Когда в 2014 году в Сочи открывали зимнюю олимпиаду, произошёл забавный казус: не раскрылось одно из олимпийских колец, оставшись в виде снежинки. Изображение быстро разошлось по интернету, став, как модно говорить, мемом. Именно этот рисунок тогда появился на правом бицепсе Яны, которая была на церемонии открытия, вместе с надписью: SOCHI 2014. Татуировка была небольшой, возможно, поэтому её проглядели Денис Легодаев с напарником. Зато не проглядел следователь.

Открытие олимпиады тогда смотрели все, кто присутствовал теперь на месте происшествия, кроме, может быть, Саш. Хотя, что это за рисунок, знали даже они. Опытный эксперт-криминалист, чьё внимание привлёк вопрос следователя, сделал вывод первым:

— Похоже, она из России, Толик. Час от часу не легче… Туда сейчас запросы посылать бесполезно. — Тело как раз грузили в труповозку, чтобы отвезти в морг местной больницы.

— В любом случае, бесполезно, — Согласился следователь Анатолий. — Она там вряд ли числится пропавшей. Скорее всего, приехала сюда, и уже здесь… Но если она въехала недавно, у нас есть шанс установить личность! — Вспомнил он. — Сейчас граждане России проходят биометрический контроль на границе. Должны были отпечатки в базе остаться. Когда снимем у неё пальчики, это надо сделать быстро, отправим запрос не только в нашу базу, но и погранцам. Я шефу позвоню. — Он имел в виду начальника управления полиции. — Пусть попробует ускорить…

Он так и сделал, ещё до того, как вернуться в кабинет, чтобы провести необходимые манипуляции для открытия уголовного производства. Полковник обещал посодействовать, чтобы побыстрее получить ответ от пограничников, но перспектива получить в районе «висяк» его не радовала. Ещё меньше его обрадовало, когда почти сразу после получения ответа пограничников Анатолий пришёл в его кабинет, — начальник имел привычку засиживаться на работе до вечера. Анатолий был человеком добросовестным и современным. Получив фамилию, имя и отчество жертвы, он на всякий случай решил забить данные в обычный поисковик в интернете. Когда следователь увидел, кем была жертва, и где работала, его глаза расширились, на сайте редакции он нашёл список публикаций Яны Лесневич, распечатал его, вместе с фотографией автора. И сразу побежал к начальнику.

Бегло просмотрев данные из базы погранслужбы и распечатки, полковник схватился за голову.

— Мы с этим делом ничего сделать не сможем. Это не «наше» дело, у нас только выбросили труп. Даже если её здесь убили, причина не здесь. Давай рапорт на моё имя, срочно. Я звоню областникам и в прокуратуру. Будем передавать дело в область, — Вынес он вердикт. — И срочно. Нельзя с ним медлить. Иначе от нас пресса не вылезет — и наша, и российская, которую ещё не выгнали, и западная. Нам тут только нового Шеремета не хватало!

Оба знали, что, даже если окажется, что молодую журналистку убил, например, ревнивый любовник, её коллеги в это не поверят. Журналисты считали, что их могут убивать только в связи с профессиональной деятельностью. А учитывая, что Яна Лесневич в Украине была недавно, знакомых тут не имела, эту версию следовало считать одной из вероятных. А учитывая подробности, коллеги убитой за него обязательно схватятся.

Дело грозило стать «горячим», и от него следовало избавляться.

Что касается Анатолия, то он, узнав, кем была жертва, сразу понял: с его опытом и ресурсами районной полиции дело это не «потянуть». Девушку ему было жалко. Он не был против того, чтобы дело передать кому-то другому, кто, возможно, сможет его раскрыть. Лучше заниматься обычными драками и кражами селян друг у друга.

Прокуратура и областное начальство тоже сработали быстро, понимая, чем это может кончиться.

Так уже на следующий день это дело оказалось в следственном управлении областной полиции, где, по случайности, попало на стол к следователю Левчуку.

Глава 24.

