— О-о-о, это что такое вообще?! — расплываюсь в улыбке при виде их формы.

— Тут своя школа и офицерская академия. Рождаешься — и сразу попадаешь в оборот.

Один малой показал мне язык. Мне вспомнились слова Хакса о проведенной на кораблях жизни. Инстинктивно проверю комлинк — в сообщениях пусто. Конечно, я знаю, тебе сейчас не до меня. Как бы так сделать, чтобы вечером увидеться?

Лифт наконец остановился, и мы вышли. Медицинский корпус встретил большим белым холлом с высоким потолком — не слишком практичный расход пространства, но так красиво. Как настоящее здание. Даже растения кое-где стоят.

Операция длилась долго. Назад не звали, и меня никто не припахивал: я успела осмотреться, почитать и продумать несколько безнадёжных вариантов для организации совместной ночи. Крифф, кем вообще надо быть, чтобы твои передвижении никто не отслеживал? Явно рангом повыше, чем у меня.

— Слушай, как вообще медиков селят?

— Каюты, в основном — по двое, есть, где больше людей. Редко одиночные. Думаешь, где остаться?

— Ага. Сегодня спала в ординаторской. Тупо.

— У Дейи соседка вышла замуж и ушла служить на другой корабль, спроси у неё. Только надо будет сходить отметиться.

— Это очень кстати, спасибо, что сказал. У меня даже вещей никаких нет, нужно пойти получить. Только эта форма и то, в чём прилетела с базы. Жалко одежды из дома… как-то душу грела, что ли.

— И правда жалко. О, всё, пошли, вон нашего везут. Посидели — пора батрачить.

Мы посмеялись, поднимаясь с дивана. Я всё ещё продолжала улыбаться, когда пол ушёл из-под ног.

Удар, силы разорвавшейся бомбы, не дал опомниться, как всё накренилось, и я полетела по наклонной вместе со всеми. Боль в выставленном локте пронзила до позвоночника; меня несло вниз. Грохот и падение дезориентируют, пытаюсь выцепить глазами силуэты, и последнее, что удаётся увидеть — летящую кубарем каталку.

Темнота расступалась медленно, глухо. Я слабо простонала, ощутив чужую тяжесть, и попыталась вытащить руку. В раскрытые губы сочилось тёплое, мокрое железо. Кровь. Шепоты… повсюду. Надо осмотреться.

Людей сбило в кучу. Некоторые поднимались на ноги с опорой на стены, в попытке удержаться прямо, хватаясь за части тел, но большинство просто лежало друг на друге. На сколько меня отключило? Кашель спазмировал лёгкие, стоило приподняться.

С тяжёлым стуком с потолка, ограждая холл, начали опускаться огромные панели в сопровождении интервального сигнала.

— Гермодвери!

Но пожара нет. Значит, разгерметизация где-то впереди.

— Надо убрать людей, задавит!

Сцепив зубы, через силу поднимаюсь на четвереньки. Как на этом склоне кого-то тащить? Устоять бы. Цепляюсь за плечи ближайшего тела, превозмогая боль в руке и смаргивая текущую кровь. Мы заперты. Вариант только один — перезапустить механизм снаружи.

— Кэм. — Натыкаюсь взглядом на знакомую голову и скатываюсь обратно, стараясь не въехать ни в кого ногами.

— Кэмерон, очнись, давай же. — Голова парня лежит под неестественным углом, и на секунду я пугаюсь, что у него свёрнута шея. Шевелится.

— Чёрт возьми, — облегченно провожу рукой по лбу, отмечая, что кровь остановилась.

— Где мы? — Он стонет и медленно переворачивается ко мне.

— Там же. Что-то произошло, нас отрезало системой защиты.

— Есть связь?

— Да, должна быть. — Поздно спохватываюсь проверить.

— Послушайте! — оборачиваюсь к мужчине, взобравшемуся на стойку регистрации. — У нас пробоина. Корабль разбит на две части. Снаружи знают, что мы закрыты; скоро организуют коридор для эвакуации. Только придётся подождать.

— Хорошие новости. — Кэмерон заходиться кашлем, и я улавливаю характерный запах. Что-то в вентиляции.

— Топливный пар. Дерьмо. Эй! — теперь уже я обращаю на себя внимание. — В воздухе топливо! Здесь же должны быть респираторы или противогазы?

Кто-то охает и начинает зажимать лицо рукавами.

— Да! — женщина сбоку подаёт голос. — Там! — она указывает на дверь, расположенную теперь наверху. — Только как туда забраться?

