Когда он взбежал на нужный этаж и постучался в знакомую дверь, ничего не произошло. Он постучал снова, сильнее и настойчивее, наклоняясь вперед и прислушиваясь, но внутри было тихо. Виктор вздохнул и подхватил из внутреннего кармана водонепроницаемой куртки мобильный телефон. Сара избегала его, он видел это отчетливо и не мог похвастаться, что не поступал так же. Ему болело то, как она на него смотрела и как торопливо прятала взгляд, как тихо отвечала на его приветствие и ускоряла шаг, но нельзя же вечно прятаться. В трубке раздался первый гудок, и Виктор прислонился свободным ухом к двери. Ничего. Похоже, её и в самом деле не было дома.

Он уже спустился на первый этаж, когда гудки в телефоне прервались голосом:

— Здравствуйте, это Сара Каштанью. Сейчас я не могу принять Ваш звонок. Оставьте голосовое сообщение или попробуйте перезвонить позже. Также со мной можно связаться через приемную клиники «Ортон» по номеру триста пятьдесят один…

Виктор нашел свои сапоги там же, где и оставлял, в растекшейся от них грязной луже. Обувшись, он вышел на улицу, и с удивлением увидел, что за пару минут его отсутствия здесь заметно прибавилось воды. Несколько тонких ручейков объединились в один сплошной поток и несли мелкий мусор, ветки и целые травяные латки, вымытые с землей, вниз по склону. На парковке всё ещё неспокойно пиликала сигнализация.

***

Матеуш сидел, подняв острые плечи и втянув голову, уставился себе под ноги и молчал. Сара посмотрела на темное пятно запекшейся крови над верхней губой и на тонкие смуглые пальцы, прижимающие к носу холодный компресс, и поняла, что у неё нет физических сил и морального настроя, чтобы отчитывать его. Чтобы вообще хоть что-то ему говорить.

Она устала от его драк, от возмущенных его агрессией в отношении своих чад родителей, от недовольных его наличием в классе учителей, от сбитых костяшек, от заплывших синяками глаз, от содранной кожи, от разбитых губ. Сара очень пыталась, но не могла понять, что именно заставляет его лезть на рожон и пускать в ход кулаки, а потому не представляла, как с этим справиться. Она опасалась, что однажды Матеуш выберет себе соперника не по весу и ловкости, и вместо сидящего в коридоре амбулатории посёлка с ватными шариками в ноздрях обнаружит его в больничной палате с политравмой и без сознания. О далеких перспективах такой лихой удачи Сара и вовсе предпочитала не задумываться, иначе у неё начинало колоть возле сердца и болезненно пульсировать в висках.

Ещё летом Мэт таким не был. У него, как и у любого одиннадцатилетнего мальчишки случались потасовки, споры и ссоры, но происходили они нечасто, заканчивались мирно и служили скорее полезной воспитательной цели. Сейчас же он лез в драку ради драки, и если не было подходящего повода, создавал его сам. Детский психолог говорила, что это проявления его внутренней перестройки. Со смертью деда — их надежного защитника — он осознал, что теперь сам стал ответственным за семью мужчиной, а потому подсознательно бросал себе вызов, чтобы проверить свою готовность при необходимости постоять за мать. Сара же видела лишь его стремление подавлять окружающих превосходящей физической силой и умением. Вероятно, как-то так и начинали все тираны и преступники.

Она вздохнула и потерла лицо.

— Это не перелом, — успокоительным тоном сообщил врач, приземистый мужчина средних лет с короткими волосами и ухоженной рыжей бородой. — От механического повреждения лопнуло несколько сосудов, только и всего.

— Да, — улыбнулась Сара. — Это хорошо. Спасибо, доктор.

— Могу выписать таблетки на случай головных болей, — вытягивая из нагрудного кармана шариковую ручку, предложил он, но Сара покачала головой.

— Не стоит, благодарю. У нас есть всё необходимое, — заверила она, толкая сына в плечо. — Не будем Вас больше задерживать.

Ещё раз поблагодарив доктора, которого не встречала прежде, — удивительное дело как для масштабов Порту-да-Круш и количества проведенного ею здесь времени — она вытолкала Мэта из его кабинета и закрыла за собой дверь.

