Сквозь толпу на заднюю площадку пробилась кондукторша. Я показал ей служебное удостоверение. Она сморщилась, словно я попросил у нее денег до зарплаты, и, расталкивая пассажиров локтями, двинулась назад.

До сей поры я считал, что второй, параллельный мир – это жители Нахаловки, добывающие себе пропитание на городской свалке. В Нахаловке ведь «советская власть» – понятие относительное. Одному богу известно, сколько отвал поглотил мужчин и женщин, погибших в пьяных разборках. Теперь выясняется, что Нахаловка – это относительно мирный и культурный поселок. Оказывается, на просторах страны победившего социализма все еще кочуют полудикие племена, на которые советская власть давно махнула рукой. Живите, ребята, как хотите! Только не у нас в области, а желательно где-нибудь подальше. Махните, например, всем племенем на остров Вайгач. Там классные места: свежий воздух, полное рыбы море, тюлени, птички гагары. Разобьете палатки на берегу Баренцева моря, научитесь белых медведей палкой отгонять. Чем не жизнь? Все лучше, чем по советским помойкам шлындать.

Трамвай на стыке рельсов тряхнуло. Я глянул на очередной плакат, призывающий заняться спортом, и засмеялся. Мне вдруг представилось, что у советской власти дошли руки до цыган-люли и кочевники стали заниматься спортом. Раннее утро. На окраину табора выбегает бородатый барон в красных спортивных трусах, за ним – его жены в длинных цветастых юбках, за ними – дети, старухи, подростки. Раз-два! Раз-два! И – побежали трусцой вокруг палаток! А куда денешься? Социализм в стране, а социализм – это спорт.

Неприятности начались ближе к вечеру. Вначале позвонил Айдар. Слышимость в телефоне была неважная, все время что-то потрескивало, шуршало.

– Андрей, мы всех студентов установили, сейчас сидим с ними в деканате мединститута.

– Везите всех сюда, – распорядился я.

– Не все так гладко, как мы думали. Есть одна проблема, но это не телефонный разговор. Здесь, как бы тебе сказать, замешана одна девочка, а ее папа у нас работает. Что делать?

– Девочку пока отбрось, а остальных – в отдел.

– Андрей, я не знаю, как бы это сказать, словом, девочка замешана в этой теме по самые уши. Короче, «подарок» у нас появился с ее подачи. Это она предложила к нам «гостя» привезти.

– Кто ее отец? – напрягся я, ожидая услышать фамилию какого-нибудь высокого чина из областного управления.

– Не могу говорить, я здесь не один в помещении… Сейчас, подожди минуту… Ты еще на связи? Короче, о девочке уже в деканате знают, подельники ее с ходу заложили, ни минуты не запирались.

– Если уши вылезли наружу, то вези всех сюда. Девочка, часом, не генеральская дочка?

– Да нет, у нее родитель всего-навсего подполковник. – Дальше в трубке что-то зашипело, и окончание его фразы я не расслышал.

– Айдар, ты меня слышишь? – спросил я потрескивающую пустоту. – Возвращайтесь в отдел. От подполковника я как-нибудь отплююсь.

Первым из института приехал Горбунов.

– Андрей, – в неформальной обстановке он обращался ко мне по имени, – мы решили студентов в два захода привезти. Вначале я с парнями приехал, вторым рейсом – Айдар с девчонками подтянется. Одна девочка, скажу тебе, очень даже ничего. Фигуристая, глазастая.

– Ваня, я тебя не свататься отправлял. Где студенты?

– В коридоре дожидаются.

– Заводи по одному.

– Андрей, по одному расспрашивать смысла нет, они все одно и то же говорят. Давай со всеми разом покончим.

Я согласился. Горбунов ввел в кабинет трех запуганных юношей лет двадцати.

– Рассказывайте мне все события по порядку, – приказал я.

– Мы уже за сегодня сто раз про это проклятое Первое мая рассказали, – пробубнил один из студентов.

– Мне плевать, кому ты и что рассказывал! – вспылил я. – Запомни, здесь я – главный! Понадобится, будешь мне до утра вспоминать, кто у вас за столом икнул, а кто воздух втихаря испортил. Ты меня понял?

– Парни, – примирительно обратился к студентам здоровяк Горбунов, – это Андрей Николаевич, наш начальник. Сергей, расскажи ему всю историю по порядку, как нам с Айдаром Кайратовичем рассказывал.

