Добавив к ним ещё одну, с анатомическими справочниками, он спускался и как раз проходил мимо распахнутой двери общей гостиной, когда оттуда вдруг донесся сиплый голос:

— Захватите на пути обратно кофе у Спиди. Черный, тройной.

Ватсон замер и заглянул во всё ещё царящий в комнате полумрак. За окном стремительно светало, но внутрь свет просачивался лишь через узкие щели в плотных шторах. Эти неровно повешенные на карнизы отрезки тяжелой ткани были за прошедшие несколько дней единственным нововведением в гостиной. У Джона не было времени этим заняться, а Мелинду, которая заселилась сразу в субботу, похоже, ничего кроме необходимости занавесить окна не беспокоило. Он рассмотрел её силуэт в одном из приставленных к дивану кресел. Она сидела, подтянув ноги под широкую серую толстовку — наружу торчали только голые узкие стопы, и надев капюшон так, что не было видно лица. Холмс не шевелилась, только в пальцах одной руки, повисшей на подлокотнике, торопливо перебирала сигарету, а в другой прокручивала мобильный телефон. Ватсон не знал, как давно она так сидела, не замеченная им в кромешной темноте комнаты, и сейчас почему-то ощущал себя как-то неловко.

— Я Вас разбудил?

— Я не ложилась.

Движения её пальцев гипнотизировали своей плавностью. Джон наблюдал за сигаретой с каким-то голодным нетерпением, когда та разломится, тонкая белая бумага надорвется и оттуда посыплется табак.

— Простите, но у меня будут заняты руки. Да и не думаю, что кафе уже открыто — ещё нет и шести.

— Открыто, — коротко ответила Холмс, игнорируя первую реплику Джона. — Спасибо.

И замолчала. Он ещё с минуту постоял на лестничном проходе, не понимая, как реагировать на так отчетливо не принятый отказ, а затем повернулся и ушел. В прихожей он едва разминулся с грузчиком, несущим впереди себя очередную коробку, а когда переступил крыльцо, обнаружил, что «У Спиди» в самом деле было открыто. Владелец коротко приветливо улыбнулся ему, оставляя на краю тротуара деревянный штендер. Джон ответил учтивым кивком и, подавшись порыву, попросил сварить кофе и пообещал вернуться за ним, как только справиться с оставшимися коробками. Он не знал наверняка, почему так легко пошел на поводу у своей новоиспеченной соседки, но предпочитал верить, что этим сделает основательный положительный вклад в их дальнейшее сосуществование. Такая себе услуга в счет кредита их доверия и добрососедства. Но Джон твердо решил, что прямо сегодня стоило провести границу — бегать за кофе каждый раз, когда Мелинде Холмс будет лень, он не намеревался.

Забрав у Спиди два парующих бумажных стакана с густой ароматной жидкостью, он поднялся в гостиную. Мэл сидела всё там же, в кресле, но уже не играла с сигаретой, а сосредоточено смотрела в экран телефона. Его свечение холодным ореолом выхватывало из сумрака выглянувшие из-под капюшона подбородок и острый нос.

— Думаю, нам надо обсудить… — заговорил Джон, но она его перебила:

— Давайте прокатимся. Лондон в этот час совершенно особенный: пустой, тихий, всепрощающий. Лучшее время для езды на мотоцикле — никакого трафика.

— Но…

— Мы не надолго — проведу Вам познавательную экскурсию, Ватсон.

Он горько хохотнул этой её тенденции не утруждаться его слушать и с напором продолжил:

— Я принес кофе и хотел бы…

— Ага, — подхватываясь с кресла, бросила Мелинда. — Поставьте его куда-нибудь.

Её выбравшиеся из-под толстовки обнаженные ноги оказались поджарыми и стройными с острыми коленями и короткой арабской вязью татуировки на внутренней стороне правой стопы — там, где между пяткой и взбугрившейся под бледной кожей косточкой западала тень. Джон проследил за её ногами взглядом, пока Холмс прошла мимо него и свернула в кухню, а потом отхлебнул из одного из стаканов. Он совершенно ничего не знал о своей соседке, им не выпадало шанса толком познакомиться, и он не был уверен, что выпадет в ближайшее время — общение с Холмс выходило каким-то односторонним: она говорила, резко отчеканивая слова, прерывая его и каким-то невообразимым образом видя насквозь, а он лишь оторопело слушал и, выходило так, покорно слушался. Было в этой некоторой презрительности и не шаблонности Мэл что-то привлекательно дикое. Ватсон осклабился в стакан, сделал ещё один глоток и, подойдя к столу, отставил обе порции кофе между поднятыми вверх тормашками стульями. Из двери своей примыкающей к кухне спальни вышла Мелинда. В черных джинсах, с всё ещё натянутым на голову капюшоном и рукавами толстовки, выбивающимися из-под рукавов длинного пальто и почти прячущими её пальцы.

