Четвертым моим оперативником был Спортсмен. Я относился к нему как к человеческому браку, как к шестому пальцу на руке у одной моей знакомой. От Спортсмена мне не было никакого толка, а вот вред был – он занимал у меня штатную единицу, на его место я не мог принять другого человека. На работе Спортсмен появлялся очень редко. Все служебное время он тренировался в футбольной команде добровольного спортивного общества «Динамо». Преступников Спортсмен видел только в кино.

Без сомнения, играть в мячик во славу советского спорта – это великое дело, только зарплату за эти игрища надо получать не в милиции, а в другом месте. И офицерский китель по праздникам надевать не стоит. Незачем.

В Кировском районном отделе милиции я и мои опера занимали один просторный кабинет на третьем этаже. Мое рабочее место было у окна, стол Далайханова был напротив. У входной двери размещались Горбунов и Меркушин. Спортсмен отдельного рабочего места не имел.

Утром в понедельник я выступил перед своими операми с краткой речью:

– Первого мая неизвестные лица подбросили нам на свалку труп своего товарища. О покойнике известно следующее: возраст – примерно двадцать лет; одет дорого, модно, в молодежном стиле; кожа тела чистая. Руки гладкие, без трудовых мозолей, под ногтями грязи нет. Я получил заключение судебно-медицинской экспертизы. Смерть незнакомца наступила от разрыва сосуда головного мозга. У этого парня была врожденная аневризма, ему категорически нельзя было употреблять спиртное. В день смерти он выпил спиртного грамм сто пятьдесят, кровеносный сосуд лопнул, произошло кровоизлияние в головной мозг, и наступила смерть.

– Он мгновенно умер или некоторое время мог двигаться? – уточнил Горбунов.

– После разрыва сосуда он прожил еще час-полтора, но самостоятельно передвигаться уже не мог. С момента смерти прошло четверо суток, но никто не заявил об исчезновении данного молодого человека. Сведем вместе все исходные данные, обратим особое внимание на чистые ухоженные руки, на модную одежду, на обстоятельства смерти – и… мы получим иногороднего студента. Сегодня первый рабочий день после праздников, сегодня его начнут искать.

– Андрей, – недовольно сказал Далайханов, – если это мирный труп, то на кой черт нам им заниматься? У меня три кражи нераскрытых, у Ивана – мордобой в общежитии, у Меркушина – хулиганство у магазина «Березка». Может, плюнем на покойничка, если он жрать не просит?

– Ни за что! – четко проговаривая каждое слово, ответил я. – Во-первых, мне не нравится, что кто-то привез труп к нам на свалку. Городская свалка – место общественное, но это не повод к нам со всего города мертвецов свозить. Во-вторых, что немаловажно: труп оставили на видном месте, а не скинули в отвал. Я лично расцениваю это как вызов нашему коллективу. И, в-третьих, покойник может оказаться сыном высокопоставленных родителей. Сейчас они чухнутся, что их сыночка нет, и начнут разборки: как он оказался за городом, почему его никто не искал? Мы должны сыграть на опережение и установить личность погибшего молодого человека и обстоятельства его смерти. Собутыльники покойника должны понести заслуженное наказание.

– Если это студенты, – задумчиво сказал Иван, – то их всех из института повыгоняют. Коллективная пьянка, то, се, как только шум поднимется, никого не пощадят.

– Задание всем понятно? – повысив голос, спросил я. – К вечеру вы должны установить всех участников попойки и привести их сюда. Казнить студентов или миловать, я решу на месте.

– Андрей, – вновь вступил в разговор Айдар, – нам официально действовать или по своим каналам?

– Работайте через деканаты. Начнем темнить, сами на неприятности напросимся.

Отправив оперов выполнять задание, я поехал в областное УВД на «секретное» совещание. У дверей в Большой зал УВД прохаживались приехавшие заранее милицейские начальники со всего города. Завидев меня, из толпы вышел Слава Сергиец, на днях назначенный начальником ОУР Заводского РОВД.

– Привет, бродяга! – Сергиец крепко пожал мне руку. – Растешь потихоньку? Не знаешь, на кой черт нас тут собрали?

– Понятия не имею. Мне велели приехать к десяти на совещание – я приехал. Как дела в отделе? Геннадия Александровича скоро коронуют?

