— Я почтовый голубь, — улыбается она, — но могу зайти попозже, если ты занят.

Луи качает головой и на секунду устало сжимает переносицу пальцами. Потом машет рукой, приглашая проходить, отворачивается от стола и опирается о него поясницей.

— Я слушаю, заходи.

Бетти проходит внутрь, закрывая дверь, и невольно расправляет уставшие за день плечи. Она передаёт незначительные поручения и рассказывает о происшествиях, которые Луи мог пропустить, и он, кажется, отвлекается от того, о чём думал. Бетти оглядывается и начинает раскладывать вещи по местам, потому что кроме неё никто этим не озаботится до второго пришествия. В помещении нет бардака, просто у обитающих здесь созданий нет привычки ставить книги обратно на полки или вытряхивать сломанные перья из общего стакана.

— А ещё на горизонте сильно подозрительная туча, — говорит она. — Но не шторм, скорее просто дождь, и мы вымокнем до нитки.

Бетти заранее ёжится, а Луи рассеяно выглядывает за окно, как будто вообще не вылезал из кают-компании и неба не видел. А может, и не вылезал? Они же с капитаном постоянно сверяют курс, наверняка и сегодня сидели над картами, как будто там что-то может измениться. Луи переводит взгляд на Бетти и выглядит чуть более осмысленным.

— А теперь твоя очередь рассказывать интересную историю. Что случилось с утра на кубрике?

Бетти не удерживает смешка. Ну что там может случиться, обычные попытки быть остроумными и возмущения тех, у кого не вышло.

— Джим опять бормотал, что мы плывём куда-то по велению женщины, но ему напомнили, что он, слава Богу, не капитан, так что может не напрягать свои маленькие мозги, — Бетти смущённо кашляет, потому что последнее сказала как раз она, и тянется размять затёкшие плечи. — В общем, ничего смертельного.

Луи чуть прищуривается, кивая. Бетти возвращается к перебору содержимого полок, заодно прикидывая, как бы выпросить тут что-нибудь почитать.

— Кроме Джима на мисс ещё кто-то жалуется?

Бетти неопределённо качает головой. То, что говорил Джим, просто нытьё, а не жалобы. Да и на что жаловаться, на то, что кто-то предложил уйти от озлобленных опасных англичан и разжиться золотом?

Бетти заканчивает с полками и удовлетворённо оглядывается — всё выглядит по крайней мере прилично. Но Бетти устала, и она кладёт руки на плечи, разминая задубевшие мышцы, и осторожно наклоняет голову на сторону.

— Это ерунда, просто причина что-то сказать. Как только появится новый повод для разговоров, они успокоятся. Да уже успокоились, это так, ворчание.

— Мы будем на острове через неделю самое большее, ветер нам помогает, — говорит Луи, наблюдая за её действиями. — Вот и будет повод для новых сплетен.

Сейчас ветер помогает, а что будет, когда они поплывут обратно, если этот самый ветер не переменится? Да и ливневые тучи на горизонте — первые вестники близящихся штормов, но, наверное, они успеют всё до того, как настанет действительно опасное время.

У Бетти жутко болят плечи, потому что сегодня её жажда деятельности, кажется, хлестнула через край, и девушка осторожно закидывает голову назад, прикрывая глаза от тянущего облегчения. Она давит пальцами на шею у верхних позвонков, и постепенно начинает казаться, что всё не так и плохо, надо только немного размяться.

— Как думаешь, ещё рано думать о том, когда мы вернёмся на Тортугу? — Бетти со вздохом опускает голову.

И утыкается в Луи, который оказывается прямо перед ней. И ей кажется, у него в глазах под холодной водой взмётывается и опадает что-то страшное, когда он цепко берётся за её подбородок, разворачивая лицо к свету, проводя пальцами по подбородку и вглядываясь так, как будто впервые её увидел.

— Напомни, сколько тебе лет? — резко спрашивает он.

— Восемнадцать.

Бетти отвечает почти неуверенно, потому что ошалела от такого перехода, и потому что понимает, что что-то случилось. И надеется, что это всё ей просто кажется.

— И что, в восемнадцать лет тебе до сих пор не нужно бриться?

— Ну, мне и без бороды неплохо.

