========== Часть первая. Глава 1. Вначале. ==========

Это был он! И лицо у него стало как лицо из моих снов.

Рейчел Уорд. Числа.

Едва ли для кого-то в нашей семье было секретом, что я не останусь в нашей фракции после Церемонии. Для меня было очевидным, что я пойду по стопам старшего брата и присоединюсь к Бесстрашным. Думаю, родители тоже это понимали. Мы — эрудиты, и мы не только начитанны и образованны, мы, несомненно, заносчивы и высокомерны, но мы и умны. Мать и отец не могут не знать о том, что последние полтора года я каждый день тренируюсь, и не могут не понимать, к чему это. Впрочем, в разговорах мы никогда не говорим о Бесстрашии. Мать всегда кривит губы и, высокомерно вздымая бровь, категорично заявляет, что из Эрудиции можно перейти только к Искренним, а переход в какую-либо другую фракцию можно расценивать как полный провал воспитания в семье и правил фракции.

Любопытно, что мама так считает, ведь два года назад Кинан, мой старший брат, на церемонии уверенно и быстро направился прямиком к урне с углями, обозначавшими Бесстрашие, безжалостно полоснул руку и, не оборачиваясь, двинулся к взорвавшимся аплодисментами лихачам в черной одежде.

Мать занимает довольно высокий пост в нашей фракции, и никогда не признает своих ошибок, ведь для неё это равноценно признанию в ошибочности всех постулатов Эрудиции.

В моменты необъяснимой любви и нежности к матери я уверяю себя, что уход Кинана в другую фракцию — не её вина, просто он чувствует себя там лучше. В остальное время я в слепой ярости виню во всем именно её.

Шестнадцать мне исполнилось спустя два месяца после Церемонии, а потому к моменту этой Церемонии, на которой ножом и кровью я выберу свой путь, я почти семнадцатилетняя, и выгляжу заметно старше некоторых одноклассников.

Сегодня день тестов, и я спокойна. Около недели назад мы виделись с Кинаном, он ввалился в мою комнату через окно, запыхавшийся и раскрасневшийся, чем сильно меня напугал, а потом потянул меня за собой на крышу соседнего здания, чем напугал ещё больше. А потом, оказавшись на самом верху, я напугала его, ринувшись к краю и перешагнув через ограждение одной ногой. Я замерла, поставив одну ногу на самый край, он застыл, подавшись вперед, и мы рассмеялись нелепости наших поз. Уселись на краю, свесив ноги вниз, любовались на освещенный луной город и почти не говорили.

Мысли уносили меня, и моего сознания и внимания почти не осталось в моем теле, когда Кинан вдруг произнес — неожиданно серьезно и прицельно:

— Если тест покажет другую фракцию, не Бесстрашие, и не Эрудитов, что ты будешь делать?

Такого вопроса мне прежде не задавали; мать безапелляционно заявляла, что у меня нет иного выбора, как остаться в своей фракции, отец хмурился и напоминал ей, что переход к Искренним едва ли что-нибудь изменит, но о том, что тест может показать нечто третье (тем более Бесстрашие) речь никогда не шла.

Вероятно, я слишком затянула паузу, потому что брат окликнул меня по имени.

— Нет… — едва слышно выдохнула я и добавила громче: - Нет, ничего не изменится.

Я взглянула на брата, Кинан смотрел на меня в упор, очень внимательно и пытливо, он ждал чего-то ещё. Перебирая в пальцах край куртки, я заговорила снова:

— Выбор фракции — действие осознанное. Ни тест, ни минутные сомнения не должны повлиять на то, что обдумывалось в течение нескольких лет. Я готовилась к своему выбору физически, и не только. И…

Я не знала, что говорить дальше. В поисках подсказки я уставилась на свои руки, внезапно осознав, что и брат может меня осуждать за мой выбор. Вдруг в Бесстрашии все оказалось вовсе не так, как он предполагал, что, если он считает переход в эту фракцию опрометчивым? Что, если я кажусь ему неподходящей и слабой?

А потом Кинан сказал:

— Это правильно. Ты молодец, Эд. Такие нам в Бесстрашии и нужны, ты не сомневаешься и не боишься последствий своего выбора. Так держать!

Поэтому сегодня у меня не было сомнений. И почти не было страха. А от волнения можно было легко отделаться.