Пытаюсь подняться, и голову резко ведет.

— Оу, осторожно, — Кэм удерживает меня за ноги. — Лихо тебя приложило.

— Что, поползли? — смотрю на него и сотрясаюсь от новых толчков диафрагмы.

— Поползли. Хули делать.

Фильтрующих масок оказалось в избытке. Вентиляцию частично удалось перекрыть собственными силами, и запах утечки начал ослабевать. Я разлеглась на полу, набросив на лицо мокрый бинтовой материал, и не стала сопротивляться, когда Кэмерон принялся стирать с меня кровь.

— Глаз сушит. Задрало, — через маску голос звучал приглушенно.

— Имплант?

— Как догадался? Видно?

— Не видно, просто знакомо. У меня искусственное лёгкое. — Смывающие прикосновения холодной ткани к лицу ощущались божественно в нарастающей духоте. — Они все поначалу сохнут. Первый месяц сидел на ингаляциях. Заведи себе капли.

— Хорошо, спасибо. Ты становишься всё полезнее, — парень подмигнул.

— Мы отдаляемся.

— Что?

Его взгляд был устремлён в иллюминаторы.

— Всё, что там видно: планета, обломки — всё отдаляется. Мы дрейфуем. Наше крыло дрейфует. Не знаю, что так рвануло, но вон плывёт мёртвый разрушитель. Напополам тоже.

Внутри похолодело. Комлинк продолжал хранить гробовое молчание, но, понимая обстановку, я не давала себе надежды на звонки.

Где же ты.

Сердце сбивалось с ритма от мыслей о Хаксе, но я не позволяла панике захлестнуть себя. Нижняя гермодверь дала ход.

— Ура, блин, ура! Ю-хуу!

В помещении раздались аплодисменты.

Насквозь к шахте лифта приварили шлюз, и наше полуторачасовое заключение закончилось. Когда я снова оказалась на борту «Финализатора», мне захотелось обнять стены: только удача уберегла корабль от разрушительной волны. На этой мысли улыбка сползла с лица. Полным ходом шла эвакуация людей и техники с «Супримаси». Это горько. При отсутствии угрозы взрыва его, наверное, частично разберут.

Полчаса ушло на то, чтобы вернуться в госпиталь, найти едва знакомую Дейю, заполнить документы на заселение и наспех получить новый комплект одежды. Я больше не хотела терять ни минуты.

Новая соседка с усмешкой наблюдала за отчаянным забрасыванием вещей в шкаф. Наскоро вымывшись, я открыла для себя автоматическую сушку волос прямо в освежителе и, стараясь не бежать, прямиком направилась в дальнюю часть жилого отсека.

— Ещё одна, — иронично отметила Дейя перед тем, как я вылетела из каюты. Радость и ожидание — все чувства переплелись в один волнующий импульс, и, поворачивая в нужный коридор, задыхаюсь от подступивших не вовремя слёз.

Ведь по факту я всё ещё ни черта не знаю. Дождавшись, пока пройдут люди, обнаруживаю каюту пустой, за исключением кошки. Показалось невыносимым дожидаться внутри, и мелькает мысль усесться прямо у стены в коридоре. Несколько раз повторю путь до поворотов и обратно, для отвода глаз, и это уже сходит за идиотизм…

— Идёт. — Задушено вскрикиваю, зажимая рукой улыбку. Не видит меня, в своих мыслях. Внутри всё сжимается. Нихрена не вижу, замечательно… Наконец поднимает взгляд.

— Армитаж.

Меняется при виде меня… Позволяю увести себя за руку. К хатту свет, он сейчас не нужен…

Поцелуй выходит жадным, изголодавшимся, чуть ли не стукаемся зубами; стараюсь быть осторожной с разбитой губой. Думаю о том, как это случилось.

— Ты в порядке?

— А ты?

— Да.

— Да.

Не разрывая поцелуя, спускаюсь руками по груди, расстёгивая китель, и стоит с нажимом огладить бок, в ответ раздаётся шипение.

— Что, милый?

— Больно.

— Ты не в порядке.

Нащупываю панель, и зажигается свет: перед глазами предстаёт край повязки. Меня поражает вид в целом: Хакс выглядит измотанно, даже затравленно. Запекшаяся кровь на губе резко контрастирует с бескровным лицом. Зелень в глазах померкла, уступая место холодному серому оттенку.

— Что с тобой? Тебе плохо?

— Нормально. Бывало и хуже.