В очередной раз скрипнув зубами, Кора бросила злобный взгляд по сторонам. Сегодня после обеда отряд свернул с северного тракта, соединявшего Приграничье с мягким подбрюшьем срединного Королевства. Судя по всему, их путь лежал в родовой замок Винтердейлов, а, значит, подобное отношение к себе ей придется терпеть еще как минимум декаду. А ей и прошедших восьми дней хватило за глаза. Да что там, ее бесило абсолютно все: этот напыщенный лорд, его разгильдяи-свита и полное непонимание, что же ждет ее в будущем. Никаких гарантий! Наоборот, полное ощущение того, что могущественный покровитель вдоволь наигрался с наивной простушкой. Непонятно только, зачем он столько усилий потратил, чтобы вывезти ее из города. Кроме того, девушка все чаще задумывалась о том, что ее молодость скоро пройдет, а красота при ее ремесле — вообще понятие эфемерное. Одно неверное движение, и можно заиметь шрам через половину лица, а то и вовсе лишиться какой-нибудь важной части тела. И куда ей такой красивой потом податься? Нет, вовремя она решила сменить курс. Главное, чтобы юный Хранитель понял и оценил все ее маневры. К тому же, ей оставалось только надеяться, что ему хватит мозгов, чтобы обнаружить ее послания. Пришлось рискнуть и оставить сразу несколько зацепок.
— Эй, детка, тебе пора готовить ужин, — раздался голос одного из сопровождающих лорда воинов, потонувший в дружном гоготе и заставивший Кору отвлечься от процесса стреноживания кобылы. — А то ж это несправедливо: баба есть, а стряпают все по очереди.
В общем-то, безобидная фраза стала последней каплей, перевесившей чашу плохого настроения Коры, и так не обладавшей особо покладистым характером — вынужденное смирение при общении с лордом Винтердейлом не в счет — и девушка вспыхнула, словно хворост, брошенный на раскаленные угли.
— О, без проблем, приготовлю! Как отважные защитники моего лорда относятся к парной конине? — Выхватив из ножен кинжал, не раз служивший ей верой и правдой в различных передрягах, девушка уверенной походкой подошла к жеребенку, доверчиво потянувшемуся к ней своей мордочкой в поисках лакомства. Обхватив животное под нижнюю челюсть одной рукой и, заставив тем самым задрать голову, второй, сжимавшей кинжал, Кора широким движением полоснула лезвием по лошадиной шее. Жеребенок издал жалобное ржание, перемежающееся с булькающими звуками, на зеленую траву брызнула ярко-алая кровь, и молодое животное завалилось на бок, суча копытами. Девушка вычурным движением вытерла испачканное лезвие о шкуру животного и, подбоченясь, обернулась к воякам: — Кушать подано! Жрите, да не обляпайтесь.
Коре было крайне приятно рассматривать ошарашенные лица спутников. Буквально в паре метров от ее ног лежал детёныш, из которого с каждым толчком его небольшого пока сердечка вытекала жизнь, но девушка не обращала на эту досадную неприятность ровным счётом никакого внимания, следя лишь за тем, чтобы кровь не испачкала ее сапоги. Единственным, немного смущавшим наемницу обстоятельством, являлась реакция самого лорда Винтердейла на устроенное представление, которую тот пока никаким образом не проявил. Аристократ стоял где-то у Коры за спиной и все это время молчал, а обернуться, чтобы взглянуть хозяину в глаза, девушка опасалась.
Рядом истошно заржала кобыла, наконец, заметив трагедию, произошедшую с ее жеребенком. Порывистое движение, должное стать длинным прыжком, не удалось — путы держали крепко, и передние ноги лошади подвернулись. Обернувшись на звук падающей туши, Кора досадливо поморщилась: в ее планы не входила хромая лошадь. Или, чего доброго, лошадь со сломанной ногой.
— Ты совсем головой повредилась, дикая? — Наконец отмер один из бойцов из охраны лорда. — Кинжал на землю бросила и отошла на три шага!
Чтобы придать весомости своим словам, мужчина потянул меч из ножен и сместился ближе к девушке. Двое товарищей, решив его поддержать, также положили руки на эфесы. Кора довольно оскалилась в ответ, не спеша выполнять требование, и демонстративно поиграла кинжалом. Она сейчас поставит этих мужланов на место, заставит себя уважать — а то взяли моду над хрупкой девушкой потешаться.