— Поехали? — спросила она и, не дожидаясь ответа, зашагала к лестнице.

Лондон и в самом деле оказался особенным. Джон вел «Триумф-Бонневиль» с отцовской меткой — выгоревшим кругляшом наклейки сбоку бензобака — просто посередине полосы и никто не норовил прижать его к тротуару или перегородить проезд на светофоре. Улицы были пустынными, на витринах магазинов и дверях офисов были опущены жалюзи, редкие прохожие на остановках кутались в воротники и шарфы, растирали руки и нетерпеливо переступали на краю тротуара, высматривая автобус. Низко повисло серое небо.

Холмс сидела сзади, отодвинувшись на самый край сидения и удерживаясь руками за его края, прикасаясь к Джону лишь изредка и случайно — по инерции толчка после переезда возвышенного перехода или неровности. Указывая дорогу, она коротко хлопала его по тому плечу, в какую сторону следовало повернуть. Её маршрут проходил мимо Букингемского дворца и музея Тейт Британия, по мосту Воксхолл через Темзу рядом с восславленным фильмами про Джеймса Бонда зданием Секретной службы, а затем свернул в жилые кварталы. Густо запаркованные улицы постепенно сужались, чем дольше они ехали — тем больше пешеходов на тротуарах торопились на работу, а у съезда на парковку большого магазина электротехники «Каррис» — над поднятым шлагбаумом висел его большой указатель — и вовсе обнаружилось небольшое столпотворение. Несколько десятков людей, многие из которых были одеты в форменные объемные куртки «Каррис», перегородили ведущую к большой кирпичной коробке магазина дорогу и с любопытством выглядывали поверх голов друг друга. Там, куда они пытались заглянуть, на парковке, виднелись ярко располосованные бока полицейских машин и взблескивали синие маячки. Вместо шлагбаума, поднятого тонкой мачтой в серое небо, проезд закрывала подрагивающая на ветру полицейская лента.

Холмс больно ткнула Джона под ребра, показывая, что именно туда и нужно было свернуть. Он замедлился, но не остановился — он не разделял желания своей соседки примкнуть к зевакам и находил своим преимуществом то, что именно он вёл мотоцикл, а так, имел власть наглядно продемонстрировать, как это объективно неприятно, когда кому-то постороннему весьма эгоцентрично плевать на чужое мнение. Мэл снова кольнула его пальцем. Ватсон злорадно ухмыльнулся в забрало шлема и поддал скорости, а Холмс неожиданно против инерции прижалась к его спине. Он удивленно покосился на неё через плечо, и в то же мгновенье «Триумф» резко дернулся и вильнул задом. Джон рефлекторно ухватился за рычаги тормоза и на переднем обнаружил пальцы Мелинды, она потянулась к рулю под его рукой и почти до упора зажала рукоятку — переднее колесо резко закусило и мотоцикл пошел устрашающим, кренящимся юзом. Ватсон с полминуты боролся с ним, чтобы выровнять и остановиться. За «Бонневилем» по асфальту протянулась различимая извилистая черная полоса стертой резины. Джон прорычал ругательство, опуская ножку и опирая на неё мотоцикл. Триста фунтов в месяц этого не стоили. Он ожидал от утренней прогулки по Лондону чего угодно, но только не этого. Мелинду стоило образумить, раз уж она выпала ему в сожительницы — как минимум на те два месяца, за которые он наперед заплатил. Когда Ватсон заглушил двигатель, выдернул ключи, поднял стекло шлема и обернулся, Холмс уже соскочила с сидения и стояла на краю тротуара.

— Какого черта Вы делаете?! — вкладывая всё раздражение в голос, так несподручно приглушаемый шлемом, возмутился он.