— Капитан, я… — Эйвери прочищает пересохшее горло.

Стайлс качает головой.

— Просто Гарри. Хотя бы наедине.

Эйвери знает, что мужчин нельзя называть по имени, даже собственного мужа. Нельзя обращаться к ним на «ты». Ей всё равно — правила высшего света остались на берегу.

— …думаю, нам надо о многом поговорить, — заканчивает она.

Гарри привычным жестом заправляет волосы ей за ухо.

— Какое совпадение, я тоже так думаю.

Эйвери не уверена, что им обоим хочется именно разговаривать, но знает, что это нужно. Даже несмотря на то, что у неё в горле ком встает, а необходимые и правильные слова не подбираются. В кают-компании горит лампа, и, судя по свежей карте на столе, тут ещё недавно Луи выстраивал курс. Гарри недовольно фырчит, глядя на рассыпанный по столешнице табак. Волны бьются о борт «Леди Энн», их шум немного успокаивает.

Не то чтобы сидеть на стульях в кают-компании было действительно удобно, однако Эйвери не жалуется.

Ей нужно сказать так много, а с чего начать? Она чувствует, как потеют у неё ладони.

— Я не знаю, что будет дальше, — так и не придумав должного вступления, Эйвери начинает с самого главного. Ей кажется, что ещё никогда и ни с кем она не была такой искренней. — У меня неожиданно появился выбор, и я… — она сглатывает, облизывает губы. — Я правда не знаю, что делать.

На самом деле ей хочется сказать, как её тянет к нему, как не хочется расставаться, но это ужасно глупо, и у неё всё ещё сохранились какие-то остатки воспитания, привитого матери, хотя большинство запретов она уже радостно нарушила и продолжает нарушать. Мужчине ведь нельзя позволять целовать себя, нельзя целовать его самой, нельзя находиться с ним наедине без компаньонки или сопровождающего члена семьи. Нельзя то и нельзя это. Иначе высший свет отвернет свои аристократические носы, сделает тебя парией. Но здесь нет никого из них, а есть только люди, живущие по зову сердца, давно отданного морю. Есть свобода, и это непривычно.

— И вы не знаете, что делать со своей свободой, — Гарри опирается на стол, вытягивает ноги в сапогах. — Я понимаю.

Эйвери думает: откуда бы ему понимать? Но не задает вопроса.

— Свобода — очень странная вещь, — Гарри барабанит пальцами по столешнице. — Она есть, но ты не можешь делать всё, что хочешь, потому что есть ситуации, в которых любой выход — не слишком-то и выход. В которых выхода нет, и тебе приходится делать то, что ты должен. Когда мы забирали вас на корабль, я мог либо отдать вас команде, либо оставить в качестве гаранта денег от губернатора, и у меня не было третьего варианта. Я думал, что у вас вообще не было выбора, но на самом деле вы тоже выбирали — умереть или остаться здесь. И каждый из нас сделал свой выбор, но мы не были в нем абсолютно свободны.

Эйвери слушает его и пока не очень понимает, к чему он ведет. Гарри проводит пятерней по волосам, вздыхает.

— Сейчас у нас тоже не очень-то был выбор: либо принимать бой и умереть от рук солдат, либо двигать к горизонту. Но, если мы найдем эти сокровища, о которых говорил ваш дед, перед вами откроется… некоторое количество дорог, — он закусывает губу. — И тогда вы поймете, что это и есть настоящая свобода, но распоряжаться ей нужно так, чтобы не пожалеть об этом.

— А разве вы о своей свободе жалеете? — Эйвери хмурится, задает вопрос, который не планировала задавать.

— Я не умею жалеть, — Гарри складывает руки на груди, усмехается. — Но я знаю, что, пока выбор не сделан, ситуация не разрешена. Ты словно находишься на краю обрыва, под тобой гудит море, и ты либо взлетишь, либо упадешь.

— Да вы поэт, капитан, — Эйвери неожиданно улыбается. Фраза капитана вызывает у неё безотчетное тепло в груди.

— С Луи станешь и поэтом, чертов он аристократ, — туманно отвечает Стайлс. — Если у нас всё получится… — Эйвери замирает на этом «у нас». — …то вы сможете начать новую жизнь, если будете осмотрительны, мисс, — он на миг зашторивает глаза длинными ресницами, и кажется, что ему не хочется говорить об этом. Затем вскидывает голову решительно. — Я буду честен, пожалуй, вы заслуживаете этого. Я хочу вас, мисс.