— Мам, — протянул жалобно Матеуш, но Сара прервала его резким:

— Ни слова!

Она вздохнула, вытягивая из предупредительно оставленной у двери подставки зонт, и снова провела ладонью по лицу. Что ей делать? Лишить сына дорогой ему техники: наушников, приставки, компьютера? Посадить под домашний арест и перевести на временное дистанционное обучение? Снова переехать? Обратиться к очередному детскому психологу?

— Мам!

— Мэт, я тебя попросила: не разговаривай со…

Она замолчала на середине слова, проследив за пальцем Матеуша. Он указывал на дальний конец коридора, где по старому дощатому полу — аккурат под плакатом рекламы социального страхования — растекалась лужа. На побеленной стене рядом растягивалось темное пятно влаги. Сара шагнула обратно к двери и заглянула в кабинет.

— Док, — встревожено сообщила она. — Вас затапливает.

Уже спустя час воды в коридоре на первом этаже было по колено, а рыжебородый доктор, срочно вызванная им с выходного медсестра, Сара и Матеуш продолжали переносить из кабинета, кладовки и смотровой медикаменты, инструменты, приборы, технику.

— Это нормально для здешней зимы? — в чавкающих от впитанной влаги кроссовках и тяжело обвисших джинсах взбираясь по лестнице, спросила Сара.

— Случается, — кряхтя под весом коробки с упаковками физраствора и объемными бутылками препаратов, ответил доктор. — И не только зимой.

Медсестра хохотнула, оборачиваясь на верхней ступеньке:

— Амбулаторию столько раз заливало, что удивительно, как мы ещё не дрейфуем в океане.

Сара нахмурилась и покосилась на сына. Он нес стопку упаковок одноразовых перчаток, придерживая её шаткую верхушку подбородком. Лицо было напряженным, посиневшие от холода губы плотно поджаты. Она пыталась отговорить его, но Матеуш решительно возразил и, не проронив ни единого слова, помогал остальным. Замерзший, с промоченными ногами — погруженными в грязную воду выше колена — насупленный, но неотступный. Мэт лишь коротко повел бровью на замечание медсестры, и его реакция успокоила Сару. В самом деле, чего это она так напугалась?

***

Виктор подобрал Рафаэла у ворот школы, куда тот стремглав выбежал с крыльца, укрывая голову курткой и высоко подпрыгивая по лужам и через ручейки, а затем развернулся вниз к океану. Вместо привычно подняться на шоссе и так, по прямой, объехать извилистость и холмистость Порту-да-Круш и на последней развязке перед тоннелем повернуть к дому, он направился в сторону набережной. Его грызла какая-то невнятная — то ли тревожная, то ли предусмотрительная — необходимость забрать Фернанду с работы.

Дождь не прекращался, падая сплошным тяжелым потоком, и воды на улицах становилось всё больше. Вскоре в низменности центра городка соберется всё то, что сейчас текло по асфальту вниз, и пройти, не промочив ноги, будет невозможно. Виктор не хотел, чтобы дочь едва ли не вплавь добиралась до дома. Кроме того, кому вообще в такую погоду может потребоваться школа сёрфинга?

Когда он вошел в просторное помещение, заполненное бесконечными стойками досок любых размеров и окрасов, с потертыми боками и почти выгоревшими надписями, Фернанда сидела за столом и улыбалась монитору компьютера. Играла какая-то энергичная музыка, и дочь в такт ей подергивала плечами.

— Папа?

— Привет. Я за тобой.

Она недоуменно выпучила глаза и обернулась на настенные часы.

— За мной? — переспросила Фернанда. — Но ведь только полдень. Я ещё не закончила.

— Не закончила что? — уточнил он, оглядываясь по сторонам и разводя руки в пустоте комнаты. — У вас ни одного посетителя.

— Да, но бронирование и заказы, и… — кивая на экран, перечисляла Фернанда, но отец нетерпеливо её прервал:

— С этим ты справишься и дома.

Из боковой комнатушки со сделанной в виде сёрфа табличкой «служебное помещение, не вплывать!» показался владелец и главный инструктор школы. Он приветственно кивнул гостю.