Дарра рассказал, как неожиданно скучным и неинтересным оказалось определение в командный состав.

— Я натурально секретарша, — хохотнул он. — Ношу бумаги, бегаю из кабинета в кабинет, хожу за Лидерами, записывая в блокнот их распоряжения. Персональный раб.

— Ничего, — рассмеялась я. — Ты близок к лучшим из нас. Ты в шаге от поста Лидера.

— Ага, — кивнул Дарра. — Лидера секретарш.

Мы оба расхохотались. Над Чикаго был красочный закат. Красный диск солнца сползал за стену, отбрасывая на небо последние мазки алой краски. Воздух был прохладным и вкусным, наполненным пьянящими ароматами осени.

— Ходят слухи, — снова заговорил Дарра. — Что Эрик хотел отдать мою должность тебе.

Я повернулась и уставилась на друга во все глаза. Это было слишком очевидным, слишком прозрачным, чтобы быть правдой.

— Ни с Эриком, ни с Максом я, понятное дело, не говорил об этом, — продолжал Дарра, не замечая мой взгляд. Он смотрел на стену. — Но слухи ходят.

Я открыла рот, но голос не поддался. Пришлось прокашляться и повторить попытку:

— С чего бы ему это делать?

Дарра передернул плечами, всё еще не отрываясь от созерцания заката.

— Говорят, что он убеждал Макса в том, что меня эта работа загубит. Мне нужно работать в разведке, чтобы не терять навыков.

Он сделал паузу и, наконец, повернулся ко мне. Его лицо было искажено подобием извиняющейся улыбки.

— А тебе якобы в самый раз быть на побегушках, — Дарра скривился и доверительно прошептал: — Потому что ты девчонка.

Как похоже и непохоже на Эрика одновременно. Унижать меня перед Лидером тем, что я девчонка, а потому не достойна высокой оценки и занимаемой должности, добиваясь полного контроля надо мной. Может, я вовсе и не нужна ему. Может, добейся он того, чтобы нас с Даррой поменяли местами, он остался бы холодным и отстраненным. Просто я постоянно была бы под его присмотром. Все время где-то неподалеку.

Эта мысль приятно защекотала изнутри.

Я заставила себя прервать паузу и, натянув на лице недоумение — пытаясь не улыбаться довольно — сказала:

— Бред какой-то.

Дарра приподнял бровь.

— Не обижайся, конечно, — весело продолжала я. — Но с чего Эрику проявлять к тебе такую заботу?

— Всего лишь слухи, — развел руки Дарра, и мы засмеялись. Натянуто и коротко. Дарра, очевидно, был совсем не против того, чтобы его тоже определили в разведку. Он казался очень обеспокоенным тем, как бездарно тратит время и силы.

Я окунулась в приятные густые мысли о том, что Эрик, забыв про осторожность, так рьяно пытался изолировать меня от других и приблизить к себе. Мне очень хотелось, чтобы всё было именно так. И чтобы его действия — и слухи о нем, очень похожие на правду — были спровоцированы мыслями обо мне, а не оказались случайным — выгодным для меня — совпадением.

Потому что на Эрика это было непохоже. Вот так рьяно и открыто метить территорию.

Но на него не было похоже и другое: проявление чрезмерной заботы к новичкам, преждевременное выделение комнат для их удобства и беспокойство о загубленных талантах лучшего из новичков.

Им руководило что-то совершенно иное?

Что это может быть?

========== Глава 9. Мост. ==========

Решение отправиться к Тори после возвращения с дежурства на стене появилось из ниоткуда, возникло, словно естественная потребность. Я не сомневалась и не задавалась ненужными вопросами о целесообразности своего выбора, я просто направилась прямиком в тату-салон, не заглядывая в столовую на ужин или в свою комнату.

Когда я вошла в шумное накуренное помещение, где музыка, жужжание тату-машинок, голоса и смех сливались в единый равномерный гул, Тори была у своего рабочего места. Ее длинные темные волосы волнами спадали вниз, закрывая ее лицо и руки. На кресле перед ней развалилась девица с ярко-белым ирокезом, неестественно тонким и кажущимся даже острым.