— Подойди и забери, — бросила с вызовом, раздумывая, может, стоит еще и расхохотаться для пущего эффекта? Или получится, что она слишком переигрывает?
Как ни странно, но воин на провокацию поддался и, сделав уверенный шаг вперед, вдруг выронил меч, схватившись обеими руками за горло, из которого торчала стрела с темно-бордовым оперением, отливавшем сочным багрянцем в солнечных лучах. Кора знала, кто использовал такие стрелы, и, падая ничком на землю и отползая за ближайшее доступное укрытие — за тушку только что убитого ею животного — уже нисколько не заботясь о том, что испачкается в крови жеребенка, девушка молилась, чтобы подобным образом просто какая-то местная банда решала запугивать проезжающие отряды. Но червячок сомнений упорно твердил, что дураков, решивших использовать «багряные слезы», как называли эти стрелы в народе, просто, чтобы запугать неосторожных путников на большой дороге, нет и быть не может. Потому что ссориться с подопечными лорда Вудлоу, использовавшими в своих карательных операциях те самые стрелы с темно-бордовым оперением, означало подписать себе смертный приговор собственноручно. Ссориться с департаментом безопасности не хотелось никому.
Вокруг происходила настоящая свалка: какие-то люди выкрикивали бесполезные сейчас команды — оставшаяся в строю охрана лорда пыталась выстроить кольцо вокруг аристократа, раненые просто орали от боли, кто-то, ругаясь сквозь зубы, пытался выдернуть застрявшую в плече «багряную слезу». Где-то рядом истошно ржала та самая кобыла, из-за которой последнюю неделю Кора пребывала в отвратительном настроении, но страдания животного не могли удовлетворить жажду девушки к мщению. Наоборот, сейчас она прикидывала варианты, как бы по-быстрому вскочить хоть на какую-нибудь клячу — да пусть даже на ту самую лошадь, что и шагу не могла ступить без своего жеребенка — и умчаться из этого ада во весь опор, спасая собственную шкуру. То, что лорд Винтердейл так просто не отделается, умудрившись навлечь на себя гнев безопасников, было ясно, как белый день. А тонуть вместе со своим нанимателем в планы предприимчивой девушки никак не входило.
Оглядевшись по сторонам, Кора даже заметила скакуна лорда Сайруса, того самого породистого коня игреневый масти, что стоил, как небольшой домик недалеко от центра Эйдала. В голове наемницы сам собой сложился план: свалить, воспользовавшись именно этим животным, потом по тихому продать его за хорошие деньги, затем прийти на поклон к лорду-Хранителю, уговорить его всеми правдами и неправдами взять ее на работу… и, можно сказать, жизнь удалась. Девушка даже начала воплощать его в жизнь, тактично отползая в сторону счастливого будущего, но, увы, ее планам не суждено было сбыться.
Кто-то грубо схватил наемницу за волосы, заставив приподняться от земли, а затем заломил ей правую руку. От боли ладонь разжалась сама собой, и оружие, пусть и не такое грозное, как мечи воинов лорда, но все-таки достаточно опасное в ее умелых руках, выпало в траву. От боли, смешанной с досадой, Кора вскрикнула, вызвав довольную усмешку у того, кто ее поймал.
— Не так быстро, красавица, — послышался грубый мужской голос за спиной, — нам с тобой еще о многом надо побеседовать.
После чего Кора почувствовала несильный удар в висок, но, тем не менее, ей хватило и этого — сознание поплыло, и девушка погрузилась в темноту.
В себя Кора приходила долго, то и дело снова проваливаясь в спасительное забытье. Она чувствовала, что лежит на чем-то твердом, и это что-то постоянно под ней покачивалось и подпрыгивало, вновь и вновь заставляя пострадавшую голову уплывать в недра темного ничто. В редкие минуты просветления девушка понимала, что ее куда-то везут, и подозревала, что для того, чтобы пленница доставляла меньше хлопот, в воду, которой ее изредка поили, что-то подмешивали.
В следующий раз наемница более-менее пришла в сознание, когда поездка уже закончилась. С удивлением обнаружив себя лежащей на холодном каменном полу, едва-едва присыпанном влажной прелой соломой, Кора еще достаточно долгое время лежала, не шевелясь, прислушиваясь к своим ощущениям, к окружающей обстановке и пытаясь собрать воедино путающиеся мысли, которые, будто перепуганные зайцы, норовили разбежаться, петляя и шарахаясь в звенящей пустотой голове.
