— Ну к черту! — вырвалось раздосадованное, и Анету вдруг охватило неуместное чувство стыда за это ругательство в переполненном в послеобеденный час кафетерии, и когда под расстегнутым пальто и теплым свитером притаился восприимчивый микрофон. Она подхватила свой кофе и торопливо вышла.

Снаружи солнечный ясный день сменился серой тяжестью низко повисших туч, грозящих снегом и скорыми сумерками. Запахнувшись поплотнее и зарывшись носом в воротник, Блага порывистым шагом направилась к пешеходному переходу. Она зашла так далеко не для того, чтобы сдаваться. Так или иначе она уже была надежно и глубоко втянута в эту историю, и хотелось ей этого или нет, это был единственный разумный и навскидку действенный способ выбраться.

Анета пока имела смутное представление, как сможет добиться личной аудиенции у Марцела Ржиги. Работать в открытом для аккредитованных СМИ здании Парламента или на официально созванных пресс-конференциях было вовсе не тем же самым, что выманивать на провокационное интервью руководителя, засевшего в частной неприкосновенности офиса своего предприятия. Она перебежала дорогу на последние секунды зеленого сигнала светофора, так же стремительно пересекла тротуар и вошла в прозрачные раздвижные двери, перебирая в голове варианты. Настаивать на том, что ей назначена встреча или пробраться на административный этаж тайком, соврать о цели своего визита: притвориться не журналисткой, а прибывшим на собеседование кандидатом или представителем компании — поставщика каких-то канцелярских товаров или услуг по техническому обслуживанию принтеров — Анета отвергала все эти идеи одну за другой. У неё иссякала фантазия, решение принято не было, а двое девиц за стойкой рецепции и склонившийся к ним охранник в темной униформе уже устремили на неё взгляды.

Растянув губы в наиболее лучезарной улыбке, на которую сейчас была способна, Блага подошла к стойке и, упершись в неё локтями, бойко заговорила:

— Добрый день! Хотя там, — она махнула рукой себе за спину, в сторону двери, и обе девушки рефлекторно туда посмотрели. Охранник продолжал её разглядывать. — Кажется, что уже вечер. Такую темноту надуло!

Помещение было просторным и пустым. Помимо приемного островка тут был диван, одиноко приставленный к низкому окну, в углу между стеклом и обитой светлым глянцевым камнем стеной в массивном горшке возвышалось пышное растение, в проходе к лифтам было установлено несколько турникетов. Между стенами, высоким потолком и полом, выложенным фигурной плиткой, голос Анеты отражался звонким эхом. Она кривилась в каком-то глупо неестественном веселье и говорила вещи, которые, казалось, рождались уже на кончике языка, совершенно минуя мозг.

— Меня зовут… Адела Бартошова, — соврала Блага, слабо понимая, что будет делать, если у неё попросят — а так непременно и будет — документы. — Я из Интернет-сообщества «Молодой успех». Наш ресурс размещает примеры многообещающих стартапов и истории вдохновляющих больших бизнесов. Мы хотели бы взять интервью у господина Марцела Ржиги, задать несколько вопросов о его пути к успеху в промышленности и спросить совет для начинающих или лишь собирающихся начать свой путь. Это займет всего несколько минут.

Она улыбалась внимательно ей кивающим девицам и отчаянно надеялась, что на её лице не отображается глубочайшее удивление такой многословностью и объемностью вранья. Анета давила на гордость и самолюбие Ржиги, но эта работающая с большинством политиков тактика в этом случае не имела под собой никаких оснований; Блага не имела представления о том, какой Марцел человек, — кроме того, что очевидно бессовестный, прущий напролом и не гнушающийся никаких методов — а потому выбор был сделан совершенно на авось.

— Вы договаривались о встрече? — спросила одна из сотрудниц.

— Нет, а так надо было сделать? — с наивно округленными глазами осведомилась Анета. В своём возрасте, нынешнем состоянии и соответствующем ему внешнем виде она вовсе не походила на молоденькую, глупенькую и неопытную репортершу любительского онлайн-ресурса, но ей поверили. Девица добродушно ей улыбнулась и ответила:

— Да, обычно так и делают. Присядьте, пожалуйста, — отработанным изящным жестом она указала в сторону дивана. — Я сейчас свяжусь с приемной господина Ржиги и узнаю, на месте ли он и имеет ли время для встречи с Вами.

