Я разглядела Эрика, только когда он ступил на мост и вышел из тени на слабый свет, проникающий через высокий стеклянный потолок. Он быстро шагал навстречу мне. Губы привычно поджаты, смотрит исподлобья.
— Спасибо за комнату, — выпалила я дерзко и громко прежде, чем осознала, что собираюсь говорить.
Эрик взметнул бровь и немного замедлился. Он шел слева от меня, ближе к поручню. Я — справа, у ничем не ограниченной от смертоносной Пропасти стороны.
— И за то, что пытался протянуть в командование, — добавила я все с тем же вызовом, но уже намного тише.
Эрик поравнялся со мной и остановился.
— Это было настолько нелепо и грубо, что плохо ассоциируется с тобой, — продолжала я, всё снижая голос. — Слухи разошлись по всей фракции.
Он наклонился ко мне, вглядываясь сужеными глазами в лицо. Отступать мне было некуда. Я лишь немного подвинула ногу назад, придвинула вторую, но делать еще один шаг уже не могла. Сзади клокотала Пропасть.
— Ей-богу, Эрик, это просто позор, — не унималась я, с тупым безразличием осознавая, что он сейчас толкнет меня. Сделает еще один шаг навстречу, ему не придется поднимать руки, он просто вытеснит меня своей грудью с моста. Убьет меня, а завтра спокойно выслушает новость о том, что внизу найдено тело молодой разведчицы. Оступилась, наверное. Вчера пила в баре, ее видели, а ночью или случайно упала, или наложила на себя руки. Бывает.
Холодный ужас стал подниматься от ног, сковывая мышцы в предельном напряжении. Самоуверенные мысли о том, что Эрик нуждается во мне — болезненно и против своей воли — были вытеснены из мозга страхом. Ему ничего не стоит толкнуть. Это вполне в его натуре. И вопрос лишь в том, захочет ли он этого. Шансы пятьдесят на пятьдесят.
Или даже семьдесят на тридцать в пользу моей гибели.
========== Глава 10. Сумасшедшая. ==========
Но он не толкнул. Вместо этого Эрик ухватил меня за руку и, обжигая кожу болью, сжал локоть. Пальцы второй руки впились в шею, а ладонь надавила, перекрывая воздух.
— Тебе бы научиться держать язык за зубами, Рыжая, — прошипел он, кривя в злобном оскале губы. — Плохое качество для разведчика — болтливость и глупость.
Я слишком хорошо знала Эрика, слишком часто видела его таким, чтобы не понять, что будет дальше. Его глаза были залиты черной горячей смолой, зрачки вытеснили серую роговую оболочку. Взгляд был густым и обволакивающим, пьяным. Он был таким каждый раз, когда капитулировал перед всепоглощающим желанием и отдавал своему телу бразды правления, заглушая разум.
Лидер наклонил голову, и я закрыла глаза, предвкушая поцелуй, который не заставил себя ждать. Он коротко прижался к моим губам, а затем прикусил нижнюю и, крепко зажав зубами, потянул. Я тихо вскрикнула от жалящей боли.
Все, связанное с Эриком было на грани страха и обожания, сумасшедшей смесью желания, нежности и боли. В плещущейся дурманящей смоле его зрачков тонула острая сталь опасности его глаз, но оттуда никуда не пропадала. Его руки не сжимались в кулаки, а хватали, обнимали и гладили, но из них не исчезала смертоносная сила. Тело поддавалось подсознанию, позывам — проснувшимся вопреки воле — и дарило наслаждение, но не теряло своей ужасающей мощи.
Эрик оставался самим собой и одновременно открывался с необычной — нехарактерно уязвимой — стороны. Это сводило с ума.
Знать об этом никому не знакомом облике Эрика — пробуждать эту часть его натуры — было в удовольствие, это опьяняло похлеще водки с энергетиком.
Руки Эрика отпустили мои шею и локоть и сильной тесной хваткой обвились вокруг туловища, не давая полноценно дышать и заставляя позвонки с хрустом смещаться. Он крепко обнимал меня, словно пытался вдавить себе в грудь, вместить в себя и оставить там растворяться.
Я чувствовала, как сдавливается все внутри, как в горле возникает спазм и позыв к кашлю, чувствовала, что начинаю задыхаться, когда Эрик, прервав поцелуй, откинул голову.