– Хрен его знает, честно говоря. Сами не поймем, что вокруг него происходит. В третий раз на него представление в УВД уходит, и в третий раз не хотят нам Клементьева начальником РОВД ставить. Уже почти полгода, как мы без главного руля живем. А как у вас жизнь, ветры перестройки еще не дуют из всех щелей?

– Пока бог миловал. Слава, ты скажи мне вот что. У меня есть прикомандированный спортсмен. От него никак нельзя избавиться?

– Никак. Спортсмен – лицо неприкосновенное.

– Проходим все в зал! – раздался от дверей голос референта начальника УВД. – Не забываем регистрироваться у секретаря совещания. Напоминаю: пользоваться письменными принадлежностями во время совещания категорически запрещено. На слух все запоминайте.

Совещание открыл заместитель начальника областного УВД полковник Волобуев.

– Запоминайте диспозицию! – с ходу, без вступления начал он. – По маршруту Алма-Ата – Томск движется пассажирский состав. Три последних вагона в этом поезде занимают цыгане-люли. По имеющейся у нас информации, цыгане купили билеты до Томска, но выйти захотят у нас в городе. Ваша задача – в среду, седьмого мая, блокировать железнодорожный вокзал и не допустить высадки цыган у нас в области. Что хотите делайте, лбы расшибите, но никаких люли чтобы я в городе не видел!

В наступившей тишине Волобуев грозно осмотрел зал и, не попрощавшись, вышел. Место за трибуной занял незнакомый штабной офицер. На вид ему было около сорока лет. Лицо худое, изможденное, бледное – ни дать ни взять граф Монте-Кристо, устроившийся на работу в милицию.

– Товарищи! – обратился он к собравшимся. – Микрофон у нас работает еле-еле, так что я призываю вас к тишине и порядку. Если кто-то будет мешать мне вести совещание, то я удалю его из зала. Секретарь совещания, доложите о явке личного состава.

Пока секретарь что-то вполголоса докладывал «графу», ко мне склонился Костя Лиходеевский.

– Его фамилия – Комаров, – сказал он, кивая на трибуну. – Поговаривают, что не сегодня завтра начальником штаба станет.

– Не комсомолец?

– Да нет, наш он, мент. В Центральном раньше работал.

– Заткнитесь оба! – зашипел на нас начальник РОВД. – Если мне Комаров сейчас замечание сделает, я вас в отделе в порошок сотру!

Будущий начальник штаба, закончив с формальностями, еще раз призвал всех к порядку и продолжил:

– Небольшая справка. Люли – это цыгане-кочевники из Средней Азии. Люли делятся на несколько племен. Каждое племя состоит из родов, а роды из семейств. По оперативным данным, к нам едет род Ас-маагут, из племен так называемых «северных» люли. Сколько цыган намеревается проехать через нашу область, мы точно не знаем, но примерно можем посчитать. Цыгане занимают три плацкартных вагона по пятьдесят четыре лежачих места – это минимум сто шестьдесят два взрослых человека. Умножим это число на три, и мы получим примерное количество взрослых и подростков в племени. Сразу же оговорюсь: по количеству проданных билетов число цыган в вагоне вычислить невозможно. По опыту коллег из транспортной милиции могу сказать, что как только цыгане заполняют вагон, проводники закрываются у себя в купе и не выходят до самого конца поездки. Цыгане-люли – исключительно мобильная нация. Скарба с собой они возят минимум. Если барон племени решит выйти у нас в городе, то на высадку из вагонов у них уйдут считаные минуты. Опять-таки, из опыта транспортников, могу сказать, как происходит высадка люли в новом месте. Первыми из вагонов выпрыгивают молоденькие девушки с орущими младенцами на руках. За ними старухи с тюками, следом – все остальные женщины с поклажей и детьми. Мужчины идут налегке, вещей они не носят. Барон племени, с сопровождающими родственниками-мужчинами, выходит в числе последних. Запоминайте, коллеги: если цыгане начнут высадку, то вы их уже не остановите. Все видели, как десантники покидают самолет? Тут будет то же самое: прыгнул человек из вагона – обратно его уже не загонишь. Как только первая цыганка с младенцем ступит на перрон, так оглянуться не успеете, как все племя расползется по вокзалу.