«— Пиши мне. Не смогу отвечать, но буду видеть».

«— Помогаю в госпитале. Очень тяжело. Очень по тебе скучаю».

К ночи трое из моих умирают — с минуту прижимаюсь к стене в коридоре и снова иду работать.

Понимаю, что миновало уже десять часов, когда мою смену отправляют спать. Речь уже не идёт об эффективности, когда от усталости становишься опасным. У меня нет сил; из последних добредаю до комнаты персонала и устраиваюсь на одном из футонов, разложенных на полу. Сейчас мне не надо возвращаться к отряду, так что посплю здесь. Утром схожу в душ — и сразу в отделение. Сигнал:

«Сдал мостик, иду спать. Ты придёшь?»

Конечно, я хочу. Но:

«Прости, я уже не в состоянии идти, честно. Отдыхай».

…

«— Расскажешь, какой у нас план?»

«— Тебе расскажу. Отследили базу Сопротивления на Ди’Куаре, Илиниум. Скоро будем там».

Интересно, эта девочка, Рей, смогла выбраться? Она сейчас там?

«— Разнесёшь всё к чертям собачьим?»

«— Именно».

Это нехорошо. Но мы потеряли планету. Почти засыпаю.

«— Хакс?»

«— ?»

«— Я люблю тебя».

Шесть часов до побудки. Я засыпаю с улыбкой, но сон тревожен. Я вижу его на мостике и взрывы за иллюминаторами. Я чувствую страх. С самого начала я затыкаю это внутри, каждую минуту, как можно глубже, но я боюсь за тебя каждую секунду своей жизни. Это сводит с ума.

Картинка меняется, и я слышу их крики. Вопли людей, разорванных красным пламенем. Они проклинают тебя. Проклинают нас.

Утро… не задалось. Мне потребовалось привести из хирургии шар-дроида, чтобы подправить швы одному из пациентов. Станции с ними должны быть в каждой перевязочной, но из двух ближайших дроидов уже кто-то увёл, и я пошла к отдельным палатам, ожидая найти в сьюте запасную модель. По журналу здесь вроде бы свободно, я никого не потревожу.

Внутри и правда пусто: спокойно, в своих мыслях подхожу к зарядной станции. Внезапно раздавшийся звук заставляет обернуться.

Парень. Высокий, широкоплечий. На темных волосах капли воды, полотенце на шее. Повязка на животе явно скрывает большую рану.

—Извините. Я ненадолго заберу дроида, если вам не назначена перевязка.

Шрам на лице, как от лазерной коагуляции. Черные полимерные швы.

— Забирайте.

Смотрит бегло, оценивающе. Я его не знаю. Глаза карие, внимательные. Общее впечатление рождает чувство дежавю… Если только?

—Пора перестать так встречаться. Вечно где-то попадаешься.

Фигура, нависшая в коридоре. Руки, которые меня вынесли.

— Я уже ухожу.

С ума сойти. Вот так встреча.

— Стой. Раз пришла.

—Вам что-то нужно?

Какая-то помощь? Позвать врача? Опять осматривает, заглядывает в лицо и кивает.

— Так ты выглядишь лучше.

— Вы тоже, — вот дела, мне бы не надо хамить. Усмехается.

— Ты уже называла меня по имени.

— Мне стоит извиниться?

— Острый язык. Что в тебе особенного? — подходит ближе, и ситуация повторяется. Нечего светить на меня своими мышцами. Хочу повернуться к двери и подаю знак дроиду.

— Не так быстро.

— Я тороплюсь.

У него что, хобби — нависать над людьми? Молчит, думает. Опять кивает самому себе.

— Ты на неё похожа. Чуть меньше раздражаешь.

— На кого?

— Не важно. Больше мне не попадайся. Иначе я решу, что мне стоит задуматься над содержимым твоей головы. Можешь идти, — отступает и убирает руки, которыми до этого упирался по бокам. Чертовски злюсь, выносясь из палаты.

«Цепной пёс и пугливый щенок».

— Да пошёл ты!

Позади отголоском мерещится смех.

Через пару часов я не была готова услышать, что атака на Сопротивление уже началась. Почему-то мне казалось, что у нас будет больше времени; тревога с интуицией наперебой затвердили, что одно неверное действие — и события начнут принимать лавинообразный характер.

Имплант — не единственное, что оставил мне плен, не пройдя бесследно: от стресса грудь непредсказуемо сдавливало спазмом, мешая нормальному дыханию. Вот и сейчас я опустилась на край койки, расстёгивая воротник… Не теряй контроль, надо держаться.

