Это была ночь восторга. Вся усталость дня слетела с мальчика. Он уже знал, что на первое время спрячет велосипед в пристроечке заброшенной кирхи. Так и вышло. Он в кромешной тьме открыл гнилую деревянную дверку, бережно поставил свой транспорт.
Ликас даже не понял сразу, что велосипед без рамы, и только утром увидел, что он розовый, женский.
* * *
– Ты чо кислый?
– Отвянь!
– Пойдем в сику играть.
– Пойдем… – Ликас поплелся за Юргисом.
Юргис был такой же нищебродный парень, как и Ликас, только родители поприличней. Играть в карты с утра у дворовых ребят было традицией уже две недели. Денег ни у кого не было, и на кон ставили всякую белиберду. Проигравший копал червей на всю компанию, и они шли на Неман ловить сырть и лещей. Если удавалось раздобыть кукурузу, можно было поохотиться на голавля.
Рыбу потом жарили и делили на всех. Всего в компании было пять ребят. Один, Шурик, приезжал в Каунас только на лето к бабушке. Остальные жили здесь постоянно. Все они были русские или наполовину русские, как Ликас. Литовские их ненавидели, дворовые драки были не реже раза в неделю.
– Был бы я постарше, я бы им кишки выпустил, – развязно рассуждал Ликас.
– Все зубы бы им выбил, – добавил Юргис, поворачивая разбитый кулак так, чтобы все видели.
– У моего деда есть трофейный пистолет, я его в следующий раз из Москвы привезу… – Шурик всегда хвастался этим пистолетом.– Айда на великах кататься!
Все подскочили. Рыбьи кости полетели в костер.
Ликас первый схватил велик Юргиса, Юргис попробовал спихнуть соперника, но Ликас двинул его под дых. Оба засмеялись, и Юргис сел на багажник. Они мчались по каменной набережной наперегонки, сбивая слепней, подражая крикам чаек. И Ликас с Юргисом, тоненьким и невысоким, не отставали от остальных.
* * *
С наступлением темноты Ликас достал из убежища мерзкий девичий велик и поехал на нем окраинами в другой район. Лишь бы только никто не увидел его на этом позорном велосипеде. Бросить его в своем районе тоже было нельзя. Ликас даже думал его закопать, но не хотел возиться.
Той ночью он угнал настоящий мужской велосипед, с ручным тормозом, вензелем впереди, а ручки его руля были похожи на мушкетерские эфесы.
* * *
Ликас сам не знал, кого душил. Он всей силой своих мышц гнул вниз шею совершенно незнакомого парня, а тот ногой пытался пнуть его, но не мог. Русских, а Ликас относил себя к русским, было пятеро, литовцев четверо. Все они казались старше, а знакомым был только Альгирдас, похожий на паука белобрысый парень. Альгирдас всегда отчаянно дрался, но сегодня был не в форме, и вся его команда быстро сдалась. Они удалялись с угрозами, оставив на земле только Ликаса, который получил больше всех.
– Ты живой?
– Живее тебя! – Ликас встал. Правая рука у него была в крови, то ли своей, то ли того парня, которого он дубасил.
– Покажи! – Они с Шуриком подошли к колодцу. Кровь была Ликаса.
– Красивый будет шрам… – завистливо протянул Шурик. – Какие у тебя пальцы интересные…
– Какие?
– Музыкальные. Длинные. Если бы у тебя родители были интеллигенты, они бы тебя в музыкальную школу записали. Играл бы на фортепиано.
– Чушь какая!
У Ликаса были тонкие длинные пальцы с аккуратными ногтями, не короткими, как у других мальчишек, а вытянутыми, почти овальными.
* * *
– Знаешь, Юргис, я придумал такую фишку…
– Ну?
– На Лайсвес у музыкального театра трутся туристы.
– И?
– Там есть общественный туалет.
– Не знал, что ты ходишь по общественным туалетам.
– Ты придурок!
– Ты сам редкий придурок!
– Так вот, там дыра в полу, крыши нет. Только стенки и дверка. На дверке крючок.
– Хочешь его оторвать, чтобы дверь не закрывалась?
– Дослушай, дебил! Это не тот крючок, который замок, а крючок, на который вешают сумки, когда над очком пристраиваются. Так вот, я придумал из проволоки такую штуку сделать, чтобы снаружи закидывать и сумку подцеплять.