Он говорит об этом так просто, что Эйвери едва не падает со стула. И, хотя она только смутно понимает, что скрывается за этими словами, по её телу прокатывает горячая волна. Разум же отчаянно вопит «Опасность!».

— Я не хочу отпускать вас, — продолжает Гарри тем временем. Он смущенно потирает подбородок, будто враз теряет решительность, и теперь он просто юноша, сделавший шаг и вынужденный идти до конца. — Я не знаю, что это, я просто говорю вам, как есть. Но я не животное, не зверь, и я хочу, чтобы у вас была та свобода, которую вы так желаете. Я хочу, чтобы вы сами выбирали свою судьбу, потому что в «золотой клетке» чертовых властителей Ямайки вам не понравится. Я знаю… — он выдыхает, трет шею под копной вьющихся волос, падающих на плечи. — Я знаю, что вы способны встретить последствия своего выбора лицом к лицу.

И он замолкает, выдыхает снова, будто долго обо всем этом думал, а теперь решился. Эйвери слушает воцарившуюся в каюте звенящую тишину, и в голове у неё звенит так же. Гарри Стайлс её хочет. Догадываться об этом было одно, а знать — совсем другое. И Гарри же Стайлс, явно привыкший получать всё, что пожелает, дает ей свободу выбора собственной судьбы. Отпускает её, стоит им найти чертово сокровище.

Что-то внутри неё подсказывает, что для Гарри это было невероятным проявлением силы его… эмоций? Чувств? Жаждать кого-то настолько сильно (а Эйвери женским своим чутьем и раньше знала об этом) и при этом — давать ей то, чего она сама хотела больше всего на свете.

Эйвери прислушивается к себе. Маленькая девочка внутри неё, которая так и не смогла стать послушной великосветской куклой, кричит, что вот он, её шанс начать новую жизнь. Взрослая женщина говорит, что одна она с этой свободой не справится, особенно — в мире, где правят мужчины, а женщины превращаются в их тени. Но тихий и твердый голос её сердца заглушает их доводы.

Он говорит, что в её жизни может больше никогда не случиться взаимных чувств, а особенно — с человеком, который будет уважать её желания. Который будет видеть в ней равную. Которого она будет… любить? Эйвери не знает, любит ли она капитана Стайлса, ведь ей не с чем сравнить, но думает, что любовь — слишком сложное чувство, и, возможно, ему нужно время, а начало уже положено. Голос её сердца говорит, что свобода превращается в каторгу, если её не с кем разделить.

Эйвери улыбается.

— Что, если я скажу, что последствия моего выбора вам придется разделить со мной?

Гарри таращится на неё так, будто она только что прочла при нем его судьбу по звездам. Потом его губы растягиваются в улыбке, а на щеках появляются ямочки. Он отлепляется от стола, на котором сидел, приближается к ней и опускается перед ней на колени.

«С ума сойти, — думает Эйвери, — передо мной на коленях стоит пиратский капитан»

В голове гулко и пусто, но эта пустота не давит.

— Я с удовольствием разделю их с вами, — тихо произносит Гарри. — Но только если вы хорошо подумали.

Эйвери знает, что подумала она хорошо. Она думала последнюю неделю, и она уже устала думать. Поэтому она просто запускает ладонь в его волосы, ерошит их.

— У меня было время.

И тогда Гарри приподнимается и целует её, осторожно поглаживает её щеку пальцами. Эйвери тянется к нему, возвращая поцелуй, и ей кажется, что тянется она к нему не только телом, но всем своим существом, жаждущим не просто любви, но равного, сильного и справедливого чувства между людьми, способными вместе встретить свою судьбу, не боясь того, что она принесет.

========== Самозванка. Бетти. ==========

Комментарий к Самозванка. Бетти.

Aesthetic:

https://pp.userapi.com/c850228/v850228018/2ccb1/i0Gu5oG0zn4.jpg

https://pp.userapi.com/c850228/v850228018/2ccba/ee76LHHy_nU.jpg

Ветер несёт корабль прямёхонько туда, куда им нужно, воздух в океане свежеет, и этому можно порадоваться после изнуряющей жары. Правда, к шестому дню пути на горизонте появляются подозрительные тучи. Бетти, собравшая поручения ото всех и сразу, стучит в дверь кают-компании и заглядывает внутрь. Луи смотрит как-то рассеяно и задумчиво и, кажется, едва ли видит карту на столе, над которым стоит.