ощущать собственную тьму, клубящуюся внутри.

Дом Коуэлла стоит на границе с частью города, где живут «приличные люди», и владелец его умело балансирует между миром пиратов и миром богатеев, перекупающих у него товары. Достаточно хитрый, чтобы втираться в доверие к аристократам, и достаточно беспринципный, чтобы устанавливать собственные цены на реквизированный груз, он вхож даже в дом Ле Вассера, хотя, пока у губернатора гостит Анвар Мендес и командор Морган, Саймон вряд ли решится нанести ему визит.

Мальчишка тянет Зейна к черному входу и трижды стучит. Ему открывает чернокожая служанка.

— Чего тебе, Мэйс? — ворчит она. — Я только утром тебе хлеба давала!

— Нам нужно увидеть мистера Коуэлла, — мальчишка по имени Мэйс тянет за собой Зейна. — Очень нужно, Луиза!

Эту служанку у Саймона Зейн не видел прежде, поэтому надеется, что она тоже его в лицо не узнает. Ему везет, женщина впускает их и, хотя смотрит на него недоверчиво, как Мэйс недавно, всё же, кажется, не признает. Дорогу до кабинета Саймона он помнит до последнего поворота, снимает капюшон прежде, чем толкает дверь и заходит. Мэйс остается в коридоре.

— Зейн? — Саймон вскакивает на ноги и выхватывает оружие прежде, чем Малик даже рот успевает открыть. — Какого морского дьявола?

Он наступает на Зейна, и тот отходит к стене, но даже не пытается вытащить свою шпагу, понимая, что, если хочет, чтобы ему поверили, то должен вести себя мирно. Поднимает руки и думает, что Мэйс не получит вторую монету за свою трусость.