— Не отходи от меня…

— Ни на шаг.

Надзиратель втолкнул меня в ту же допросную; я непонимающе посмотрела на него.

— Осталась парочка вопросов, дорогуша. — Он рассмеялся и закрыл за собой дверь.

Я думала, что меня ведут на расстрел.

Дознаватель ждал меня у стола. На его лице мелькнуло отвращение, когда он взглянул на остатки моего правого глаза.

— Что, не нравится? — я истерично расхохоталась.

Он метнулся ко мне и замахнулся чтобы ударить — я увернулась; боль тут же пронзила всё тело, и я оказалась в захвате. Он грубо вжал меня в стену и протолкнул колено между моих ног.

— Ну давай, принеси пользу напоследок!

Я зарычала и со всей дури двинула головой ему в лицо. Он тут же выпустил меня и отшатнулся, хватаясь за разбитый нос.

— Один — один!

Мужчина взревел от ярости и бросился на меня. Я успела заехать ему по челюсти, прежде чем он повалил меня на пол и уселся на бёдра, прижимая всем весом.

— Знаешь, что я с тобой сделаю? — он мёртвой хваткой вцепился в моё горло, я захрипела. — Я задавлю тебя как собаку, своими собственными руками!

Мне показалось, что трахея вот-вот сломается. Он отнял одну руку и вытащил из кармана шприц-ручку, зубами стаскивая с неё колпачок. — Но прежде я поимею тебя на этом полу. Тебе же не впервой, не впервой, правильно? Ты солдатская подстилка! Что, не нравится? А может, тебе повезло, и ваш тщедушный генерал тоже тебя трахал?

От злости у меня побелело в глазах; я отпустила руку, сжимавшую шею, и с размаха впилась ногтями ему в лицо. Мужчина взвыл, и в ту же секунду мне в шею вошла игла. Оказавшись в магистральном кровотоке, вещество подействовало мгновенно, и я тут же ощутила навалившуюся слабость. Руки обмякли; я из последних сил попыталась вцепиться в его предплечья, но он с лёгкостью сбросил мои ладони. Всё тело обожгло, голова закружилась. Мне оставалось только безвольно наблюдать, как он расстёгивает мою куртку.

— Вот так, послушная девочка, послушная шлюха.

Вот теперь я попалась. Я не чувствовала себя такой беспомощной, когда была прикована к панели сзади. Осознавая всю неизбежность, я попыталась представить другого человека, другие руки. Нет, они были бы нежными… Я поняла, что засыпаю. Проклятые психотропы…

— Армитаж…

Галлюцинация склонилась надо мной и шеи коснулось тёплое дыхание.

— Ты же знаешь, что я бы так не поступил.

— Я знаю. Прости.

Реальность искажалась всё сильней. Я уже не чувствовала пола, на котором лежу, не чувствовала боли и веса чужого тела.

— Ты побудешь со мной?

Тёплые капли скатились к вискам; я протянула руку и бережно огладила рыжие волосы. Галлюцинация поцеловала моё запястье.

— Я же сказал. Не отойду ни на шаг.

— Спасибо.

Сознание закончилось, когда ремень моих брюк был отброшен в сторону. Мне снилось, что я иду по степи; ветер играл с моими волосами, выцветшие травинки ласкали ноги, над головой проплывали перистые облака. Так хорошо… Хорошо дышится.

Впереди показался знакомый силуэт.

— Мама?

Она не обернулась.

— Мам?

Я перешла на бег. Внезапно пространство вздрогнуло от невидимой волны. Я замерла, словно перед пропастью; воздух стал осязаем, будто гудящий рой. Тишина стала свистом. Виски сдавило, я ощутила скребущее прикосновение на коже — оно ползло внутрь, в саму голову, и изучало, изучало, словно не могло остановиться.

Я закричала — мой голос обратился в скрип, словно кто-то вёл лезвием по стеклу. Я схватилась за голову.

— Хватит!

В ту же секунду всё стихло. В звенящей тишине за моей спиной послышались шаги. Крепкие руки в чёрных кожаных перчатках обхватили меня поперёк груди и под чудовищный гул опрокинули в тёмную воду…

Я медленно вздохнула и приоткрыла веки; здоровый глаз заволокло пеленой. Вокруг было что-то тёплое и упругое, ноги болтались в воздухе. Я дёрнулась и мотнула перед собой рукой; ладонь упёрлась во что-то твёрдое и металлическое.

— Убери руку. Ни хатта не видно, — проскрежетал вокодер.

Я испугалась и отдёрнула пальцы. Я совершенно ничего не видела.

— …Кайло?