Я решила окликнуть Тори и предупредить, что я намерена попасть к ней сразу после этой клиентки, а затем пошла к бару. Тут почти не было людей. В одном углу стойки собралась небольшая компания и с громким гоготом слушала какую-то историю. Недалеко от них сидели два парня: один показывал что-то руками и всё указывал пальцем на лист бумаги перед ними, а второй молча кивал и рисовал, зачеркивал, стирал и перерисовывал.

Я умостилась подальше от них и заказала себе водку с энергетиком. В последнее время это был мой любимый коктейль, он быстро доводил до состояния беззаботного веселья и приятно горчил. В нем не было никакой неестественной сладости или сильного фруктового аромата, которые так не нравились мне в других напитках.

— Привет! — прозвучало очень близко и одновременно почти неразличимо на фоне общего шума.

Я оглянулась к источнику звука. Рядом со мной, перевалившись через стойку, оказалась Крупная девица, попавшая когда-то в мой отряд и постоянно возникающая в одной компании со мной, то флиртующая с одним, то целующаяся с другим. Мне она никогда не нравилась. И сейчас, желая побыть наедине с собой, я была ей особенно не рада. Но улыбнулась.

— Привет! — ответила я, разглядывая ее. Ее непослушные волосы неопределенного цвета были собраны в пучок, виски и бока были выбриты, в ушах виднелись черные изогнутые рожки сережек. Черная — тесная для ее необычайно мясистого тела — футболка с названием бара и тату салона спереди. — Тебя сюда распределили?

Крупная активно закивала.

— Тебе налить еще?

— Нет, спасибо, — и для наглядности придвинула стакан поближе к себе. Я собиралась и вовсе отвернуться, но Крупная снова подалась ко мне над стойкой.

— Видела Тимоти? — поинтересовалась она и выразительно скосила глаза в сторону. Я посмотрела в том направлении и сначала безразлично скользнула взглядом по мастеру, согнувшемуся над рукой клиента. А затем разглядела в последнем Тима.

Он лежал, подложив одну руку под голову. В его ушах были наушники, их белый провод тянулся по черной футболке вниз, Тимоти покачивал ногой в такт музыке. Он смотрел в потолок, то прикрывая в дремоте глаза, то снова поднимая веки.

В последний раз я видела его во время оглашения результатов и распределении почти две недели назад. С тех пор он, казалось, не изменился внешне, но сейчас выглядел совершенно непривычно для меня: резкий и угловатый в холодном свечении ламп.

Во время нашей встречи Рут рассказывала, что Тимоти держится особняком, ни с кем не водится и ее саму предпочитает избегать, хотя приветливо поддерживает разговор, если к нему все же заговорить.

Я чувствовала свою вину. Это из-за меня он так изменился и замкнулся, на этот счет у меня не было никаких сомнений. Перемена поведения не была на самом деле чем-то страшным, с чем нельзя было смириться, но я винила себя за необратимость жутких изменений. И в то же время отчетливо понимала, что не стану перед ним извиняться.

Потому что — хоть причиной новых повадок Тимоти и была, вероятно, я — мне было не по силам что-либо изменить, а раз так, то нет смысла напрасно ворошить еще не затянувшиеся раны.

Крупная девица, определенная в бармены, еще приставала с расспросами о разведке и Дарре, но вскоре освободилась Тори и я, коротко махнув на прощанье и влив в себя остаток коктейля, двинулась к ней.

Обойдя кресло, я села спиной к Тори и, собрав волосы в кулак и отведя в сторону, показала пальцем на шею.

— Тут, — коротко пояснила я. — Знак Бесстрашия.

Спустя час я шла по влажной прохладе пустынных коридоров, упиваясь приятным ощущением пощипывания и печения сзади на шее, где в черном кругу пылало пламя Бесстрашных. Жажда, мучившая меня весь день, была утолена, и я не могла сдержать довольную улыбку.

Слабые покалывания и приглушенное жужжание машинки очень нравились мне. При одной мысли о безграничности возможностей для новой татуировки у меня шла кругом голова. Кажется, как и большинство лихачей, я заболела искусством рисунков по коже и уже никогда не смогу остановиться.

Я задумалась о том, чтобы попробовать нарисовать что-то особенное, что-то персонально моё для следующей работы Тори, когда вышла на мостик над Пропастью, а потому темный силуэт на другой стороне проигнорировала.