Самый высокий из студентов, шмыгнув носом, осторожно присел на предложенный стул. Я протянул ему сигареты, он отрицательно помотал головой: «Не курю!»

– Значит, так, Сергей, – обратился я к студенту. – Запомни: от меня зависит, как мы квалифицируем вашу выходку с покойником. Если ты думаешь, что перевозить мертвеца с места на место – это не уголовное преступление, то ты глубоко ошибаешься. Как говорится, «в жизни всегда есть место подвигу», и уголовной статеечке в ней всегда место найдется. Давай, дружище, соберись с духом и поведай мне, как вы провели светлый праздник Первомай. Я на основании твоего рассказа сделаю выводы, что же произошло в этот прискорбный день: испуг, помноженный на жизненную неопытность, или умышленное надругательство над телом покойного. Поехали, я весь внимание.

– После демонстрации Первого мая мы решили собраться у Вити Жихарева, – обреченно начал студент. – В тот день у него предки съехали на дачу, так что хата была пустая. Спиртное, две бутылки портвейна «777», мы купили заранее. Всего нас к Жихареву пошло шесть человек: четверо парней и две девчонки.

– Стоп! – жестко перебил я рассказчика. – Ты не тетя Валя Леонтьева, сказочки мне на уши вешать не надо. Что за бред ты несешь, уважаемый? Вы собрались с девчонками выпить-закусить и взяли всего два «огнетушителя»? А если не хватит, то в ближайшем магазине решили докупить? Посмотри мне в глаза! У тебя есть знакомый директор гастронома, который в праздничный день откроет тебе «закрома Родины»? Нет? Еще не успел нужными связями обзавестись? Тогда не ври мне про две бутылки портвейна на шесть человек.

– У моих родителей брага стояла, – дерзко, с вызовом заявил сидящий у дверей студент.

– Твоя фамилия Жихарев? Это вы у тебя дома собирались? Бражку хоть ничего родители поставили, не на томатной пасте?

– На томатной, – неохотно признался он.

«Вот и вся разгадка трупа на свалке, – догадался я. – Дома у парня была фляга с брагой. Если бы они вызвали «Скорую помощь», то следом приехала бы милиция. Осмотр трупа, осмотр места происшествия. Сорокалитровая фляга с бражкой не коробок спичек, в карман не спрячешь. Выбор у них был невелик – либо прятать труп и уводить подозрения от квартиры, либо подставлять родителей Жихарева под удар. Вот тебе и «сухой закон»! Вот тебе и следствие борьбы за трезвость».

– Продолжай, – велел я Сергею. – За брагу не беспокойтесь, мы самогоноварением не занимаемся. Труп, это да, это по адресу, а за бражкой пусть участковый охотится.

– Сели мы за стол, распили бутылку вина, – продолжил студент Сергей. – По телевизору начался праздничный парад. Мы разлили еще по стакану, и тут Грибанов, это тот, который умер, как закричит: «Зуб, зуб!» – и повалился на пол.

– Он вначале рукой схватился за щеку, – добавил Жихарев, – а уж потом закричал и упал. Я сперва ничего не понял, подумал, что он из-за зубной боли сознание потерял, а потом смотрю, у него по ногам конвульсия пошла, руки трясутся, глаза помутнели.

– Мы решили, что это приступ эпилепсии, – вновь вступил в разговор Сергей. – Попробовали его откачать – не получилось. Он умер у нас на руках примерно через час, как начался припадок.

– Это не припадок был, – заметил я. – Он умер от врожденной аневризмы головного мозга. Спасти его вы бы все равно не смогли, но, как я вижу, даже не пытались. Вам не жалко было своего товарища, когда он в судорогах помирал у вас под ногами?

Студенты опустили головы. Наступила нехорошая тишина.

– Ладно, поехали дальше! – велел я.

Сергей неприязненно посмотрел на Жихарева и продолжил:

– Одна девчонка с нашей группы, ее Света зовут, предложила вывезти труп за город. Она говорит: «Умер он сам по себе, так что давайте вывезем за город, куда-нибудь в поле, и получится, что он сам туда пришел и там уже умер». Мы все согласились. Мы же не должны все страдать, потому что у него сосуд в голове лопнул.