— Я так по тебе скучала, — вырвалось у меня, и я поспешила прикусить нижнюю губу, еще саднящую после зубов Эрика.
Он едва заметно дернул пирсингованной бровью и склонил голову набок.
— Ты сумасшедшая, — прошептал он, и уголки его губ вздрогнули в преддверии слабой улыбки.
— Точно, — подтвердила я, тихо хохотнув. А затем, поддавшись импульсу — старому и сильному желанию — опустила голову и уткнулась лицом в его грудь. Эрик пахнул все так же: чистота, ментол геля для душа или дезодоранта, сигареты и его отличительный аромат самой кожи. Ощущение было такое, словно я вернулась в родной уютный дом после долгих изнуряющих странствий.
Какое-то время — бесконечно долгое и ничтожно малое одновременно — Эрик молча стоял, но потом разомкнул объятия и, придерживая меня за плечи, — я все еще стояла на самом краю и при потере равновесия могла свалиться в Пропасть, — отступил.
— Думаю, до своей комнаты ты сможешь добраться, не заблудившись, — выговорил он, надменно улыбаясь и прогоняя с глаз темную пелену. Типично.
Эрик никуда не исчезал, он все время был тут, на мосту, это на его поцелуй я отвечала так страстно и беззастенчиво. Нужно быть совершенно сумасшедшей, — в этом он безоговорочно прав, — чтобы любить такого придурка.
Разнеженный трепет во мне быстро сменялся разочарованием — в самой себе — и усталости от безвыходности. Я чувствовала слабые порывы — словно кто-то настойчиво щекотал, царапал изнутри — к тому, чтобы нахамить в ответ. А потому решила развернуться и быстро пойти прочь.
Подальше от Эрика с вернувшимся на лицо презрением, я почти бежала по коридору. Не было ни обиды, ни злости. Было нерациональное желание сохранить подольше небольшой комочек тепла, прижавшийся к сердцу, не давая ему исчезнуть под тяжелыми шагами разочарования.
Когда в дверь настойчиво постучались, я принимала душ, упершись лбом в стену и прижав к губам пальцы. Встречать позднего гостя — Кинан, не иначе, пришел на инспекцию — я вышла мокрой, с тяжело свисающими вниз волосами, с которых на спину и ноги текла вода, обернутая мягким полотенцем.
На пороге оказался Эрик. Он стоял, прислонив голову к дверному косяку и скрестив руки на груди.
— Заблудился? — выплюнула я, не в силах не воспользоваться шансом.
— Помалкивай, Рыжая, — посоветовал Эрик с надменной ухмылкой, ступая в открытую дверь. — Не то пожалеешь.
Но жалеть не пришлось. Заперев за собой дверь, он не дал мне шанса снова заговорить, обрушившись страстным поцелуем на мои губы. Я ликовала, едва сдерживая широкую счастливую улыбку и радостный смех. Он пользовался мной, конечно, пользовался. Получив меня и утолив голод, он исчез почти на месяц, изредка мелькая на горизонте, и теперь, вновь почувствовав желание, без приглашения и разрешения ввалился в мою комнату. Но меня это не волновало. Если это было единственно известным ему методом проявления своих чувств, я была на такое согласна.
В целом и в данный момент — особенно в этот момент — Эрик был мне нужен, и я была счастлива от его близости.
Я чутко поддавалась на его безмолвные команды, отступая вглубь комнаты и отпуская полотенце, тяжелым мокрым грузом соскользнувшее с моей груди. И на призыв наклониться к столу я тоже послушно отозвалась, упираясь локтями в заваленную бумагами — нелепые наброски будущей татуировки — столешницу, я учтиво прогнула спину и расставила ноги.
А затем, ожидая — отчаянно нуждаясь — действий, оглянулась на Эрика через плечо. Он стоял за мной, и глубокими темными глазами рассматривал представленный перед ним обнаженный пример беспрекословного послушания.
Медленно, не отрывая от меня взгляда, он расстегнул молнию своей куртки, стянул ее с плеч и, не глядя, опустил на табуретку у кровати. Затем снял футболку, бросив ее поверх куртки.
Я рассматривала тело Эрика, чувствуя, что пол под ногами уплывает, а внутри не остается терпения и покорности просто молча ждать. Вязкое горячее желание побуждало меня нарушить свою неподвижность и прыгнуть на Лидера, но я заставляла себя стоять дальше.