Каждый раз, когда Руслан видел Палыча, ему в голову приходила одна и та же мысль — тот является иллюстрацией к фразе: «Как хорошо быть генералом!». Лет пятидесяти пяти, среднего роста, лысый и чуть полноватый, Палыч удивлял своей жизнерадостностью. Казалось, ничто не может выбить его из колеи. Ни нервная работа, ни попытки новой власти провести чистки в полицейском руководстве, — кто знает, чего ему стоило остаться при звании и должности… Впрочем, в политику Палыч не лез, ни при старой власти, ни при новой. И к обеспечению порядка на улицах его должность прямого отношения не имела.

Ещё удивительнее было то, что такой характер он сохранил после пятнадцати лет оперативной работы. Потому-то Руслан к Палычу и приехал: ему требовался совет опытного человека.

При всём этом на зарплату генерал, конечно, не жил, о чём свидетельствовал и этот дом, хотя и не самый большой для человека такого положения. Палыч был человеком осторожным. Руслан не знал, каковы именно были источники его обогащения, да и не особенно интересовался. К тому же, жена Палыча была частным нотариусом, а значит, в семье были легальные доходы, которые позволяли отвечать на вопросы разнообразных активистов.

— Да достали они! — Говорил Палыч, но на губах его играла улыбка. — Я им объясняю, что у меня жена хорошо зарабатывает, а они меня спрашивают, не стыдно ли быть на содержании жены! А я отвечаю: моё, как мужчины, дело, — обеспечить безопасность семьи! А вы, говорю, так не делаете, независимо от того, сделала ваша женщина карьеру или нет?

— А они что? — Поинтересовался Руслан.

— А что они скажут? — Генерал развёл руками. По случаю вечернего времени и того, что в гости пришёл не чуждой человек, он был в сером спортивном костюме. Они прогуливались по генеральскому участку и, наконец, сели друг напротив друга на скамейки у вкопанного в землю деревянного столика, который, похоже, Палыч сколотил собственноручно, использовав в качестве ножки имеющийся на месте пень. — Они ведь в моей работе не понимают ни… — Далее последовала целая нецензурная фраза. — Их моя работа и не интересует. И плевать они хотели, как я справляюсь с обязанностями. Им главное, чтобы я нищим был. И все, от судьи до министра. Думаешь, оказавшись на такой же должности, они воровать и взятки брать не будут? Будут, да так, что нынешние овечками невинными покажутся. Они потому и бесятся, что там кто-то другой сидит, а не они…

— Мультик советский помните? «Баба Яга против» назывался, — Подсказал Руслан.

— Ага, именно. «Почему он, а не я?» Так и есть. Девяносто девять процентов там такие. — Палыч оседлал своего любимого конька. Руслан, во-первых, хотел дать ему выговориться, прежде чем задавать собственные вопросы, а во-вторых, по большому счёту, был с генералом согласен. Потому что по своей благотворительной и отчасти волонтёрской деятельности кухню «активистов» знал изнутри, а многих из них самих — лично. И с теми, кто пришёл из волонтёров и «активистов» на государственную службу, ему тоже приходилось сталкиваться, в том числе и в бизнесе.

— А какими им быть? Они же все из народа. Того самого, который права покупает… Тут даже не в том дело, что спрос рождает предложение. А в том, что, если он сам права покупал, почему он, попав туда, где их выдают, не станет их продавать? И так везде. От больничных до разрешений на строительство.

— Да. Человек, который за взятку получал больничный, став министром, продаст нефтяное месторождение, — Согласился генерал. — Или завод отожмёт у кого-нибудь. И за руль пьяным сядет. И патрульным будет деньги совать… А тебе я даже не предлагаю, знаю, что ты за рулём не будешь. — Палыч рассмеялся. Он знал и то, что Руслан вообще крайне редко употребляет спиртное, как правило, по большим праздникам. — Хотя у тебя знакомый генерал полиции есть. Ладно, ты не об активистах приехал поговорить. Тебя они не трогают, ты бизнесмен…

— Трогают, хотя и другие… активисты. То «зелёные», то борцы со строительством. То соседи мотосалоном недовольны. Благотворительная столовая для бомжей им не мешает, а мотоциклы, видите ли, шумят. Хотя мы их продаём, а не на них гоняем. Но мы пока справляемся. — Руслан сделал паузу. — Но приехал я действительно не из-за этого. Помните, я вас посодействовать просил? Речь шла о девушке из России…