Вокодер молчал. Голова чудовищно кружилась, и я не нашла ничего лучше, чем поудобнее устроится у него на руках. Отдалённо зазвучали выстрелы, и, предвидя мои действия, Рен крепче прижал меня к себе.

— Не дёргайся. У меня приказ: доставить зверушку к хозяину.

— Скотина… — тихо процедила я сквозь зубы, и получила лёгкий щелчок по лбу от ещё одной, неведомо откуда взявшейся руки. Не могло же у него их быть три? Я поморщилась и устроила голову на широкой груди. Внезапно спохватившись, ослабевшей рукой я нашарила молнию куртки: она была застёгнута. Почувствовав на себе недовольный вознёй взгляд, я коротко благодарно кивнула.

Рыцарь вынес меня на воздух; кожу обожгло зноем, и я уткнулась лицом в ворот его плаща.

— Что это за место?

— Не имеет значения. Скоро здесь ничего не останется.

Я представила висящий в небе «Финализатор». Поверить в происходящее было сложно, а потому я обратилась мыслями к тому, что было ко мне сейчас ближе всего: ощущение покоя и надёжности в руках тёмного магистра. Понимая, что другой возможности не представится, я обвила рукой его шею и отчётливо выдохнула:

— Спасибо.

Вокодер ничего не ответил.

На «Финализаторе» со мной случилась истерика. В ярких лампах госпитального отсека мне мерещился свет допросной. Я орала как резаная, раз за разом продолжая вырываться из рук.

— Сделайте что-нибудь, её не уколоть!

Я замерла, почувствовав уже знакомое скребущее прикосновение на висках. Но внезапно стрёкот исчез, и внушение сделалось осторожным. Фантомные пальцы впервые прикоснулись почти бережно, и на границе сознания я услышала едва различимый, не сокрытый вокодером шёпот. Он устало приказал мне:

— Спи.

Комментарий к Глава 10

Огромное спасибо всем, кто ждал новую главу! Автор мотался на преддипломной практике и сдавал госы.

========== Глава 11 ==========

«Страсть, облачённая в горе, сжигает дотла».

Жить…

Я хочу… жить.

Дышать. Способность, дарованная с рождения. Но сейчас моя грудь поднимается тяжело, рёбра втягивают воздух медленно, будто под тяжестью одеяла. Стены и потолок, нависшие серой коробкой, расступаются, когда зрачок привыкает к свету. Ткань под пальцами мягкая… немного шершавая.

Тепло. Под повязкой на лице даже жарко.

Рядом пищит какой-то прибор. Вслед за шумом отъехавшей двери следуют шаги, и в поле зрения вторгается полузнакомая фигура в белом. Требуется небольшое усилие, чтобы сфокусироваться на лице, так что даже под бинтами мерещится фантомное движение глаза. Говорят, ампутированные конечности у людей могут болеть годами?

— Проснулась, вояка, — Стив слишком бодр, как обычно. — Узнаёшь? — Иногда мне кажется, что он что-то принимает. Моргаю в знак согласия. — Молодец, девочка. Давай, поднимемся.

С опорой под спину удаётся принять вертикальное положение, но почти всю динамику выполняют руки врача. Глотка саднит, и скребущая боль опускается глубоко, будто до самых бронхов. Изменение позы провоцирует кашель.

— Ничего, с гимнастикой за пару дней раздышишься. Последствия вентиляции.

— Зачем? — голос хрипловат.

— Шестьдесят часов в бакта-камере нужно же чем-то дышать.

Босиком — для стимуляции нервных окончаний, — держа за руки, Ларсон ведёт меня к зеркалу. В голове понемногу становится яснее.

— В стационар я перевёл тебя несколько часов назад, — оказавшись у цели, он принялся ослаблять повязку. Тут-то до меня дошла суть процедуры.

— Стойте!

— Тихо-тихо, мы не в детской поликлинике! За руки хватает… Успокойся и посмотри. Ты не калека. Это бионика, цвет подобран компьютером, всё очень естественно. Как-нибудь скажешь спасибо хирургу за такую красоту.

И, на мгновение ослеплённый, оказавшись на свободе, на меня воззрился имплант. Прекрасного, светло-зеленого цвета.

Медленно, опираясь о стены и часто присаживаясь, я доползла на осмотр ещё к нескольким врачам. Коридоры были полны людей, как и всегда; это вселяло чувство уверенности. Безопасность — она как дом, который можно носить внутри. Взгляд пытался выискивать знакомые лица, постоянно хотелось оборачиваться в надежде кого-то встретить. Кого-то… Вместо всех, одного, да и только. Но так только в кино бывает, чтобы мужчина и женщина по сценарию кинулись друг другу навстречу, ведь правда?