Анвар недобро щурится: по своему положению он выше командора и мог бы ему приказывать… будь он на берегу. Но здесь, в море, командор Морган — лицо куда более уважаемое и важное, и, хотя Анвар не испытывает к лебезящему перед губернатором Моргану никакого уважения, он понимает, что сейчас преимущество за командором.

— Дядя говорил мне другое, — возражает он. — Например, что мне не стоит подвергать себя опасности. А, решив напасть на пиратов со мной на борту, вы поставите меня под удар.

— Мистер Мендес, у пиратов нет шансов победить нас, — Морган стоит на своем. Зейн чуть улыбается, и в его ухмылке Анвару чудится презрение. Будто бывший пират (а бывают ли вообще бывшие пираты?) знает что-то, чего они знать никак не могут. — У нас три фрегата, полные вооруженных солдат, обученных воевать и защищать Англию и подданных Короны. У пиратов — один галеон и максимум двести человек на борту.

Малик не выдерживает и опускает голову, и Анвар раздраженно поворачивается к нему.

— Вы ещё здесь, офицер Малик?

Они — будущие родственники, но Анвар обращается к Зейну по должности и фамилии, подчеркнуто-резко, чтобы обозначить пропасть, которая всегда будет лежать между ними. В конце концов, Анвар — аристократ, наследник семьи, ведь у губернатора нет сыновей. А Зейн — всего лишь будущий муж его сестры, и этот брак выглядит отвратительным мезальянсом. К тому же, Анвару всё ещё кажется, что Зейн смеется и над ним, и над командором.

— Меня может отпустить только командор Морган, — парирует Зейн, и его слова граничат с неуважением.

Командор чувствует, как атмосфера накаляется, кивает:

— Вы можете возвращаться к делам, офицер Малик.

Зейн коротко кланяется, разворачивается через левое плечо и шагает к двери. Анвар отстраненно думает, что не стал бы на месте командора так легко верить Малику и решает, что, возможно, придется проследить за женихом сестренки. Как бы не натворил чего.

Анвар с удовольствием, впрочем, отправился бы домой, к своей Белле. На лице командора явственно читается, что разговор окончен.

— Вы плохо знаете пиратов, мистер Мендес, — вдруг произносит Зейн, берясь за ручку двери. — Они способны драться до последнего, а Гарри Стайлс будет драться, пока не умрет.

========== Ночной разговор. Гарри ==========

Комментарий к Ночной разговор. Гарри

Обычно мы выкладываем главы раз в неделю, но из-за трагической смерти Физзи решили повременить с новой частью. Нам было нужно отойти от новости самим, прежде, чем что-то писать и публиковать. Но сегодня среда, и глава всё-таки здесь.

Aesthetic:

https://pp.userapi.com/c850736/v850736540/d2715/eNlMiMSnHGQ.jpg

Гарри видит странные сны и просыпается в поту, ощущая, как ткань рубахи липнет к спине и плечам. Ему снятся джунгли, ему снятся лианы, опутывающие его длинными стеблями, ему снится город, подобный которому он ещё никогда не видал. Город этот заброшен, и вход в него запечатан дверью, похожей на плиту. Гарри отчего-то знает, что именно это место они ищут, именно его отмечал на своей карте предок Эйвери. Что скрывается за плитой — он не знает, но хочет узнать.

Во сне он видит и Эйвери. Она касается ладонью массивной плиты, и та медленно уходит в сторону, открывая перед ними тьму, но эта тьма Гарри отчего-то пугает. Оттуда несет смертью и пылью, и он силой выталкивает себя из этого сна.

«Леди Энн» мягко скользит по океанским волнам, в каюте все ещё темно, значит, утро далеко. Гарри хочется умыться, он весь мокрый от пота, но нужно беречь пресную воду, её и так немного, а они ещё даже к месту назначения не приплыли.

Он выходит на палубу и почти сразу замечает огонёк трубки — Луи сидит, вглядываясь в дым, будто надеется прочесть в нем будущее. Гарри садится рядом, нарушая уединение.

— Не спится? — понимающе интересуется Луи.

Гарри кивает. Рассказывать другу о снах он не то чтобы видит смысл — у Луи всегда наготове рациональное объяснение, и обычно это хорошо, но сейчас слушать не хочется ни объяснений, ни разъяснений, ни советов. Даже от близкого друга.