– Клево… А тот, который гадит, думаешь, не заметит это?
– Он на другое смотрит, ему не до сумки.
– Ты голова, Ликас!
– Но надо вдвоем. Например, я крючком подцепляю сумку, а ты рядом на шухере.
Провели репетицию. В трухлявую дверь церковный пристройки вбили гвоздь, повесили на него авоську с мусором, перекинули через дверь проволоку со стальным крюком. Не получилось. Не так-то просто. Весь вечер по очереди Ликас и Юргис кидали крючок. Наконец стало получаться. Когда процент попаданий вырос, ребята успокоились.
Утром сели на велики и понеслись в центр. Первое впечатление было удручающим: возле туалета толпилась туристическая группа человек из двадцати. Остаться один на один с жертвой было невозможно, стали ждать. Постепенно толпа подрассеялась, Ликас зашел в туалет, изучил расположение крюка для сумок. После него в туалет проскочил бугай с чемоданом. С таким страшно связываться. Ребята кружили по улице, издали следили за объектом.
– Вот так, Ликас: кто-то грабит банки, а мы – сортиры.
– Надо же с чего-то начинать!
К туалету опять подошла толпа. Опять они ждали.
– Идиотская идея у тебя, Ликас! Здесь невозможно остаться одним.
Но в конце концов народ иссяк. Женщина средних лет, похожая на учительницу, с ридикюлем в руках, зашла в туалет. На улице было пусто.
Звякнул крючок замка, послышался шорох, дверь дрогнула под тяжестью, зашелестела ткань, видимо, женщина задрала юбку.
– Давай! – шептал приятель.
У Ликаса тряслись руки. Уж очень авантюрное было предприятие. Даже когда он воровал велосипеды, так не волновался. Ликас тянул проволоку, ридикюль был подцеплен. Он, как огромная рыба, с трудом поддавался, но шел. Казалось, Ликас тянул ридикюль минут десять, хотя это были мгновения. Переваливаясь через дверь, он зазвенел пряжками. Ликас дернул. Ридикюль упал ему в руки.
– Стой! Стой! – закричала женщина. Она со спущенными панталонами не могла выскочить из туалета сразу. Юргис махнул мешковиной, чтобы завернуть добычу, но на это не было даже секунды, и он бросил тряпку.
Ликас держал в одной руке сумку, другой рулил. Он крутил педали так, как еще не крутил их ни разу.
Направо, под мост, мимо парка, мимо булочной, налево, за церковь, через проспект. Ветер свистел, и мир летел навстречу.
Они остановились на заросшем берегу Немана. Минуты три сидели молча на камнях, глотая воздух. У обоих руки тряслись, и они прятали их, чтобы не показать друг другу.
– Давай смотреть, чего там.
– Открывай.
В сумке, прямо сверху, лежал большой бисерный кошелек, полный денег. Под ним паспорт, какие-то талоны, детские фотокарточки, обручальное колечко в мешочке и плитка шоколада. Шоколад они разломили пополам и съели.
– Давай деньги заберем, а остальное подбросим куда-нибудь, например, на телеграф?
– Еще чего, – отрезал Ликас.
– Плохо будет бабе без документов. И дети там ее на фотках.
– А нас зажопят, хорошо будет?
– Жалко все-таки.
– Не жалко, – Ликас разделил деньги пополам. Вышло каждому по девяносто рублей13. Сумку со всем, что в ней осталось, бросили в кусты. Ни талоны, ни золотое кольцо они не взяли.
Деньги были такие, что ни Ликас, ни Юргис не понимали, на что их можно потратить. Они купили мороженого, газированной воды, сигарет, запас батареек, но оставалось еще по восемьдесят восемь рублей, и непонятно было, что с ними делать.
– Знаешь Ликас, ты гениальный чувак, – сказал Юргис, – мы с тобой разживемся еще сортирными деньгами, разбогатеем, уедем в Америку, откроем там свой бизнес…
– Какой бизнес? Птицефабрику?
– Нет, например, будем гнать виски.
– Виски и здесь можно гнать. Вон, бабка твоя гонит виски…
– Это все не то.
– Везде все одинаково. Скучно.
– А что тебе надо?
– Побить литвинов, ведро мороженого, узнать смысл жизни, пить водку, трахать красивых женщин и умереть молодым.