— Чёрт. — Проступающая на лбу испарина вынуждает несдержанно дёргать кнопки.

От борьбы с приступом меня отвлекает гул, распространяющийся снаружи.

Выбежав в коридор вместе с другими, в ужасе раскрываю рот перед развернувшейся огненной картиной. Дредноут «Молниеносный»… гибнет. Он же только что подошёл! Объятый пламенем корпус раздираем на части, и взрывы взметают в пустоту крошево с частями обшивки. Он мерцает… Оставшись без двигателей, корабль берет крен. Не успеем подойти на помощь.

Совсем схватило. Со свистящим выдохом опускаюсь на пол, не в состоянии оторвать глаза от трагедии.

— Элен, что, плохо?

— Нормально… Щас пройдёт. Он же сгорит в атмосфере, надо им помочь.

— Шаттлы уже вылетели, вон, видишь?

— Да.

Ладони мокрые. Набираю, через раз попадая в буквы.

«— Скажи, что ты не там».

Я знаю, но мне нужно подтверждение. Секунды тянутся. Очередной взрыв выбивает стёкла целого яруса, и вакуум вгоняет смертельную взвесь обратно. Ответь, ну же, пожалуйста. Пускай это глупо, пускай ребячество.

Комлинк молчит. Ругаюсь и с опорой на поданную руку поднимаюсь на ноги. Это было ожидаемо. Мне стоит засунуть себе в задницу свои жалкие попытки всё время о нём беспокоиться, ведь подобная срань может происходить ежедневно. И обратиться за препаратами тоже не помешало бы… Отпускает.

Ответ приходит, когда спасательные шаттлы уже оказываются в ангарах, и мы переходим на гиперскорость. «Финализатор» принял больше всего потерпевших с «Молниеносного», так как в момент крушения находился ближе всех остальных. Надо отметить, что почти все они, к счастью, не пострадали; тех, кого там накрыло, было уже не спасти. Через полчаса пути все обозримое пространство по левому борту занял подошедший

«Супримаси», ведя за собой ещё несколько разрушителей и заменяя нас в роли флагмана. В воздухе повсеместно висело напряжение вкупе с бессильной агрессией. Потеря

«Старкиллера», катастрофа дредноута — как вообще все это могло случиться? От окружающей суеты нахлынуло желание зажать руками уши и хорошенько проораться. Прыжок окончен.

— Так, — подошёл Стив. — Сейчас загрузим модуль: повезешь с анестезистами пациента на головной. Нужен хирург, который там работает; сразу везите к шлюзу, готовьте, как закончит операцию — возьмёт вас. Ребята знают, куда ехать. Есть вопросы?

— Нет, сэр, так точно.

— Молодец, — Ларсон улыбнулся и привычно хлопнул меня по плечу. — Всё, пошуршала.

Модуль стартовал плавно, но я всё равно придержала купол капсулы, боясь потревожить лежащего внутри человека. В иллюминатор стало видно несколько светящихся точек вдалеке, перед самым носом линкора.

— Что там происходит?

— Догнали флот Сопротивления. Вроде хотят щемить, пока у них не кончится топливо.

— Почему все, кроме меня, всё знают?!

— Потому что ты циклишься. Выдохни: у них своя работа, у нас — своя. Надо уметь расслабляться.

— Ну, тоже верно.

Мы подошли к ангарному шлюзу. С ума сойти, какой же он всё-таки здоровый! В обе стороны не видно, где кончается корпус. Размах крыльев шестьдесят километров: настоящий город с несколькими миллионами. Я и так не особо ориентируюсь, а тут потеряться — как нечего делать.

— Круто, правда?

—Я просто в шоке.

Мы выгрузили капсулу, и нас повезли к ближайшему лифту.

— Будешь с нами оставаться, когда пройдёт кипишь?

— Честно, не знаю. Вообще я закреплена за отрядом; мне учиться ещё три месяца. Не знаю, идут у них сейчас занятия или нет. Так-то я не хочу пропускать программу.

— А потом?

— Потом буду думать. Пока нам дают «учебку»; скорее всего, будет распределение. Думаю, что планы на нас могли поменяться.

Мы вошли в большой лифт. Ехать примерно двадцать минут, и меня удивляет, что он движется по горизонтали.

— Это как метро.

На одной из остановок вваливается группа детей с куратором: совсем ещё козявки.