Джайлз Хортон коротко оглянулся, взглядом выхватывая из толпы спины своей группы. Поправляя низко опущенный козырек своей кепки, он заговорил в просунутый под наручные часы микрофон:

— Блэйк, приём?

— Да, — отозвался тот мгновенно.

— Здесь есть телевизионщики. Нужны доступ к прямой трансляции, если кто-то из них её ведет, и к записям после митинга.

— Сделаю.

Двое оперативников, шагавших порознь в нескольких метрах впереди Хортона, сместились в сторону выстроившихся в ряд фургонов с логотипами каналов на боках и прямоугольниками журналистских удостоверений под лобовыми стеклами. Джайлз переключил волну.

— Сэр, сейчас попробуем организовать для Вас картинку в реальном времени.

— Замечательно, — приглушенно отозвался из наушника Барри Мэйсон. — Спасибо.

Продвинуться в поимке крота пока не удалось. Хортон по-прежнему был твердо намерен сначала обезопасить от утечек свою группу и её бывшего руководителя — для продолжения адекватной деятельности ему требовались люди. Потому поимка Али Мехмета или проверка версии Софи о причастности посольства отошли на место второстепенных приоритетов. Впрочем, полностью останавливать работу в этих направлениях Джайлз тоже не собирался.

То, что он не был уверен в агентуре, не означало, что выдвигаемые ею идеи не стоило отрабатывать. Находясь посреди неспокойного шевеления протестующих, Хортон предпочитал держаться немного сзади и наблюдать. Сейчас его внимание было приковано к Варгас.

Он сказал ей, что очень хотел бы ей верить, и не блефовал. Уловкой он предпочитал считать поцелуй, но эта формулировка постоянно сползала в его сознании, обнажая банальное желание — он хотел к ней так прикоснуться. И сегодня на базе, застав её полуголой и едва протолкнув в горле возникший из-за этого ком, Джайлз получил тому лишнее подтверждение, которому не был рад. Ему нужно было верить Варгас не только — и не столько — потому что она была его ценным специалистом, а потому что она была просто она, Софи. Так, на её проверку тратилось значительно больше времени и усилий, на её непричастность возлагалось абсурдно много надежд, каждое объяснимое, отслеживаемое, вписывающееся в норму передвижение или слово ощущались маленькой победой.

В то время как Фер Блэйк, при поверхностном срезе казавшийся куда более благонадежным, после установки тщательно слежки начал проявлять настораживающие Джайлза тенденции. Хортон занимался и Варгас, и Блэйком самостоятельно, и помимо слежки за ними имел полноценный рабочий день в представительстве, а потому не имел достаточного количества времени для наблюдения лично и в большей степени полагался на технику: маячки на машинах, жучки в доме, отслеживание телефонов и активности в интернете. Такое ведение было неполноценным, недостаточным для формирования целостной картины, Хортон это понимал. А потому не спешил обнаруживать свои результаты — те были сырыми и незначительными.

У каждого в группе был рабочий автомобиль, который агенты были вольны использовать и в личных целях, а также имелся небольшой вспомогательный автопарк для операций вроде этой. У Варгас весомых различий между картами передвижения её сотового, её машины и её самой не было. Тогда как радиус активности мобильного телефона Фера часто превышал радиус выездов его автомобиля. Речь шла не о преодолеваемых пешком расстояниях, а о десятках миль за раз — пока машина Блэйка стояла у дома, а все представительские пылились во дворе новой базы. Таких несовпадений за неделю бдения оказалось два, и оба раза линии не совпадали с маршрутами общественного транспорта и не вели к привычным спортзалу, бару или супермаркету.

Старательно не выпуская из вида узкую светлую спину Софи, Джайлз продвигался через уплотняющуюся по мере приближения эпицентра митинга толпу. У министерства внутренних дел она стала его приоритетом не слежки, а беспокойства. Остриё вектора сильного подозрения сместилось с принятого Варгас ислама на возможное двойное дно жизни своего в стельку парня, верного мужа своей жены и бравого вояки Фердинанда Блэйка. В этом неспокойном столпотворении Джайлз не собирался доверять ему безопасность Софи.