Я стояла перед зеркалом и большим гребешком расчесывала волосы. Они были удивительно прямые и тяжелые, ярко-рыжего цвета, они достались мне — как и Кинану — от матери. И, наверное, в этом наше сходство заканчивалось.

Все два года, прошедших с перехода брата в другую фракцию, я расспрашивала его о тайнах инициации, хотела выведать у него секрет успешного прохождения подготовки, но он упрямо молчал. Единственный совет от него я получила в ту ночь на крыше.

— Надень что-нибудь удобное, — сказал он, — Не стесняющее движений.

Так что сегодня на тест я надела темно-синее узкое платье без рукавов, а на Церемонию уже подготовила брюки и просторную синюю рубаху. Я подобрала волосы в хвост и, туго связав, отпустила на спину. Огненной волной они рассыпались, закрутились, а потом вновь собрались в один гладкий поток.

— Ты очень красива, Эдана, — раздался голос отца. Я пошарила глазами по отражению комнаты в зеркале и нашла его лицо возле двери.

— Спасибо, пап.

Он выглядел уставшим, и я понимала, почему. В последнее время они много ссорились с мамой, из-за их совместной работы во фракции и из-за меня. Какими бы разными мы ни были с родителями, я была им дорога, как и они мне. Как бы ни была высокомерна и заносчива мать, она была матерью, и своеобразно, но любила меня. После ухода Кинана она возлагала на меня надежды, но видела, что я их не оправдаю, а потому, чем меньше времени оставалось до Церемонии, тем больше она переживала.

Отец тоже не оставался равнодушным, и — пусть руководствовался он не тщеславием, как мать — тоже не хотел, чтобы я уходила. Впрочем, он уважал мой выбор, каким бы он ни был, и я была ему за это благодарна.

Подавшись этому внезапному порыву, я бросилась к нему и крепко обняла.

— Эд, послушай меня, доченька, — зашептал он, уткнувшись подбородком мне в голову. — Куда бы ты ни отправилась, какую бы фракцию не выбрала, и каких бы успехов там ни добилась, помни, кто ты на самом деле. Я не о том, что родилась ты в Эрудиции. Я о том, какой ты человек. Никогда не изменяй себе, никогда. Фракция выше крови, да. Кинан это доказал, докажешь завтра и ты. Но Фракция не превыше человека. А мы прежде всего люди, а не разделенные на стада животные. Никогда не забывай, что ты — человек.

Он отступил на шаг и, разомкнув объятия, взял в ладони моё лицо и заглянул в глаза. Они у нас одинаковые — зеленые с яркими желтыми крапинками вокруг зрачков и темно зеленым ободком вокруг радужной оболочки.

— И будь счастливой, Эдана. В чем бы твоё счастье ни заключалось: в любви, в семье или в карьере, будь счастлива.

Он опустил руки, и его лицо приобрело обычное серьезное выражение. Уже привычным строгим голосом, лишенным нежных ноток, он добавил:

— Поторопись, не то опоздаешь.

Слова отца почему-то посеяли во мне волнение, а потом ещё и мать вдогонку пожелала дрогнувшим голосом удачи.

========== Глава 2. Пожар. ==========

Спустя несколько часов, заходя в кабинет для теста, я понимала, что едва контролирую себя, от адреналина пружинило все тело, а мысли путались.

Первое приглашение сесть в кресло я не расслышала. Поэтому девушка в белом жилете — одна из Искренних — нетерпеливо повторила:

— Садись в кресло. Да поживее.

Кресло не внушало доверия: угловатое, явно твердое, со свисающими с подголовника связками проводов. Понятно было, что их все присоединят ко мне, и что они связаны с двумя компьютерами, перед которыми сидела Искренняя. Но вовсе непонятным было то, как сканирование моего сердцебиения и активности мозга поможет определить мою предрасположенность к той или иной фракции.

Я осторожно села, словно боясь, что кресло завалиться под моим весом, или провода обовьются вокруг шеи и задушат. Но как только я опустилась на твердую поверхность, вдруг дрожь в коленях прошла.

Ну и что? — ясно прозвучало у меня в голове. Что изменится? Тест лишь покажет мои способности, но они — не осознанный выбор, а лишь природные данные, развитые или приглушенные моей деятельностью.