— Разговаривал тут с Лиамом, — продолжает Томлинсон, выпуская ещё пару колец дыма в воздух. Гарри наблюдает, как они тают. — Пейн считает, что мы всё усложняем.

Гарри вскидывает брови:

— О чем это он?

Луи вздыхает, будто его спросили о какой-то глупости, поправляет на волосах платок.

— Я думал, что сказать команде, если никакого острова нет, — он поджимает губы. Гарри поднимает голову: Луи не доверяет Эйвери? Этого следовало бы ожидать, но осознание царапает, будто нож по камню. Неприятно, будто не доверяют ему самому, неприятно и странно, что он вообще так думает. — И Лиам сказал, что тогда мы просто доплывем до любого следующего острова прямо по курсу, сделаем вид, что сокровища нашли до нас, и вернемся обратно. И незачем усложнять.

Лиам всегда находит простые решения сложных вопросов, но именно это решение хоть и спасало Эйвери жизнь в случае неудачи, оставляло её пиратской пленницей, пока она не сможет выплатить за себя выкуп, потерянный из-за губернатора. Гарри не устраивает это.

Гарри устроила бы Эйвери в его объятиях и в его постели. Та самая Эйвери, которая спалила половину карты, чтобы получить свою свободу и возможность выбирать, а потом предложила разделить с ней последствия этого выбора. И ничерта она вовсе не холодная английская аристократка; она похожа на него самого — в её жилах течет самая что ни на есть горячая кровь, окрашивает румянцем её щеки и приливает к припухшим от поцелуев губам.

— Я всё ещё думаю, что же такого нельзя купить за деньги.

Задачка, заданная старой гадалкой, никак не отпускает Гарри. Порой ему кажется, что ответ нашелся, но обычно эти мысли посещают его грани сна и яви, а, открыв глаза, он теряет и мысль, и идею. Потом наступает обычный день на «Леди Энн», и эти мысли уходят, но лишь для того, чтобы вернуться.

Сейчас ночь, и размышления тут как тут, будто знают, что у него есть время подумать.

— Почему тебе так это запало в душу? — Луи смотрит на него искоса. — Сам же сказал, что это бредни.

Почему? Если бы он сам знал! У него, видит Бог и видят морские черти, найдется, о чём подумать. На кораблях всегда полно дел, особенно у капитана, и тот, кто думает, будто капитаны только пьют да помыкают другими, — дурак, каких ещё поискать.

— Возможно, и бредни, — Гарри не уверен, что готов поделиться с Луи всем, что лежит на душе, а Луи не торопит его. — Я просто не люблю чего-то не понимать, — находится он. — Вспомнил её слова, и теперь отделаться не могу.

Всё не так.

Он просто думает: неужели старая карга была права? Если она не ошиблась насчет северной звезды, что приведет его к сокровищу, быть может, она и о даре, что дороже золота, правду говорила?

— Подумай лучше о сокровищах, — советует ему Луи. — У нас у всех навязчивых мыслей хватает, от них нужно избавляться.

Наверное, Луи прав. Как всегда. Луи редко бывает не прав, потому что видит всё с какой-то другой стороны, не с той, с которой ситуацию видит сам Гарри, и поэтому он для Стайлса — один из самых близких друзей.

Они оба вглядываются в темноту, и Гарри не выдерживает первым:

— Нам остается только надеяться, что сокровища там есть.

Луи кивает, и они снова молчат. Гарри знает, что Луи хочет спросить его о многом и многом, но не знает, готов ли давать эти ответы. Готов ли открыть ему, что, кажется, влюблен, и чувство взаимно, и он как-то совершенно по-мальчишески счастлив, а ещё боится, потому что черт знает, что там за горизонтом, и что приготовил им Бог. Если он, конечно, существует. За всю свою жизнь Гарри убил достаточное количество людей, но ни у одного из них не обнаружилось признаков души.

Возможно, это было святотатством.

— Есть одно «но», — произносит Луи, когда докуривает свою трубку. Понижает голос, чтобы его мог слышать только Стайлс. — Если никакого клада на острове нет, команда может потребовать убить Эйвери.