***

Отыскать Омера Турана в толпе было не так уж и трудно. Он не стоял на возвышении и не обращался к людям через рупор, но в самой густой тесноте головы присутствующих были повернуты к нему, и между ними катился тихий уважительный шепот. Обратиться к Турану здесь хотели многие, и Софи сразу решила перейти к запасному плану — вместо попытки личного разговора передать записку.

Она вытянула сложенную бумажку из-за пояса и сжала в ладони, плечом мягко проталкиваясь вперед, вежливо улыбаясь оборачивающимся к ней людям и бормоча извинения на турецком. Локтем второй руки она старательно прижимала к себе скрытый под одеждой пистолет — ей не улыбалось потерять или лишиться его из-за рыскающих в толпе карманных воришек. Варгас не была привыкшей к ношению оружия, не относила себя к умелым стрелкам и никогда даже не целилась в человека. Для неё наличие пистолета вовсе не было дополнительной защитой или чем-то успокаивающим — наоборот, это провоцировало в ней больше нервозной нерешительности.

Впереди Софи различила Турана — высокий и статный седоволосый мужчина с темными насупленными бровями и густыми усами, его серьезное лицо рассматривало Анкару со многих плакатов политической рекламы. Туран в окружении нескольких собранных охранников разговаривал с рыдающей взахлеб женщиной. Сложив руки, она возводила их к небу, стонала мольбу о возвращении ей сына и заваливалась на подкашивающихся ногах, отчего самому Турану и нескольким людям из толпы приходилось её подхватывать под руки. Варгас остановилась в двух плотно сомкнутых плечом к плечу рядах и стала наблюдать за происходящим.

Какое-то время она простояла вот так, вполуха вслушиваясь в жалобы убитой горем матери и прицениваясь к тому, как быстрее подобраться к Турану, когда из толпы где-то сзади послышались крики и в пластиковые щиты полицейского заграждения полетели несколько камней.

— Начинаются беспорядки, — озвучил кто-то из группы просто в ухо Софи, и она скривила губы. Нужно было поторапливаться.

Стоящие вокруг неё люди обернули головы в сторону затевающейся потасовки, Варгас же продолжала смотреть на Турана. Охрана кольцом из нескольких человек приступила к нему вплотную, кто-то из них стал отталкивать рыдающую женщину. Над толпой в ясное солнечное небо рыжим столпом засвистела дымовая ракета, под ногами стали разрываться плюющиеся искрами петарды — их раскаты ударялись эхом от стен и размножались, наполняя улицу частой автоматной очередью. Среди людей началось паническое беспорядочное шевеление, Варгас стало сносить прочь от Турана, она начала активнее толкаться вперед.

Её ударяли в плечи, руки, спину и живот, наступали на ноги — кто-то спешил прочь от суматохи, кто-то с ревом нашедшей физический выход ярости устремлялся к забрасывающим полицию камнями. Вдруг стало тяжело дышать — воздух стал сизым от горького пиротехнического дыма, поперек горла заколотилось сердце. Софи запаниковала. Она растеряно оглянулась в кипящем море людей, пытаясь отыскать Фера и бессильно наблюдая за отдаляющимся Тураном.

Вдруг между ними — едва удерживающейся на ногах против общего течения Софи и уводимым куда-то Омером — возник небольшой, стремительно сужающийся просвет. Не осознавая своих действий, руководствуясь чем-то рефлекторным, Варгас дернулась вперед, периферией сознания различая, как кто-то попытался ухватить её за руку, и успела сделать несколько уверенных шагов вперед прежде, чем толпа снова её замедлила. У Турана было преимущество в виде охранников, образовывающих для него коридор, но к Софи не бросались в истерии люди, не пытались просунуть к ней фотографии или руки. За несколько минут медленной, но контактной гонки она сократила расстояние.

— Омер-бей! — выкрикнула она, очутившись за спиной одного из охранников. — Я знала Эмре Саглама и знаю, кто его убил!

Туран резко дернул головой в поисках источника голоса, и Софи вскинула руку.