— Спасибо! — восторженно пискнула Анета и поспешила отвернуться и направиться к дивану, выдыхая. Она отчаянно надеялась, что ни сотруднице рецепции, ни личному секретарю председателя правления не придет в голову элементарно проверить Интернет на предмет существования сообщества «Молодой успех», столь искромётно родившегося в её неспокойном воображении. Но к невероятному везению Благи, ложь ни насчет ресурса, ни насчет имени — документов на удивление у неё так и не спросили — не была раскрыта, в графике Марцела Ржиги оказалось небольшое окно, и после непродолжительного ожидания её провели на восьмой этаж, в приемную главы компании. Здесь ей пришлось ещё несколько минут провести на очередном диване, а затем секретарша, приняв короткий телефонный звонок, пригласила Анету войти в высокую хромированную дверь.

Марцел Ржига, невысокий и худощавый мужчина, со смуглым морщинистым лицом и коротко подстриженным ежиком седых волос, встретил её сразу возле входа. Он смерил её цепким взглядом водянистых глаз и, вероятно, оказавшись довольным увиденным, приветливо ей улыбнулся идеально ровным строем белоснежных зубов.

— Здравствуйте, — зычно произнес он, услужливо прикрывая за ней дверь. — Так Вы, стало быть, госпожа Бартошова, из…

— Меня зовут, — решительно и твердо прервала она. — Анета Блага.

По тому, как стремительно он переменился в лице, она поняла: Ржига совершенно точно её знает, пусть не в лицо, но заочно наслышан о ней, о роде её деятельности, о её связи с Геленой, и ему понятна причина её появления; он видел оба её письма и именно он устроил взлом её квартиры. Он даже не пытался отобразить непонимание или удивление, и лишь коротко недовольно выпалил:

— Что Вам надо?

Анета фыркнула и злобно осклабилась.

— Господин Ржига, почему Вы так яро сопротивляетесь слиянию с «Глобал Минерал Капиталгезельшафт»?

В ответ он нахмурился и сухо бросил:

— Не представляю, о чем Вы.

— Да? А представляете, как Вашей компании удается столько лет работать без соответствующего разрешения от департамента энергетики? Или когда в бизнес вкладываются люди вроде министра промышленности, господина Кадлеца, такие бюрократические мелочи уже не нужны?

Марцел Ржига подался к ней, и Анета торопливо сунула руки в карманы. В одном из них, заполненном теплом её тела и горсткой мелочи, лежала выданная Милославом ручка. Обхватив её тонкий гладкий стержень, она отыскала пальцем кнопку и приготовилась нажать.

— Что Вы имеете в виду? — упрямо разыгрывал он, но лицо налилось злостью, и на лбу вздулась гневно пульсирующая вена.

— Вы так же ответили Гелене Марешовой, когда она пришла к Вам с подобными вопросами?

— Да что Вы себе…

— Именно поэтому Вы её и убили?

Анета не успела даже понять, как его руки железной хваткой сомкнулись на её локтях, и он резким сильным толчком отбросил её к двери.

— Уберите от меня руки! — пугливо взвизгнула она. В кармане задребезжала выпавшая из оцепеневших в страхе пальцев ручка. Блага в панике начала снова её отыскивать, а тем временем Марцел Ржига приблизил к ней пылающее яростью лицо и процедил сквозь плотно сжатые зубы:

— Слышишь ты, сучка газетная. Мелковата удалась, чтобы предъявлять мне такие обвинения. Пошла вон отсюда, подобру-поздорову, не то охрана вышвырнет!

Ей казалось, она тонет. Что-то давило на горло и голову, в глазах все рябило, а воздух застревал в легких, но она заставила себя выговорить:

— Может, сразу вызовем полицию? И обсудим с ними точное количество людей, которых Вы приговорили на смерть из-за нелегальности Вашего бизнеса.

Сердце судорожно сжималось где-то в желудке, отдаваясь тупой болью и тошнотой. Анета едва совладала с собой. Марцел Ржига лишь отталкивал её к выходу, но она боялась так, — до оцепенения, до полной потери самообладания — словно угрожал наведенным на неё пистолетом. Подобная агрессия, проявленная кем-либо другим, не доводила бы её до такого исступления, но Ржига был виновен в смерти не менее чем восьми человек, и это было весомым аргументом в пользу паники.