Бетти понимает, что говорит глупости, но она уже отвыкла бояться и опасаться разоблачения, к тому же совсем не ожидала этого сейчас и вот так, поэтому теряется и не может ничего придумать. Пальцы Луи соскальзывают на её шею, двигаются вверх и вниз, не встречая ни подозрительной растительности, ни адамова яблока. Бетти рефлекторно сглатывает, толкая собственное горло навстречу пальцам, которые вот-вот, кажется, готовы сомкнуться на нём.

— Я в отца, он лысый, как коленка, — выдаёт она последний глупейший аргумент.

Луи смотрит, как на идиотку, и Бетти себя именно такой и ощущает. А потом Луи тащит с её головы платок, и из-под ткани падают завитки волос. Остриженные в последний раз у Шерил, они успели отрасти за прошедшее время. Недостаточно для того, чтобы вызывать неудобства под платком, но достаточно для того, чтобы изменить лицо, выдать правду. Луи смотрит на Бетти, скользит взглядом от шеи, по подбородку, к волосам, прослеживает каждую черту, заново собирая картинку. И Бетти видит, как в какой-то жуткий момент мысли у него в голове встают по местам. Ей чудится, она слышит щелчок в наступившей тишине.

У Луи расширяются глаза, и Бетти чувствует, как у неё от лица отхлынула кровь. Она запоздало отшатывается. Мир вокруг моргает и пытается исчезнуть.

— Ты девчонка! — выдыхает Луи.

— Нет! — возражает Бетти.

Чёрта с два. Луи зол и, кажется, совсем не думает, что делает, резко придвигается и кладёт руку туда, куда не следует. Бетти напугана и возмущена и, кажется, не думает тоже, отвешивает ему пощёчину. Удар получается смазанным, но Луи моргает, делая шаг назад и касаясь ладонью щеки.

— Эй!

— Эй, ты! Ты всех между ног хватаешь?

— Похоже, надо завести такой обычай! — шипит Луи. — Ты девчонка!

Господи святый. Бетти уверена, что слышит шорох опадающих камней её мира, уверена, что если Луи её сейчас не зашибёт, её просто разорвёт колыхнувшаяся буря в собственной груди.

Они стоят друг напротив друга, тяжело дышат и, кажется, пытаются осознать положение — всё изменилось в один миг. В глазах у Луи под водой полыхает адский огонь, и Бетти с трудом осознаёт — он знает. Знает. Именно он. И Бетти бы что-то сделать или сказать, но она не может, потому что она в каком-то тупом шоке.

— Господи, — поражённо выдыхает Луи. — Господи Боже, да ты!..

И прибавляет парочку весьма впечатляющих ругательств в адрес ситуации. Бетти видит, что ему сейчас больше всего на свете хочется прихватить её за шею и сжать. И думается, что он скорее ей хребет переломит, чем задушит, просто в одно движение её прикончит. Ему очень хочется, и она очень заслужила. Вместо этого Луи отворачивается, тяжело опирается на столешницу, и его пальцы стискивают край стола так, что белеют костяшки. Бетти уверена, она слышит, как дерево трещит. И на месте столешницы он явно видит её шею.

— Дверь закрой.

Его голос звучит глухо, но совсем не спокойно, а у Бетти ни одной связной мысли в голове. Она бросается запирать дверь, пока Луи её не пришиб, и на всякий случай там, около двери, и остаётся. Луи выпрямляется, медленно поворачивается и окидывает её взглядом, и непонятно, чего там больше — ужаса или гнева. Повисает жутковатая тишина. Бетти собирает все душевные силы и старается стоять прямо. Тайна больше не тайна, и всё, что Бетти остаётся, это с достоинством принять последствия своей самоубийственной глупости или храбрости.

— Начнём с простого. Как тебя зовут?

— Барт.

Отвечает, и сама думает, что идиотка. Луи прикрывает глаза, видимо, чтобы не видеть её и так испытывать чуть меньшее желание убить её немедленно. И Бетти не понимает, почему всё ещё, к чёрту, жива.

— Да ну, — с угрозой тянет Луи. — А родители как тебя назвали?

— Бетти.

— Элизабет, — он произносит имя, как будто примеряет на неё.

Бетти гадает, и каков же результат? Она стала больше похожа на девушку, получив правильное имя? Бетти пытается просто сосредоточиться на вопросах и ответах.