Целые конторы пустовали из-за этой Турции. Хоть табличку вешай: "Райком закрыт. Все ушли на фронт в Стамбул".

И нас наши мамы также воспитали: все для мужа, а для себя ничего. А я свою дочку по-другому воспитывать буду. Пусть хоть она счастливой будет.

Вечером мы праздновали мой день рождения. Алла приехала из Москвы, она всегда приезжала на наши дни рождения. Приехала не одна, а со свежеиспеченным другом сердца – Лучано, итальянским шеф-поваром крутого московского ресторана. Намерения у Аллки были сами серьезные. Она собралась за повара замуж. Что думал об этом сам повар, мы так и не узнали, потому что был молчалив по натуре своей, несмотря на темперамент, прожил в Москве всего два месяца, едва говорил по-русски, и только счастливо улыбался, глядя на Аллу. Между собой парочка разговаривала на дикой смеси английского, итальянского и русского. Алла называла его Лучиком. Прозвище пришлось очень кстати – у него действительно была лучезарная улыбка.

– Алл, да у него в каждом городе вот такая Алла, – возмущалась Рая. – Ты совсем с ума сошла?

– Мне с ним что римского папу крестить? – беспечно отмахнулась Аллка. – Махнем в Италию, с родней познакомлюсь, и начнётся у меня сплошная дольче вита мама миа!

– Я правильно, говорю? – обратилась Аллка к итальянцу, – фамилия белиссимо ла дольче вита?

– Си! – расплылся в улыбке итальянец.

– Зато, девочки, он не жадный и покладистый. Верчу им, как хочу. Нашими так черта с два покрутишь. Они у нас гордые. А этих их фемины приучили: под каблук – и в стойло! Подарками меня завалил, и, главное, всегда готов голосонуть за мир.

Оля прыснула. Я едва не поперхнулась вином. А Рая озадаченно спросила:

–Это как? Что значит: голосовать за мир?

– Ну ты даешь, Райка! – возмутилась Аллка. – Ты что не помнишь старый плакат, который напротив нашего детского садика висел? Мы же с воспитательницей выходили гулять и сразу в него утыкались.

– Он еще с советских времен висел, – подтвердила Оля.

– Да неправда! – возмутилась я. – Это его как повесили перед первой встречей Горбачева с Рейганом в восьмидесятях, так и висел потом много лет. На нем еще перечеркнутая ядерная боеголовка была нарисована.

– Ну и? – Рая аккуратно доставала из банки соленые огурцы и красиво выкладывала на тарелке.

– Ну и то! – Аллка понизила голос и заговорщицки подмигнула. – Кроме ядерной боеголовки на нем была нарисована мужская рука, поднятая вверх и согнутая в локте, с таким нехилым бицепсом и сжатым кулаком. И надпись: "Голосую за мир!"

– Тьфу на тебя! – Рая аж закашлялась от возмущения.

До нее, наконец, дошло, что имеется ввиду.

– Вот зараза! Весь аппетит испортила, – Рая скривилась, словно лимонов наелась.

Посмотрела на огурцы и решительно отодвинула тарелку в сторону.

– Да ладно тебе! – Аллка приобняла ее и принялась тормошить. – От этого аппетит только разгореться должен. Мы с моим Лучиком как наголосуемся, там прям умираем от голода. Думаешь, я зря повара выбрала? Все продумано!

– Да иди ты! И слушать не хочу! – Рая замотала головой.

Мы расхохотались.

– Девчонки мои, чтобы я без вас делала, – вздохнула я.

– Начинается, – Оля разлила вино по опустевшим бокалам. – А давайте без лирики и пьяных слез. Просто накатим. За нас. И нашу любимую споем. Райка, маэстро, урэжьте вальс!

Рая подперла щеку рукой и с чувством пропела:

– А ты любви моей не понял…

– Гад! – хором вступили мы.

– И напраааасно! И напраааасно!

– Эх, девочки, – Оля задумчиво поигрывала веточкой укропа. – А помните был такой старый фильм "Труффальдино из Бергамо"?

Оля была помешана на старых советских музыкальных комедиях. Дома у нее была внушительная коллекция дисков DVD с этими забавными фильмами.

– Помним, конечно, – подтвердили мы.

–Так вот, – продолжила Оля, – там был замечательный рецепт, как наказывать неверных мужей.

Она строго взглянула на Лучано, который немедленно улыбнулся в ответ, и с чувством продекламировала:

Когда б мне дали власть, я б приказала,

Чтоб всюду все неверные мужчины

Носили по одной зелёной ветке,

Тогда бы города все превратились

В зелёные и пышные сады!

Мы рассмеялись. И вдруг раздался звонок в дверь.

– Ты кого-то ждешь? – спросила Оля.

– Да нет, больше никого не приглашала. Может, соседка за солью или сахаром? У нее вечно что-то заканчивается на ночь глядя, – ответила я и пошла к входной двери.

Я открыла дверь и замерла от неожиданности и растерянности. На пороге стоял Ланфрен.

3 глава. А тому ли я дала обещание любить?

На пороге стоял Ланфрен. В руках он держал ярко-алую бумажную сумку с черным бантом и корзину с цветами, из которой выглядывали золотое горлышко шампанского и коробка шоколадных конфет.

– Извините за вторжение, Катя. Хотел вам цветы и подарок послать с курьером, но оказалось, что в такой поздний час курьеры не работают. Сказали, что только с утра можно. Но в полночь ваш день рождения закончится, а ложка дорога к обеду, – он улыбнулся. – Вот решил поэтому сам вручить.

– Ну да, – сказала я. – У нас ведь не Москва и даже не Париж. Городок маленький, какие курьеры на ночь глядя? Заходите! Мы как раз празднуем.

– Нет, что вы! Это будет выглядеть так, словно я напросился.

– Проходите, не стесняйтесь, – настаивала я. – У нас все по-простому, без церемоний. Я всегда рада гостям!

Ланфрен ступил в узкий коридор и в нерешительности потоптался у двери, поглядывая в сторону комнаты. И было от чего смущаться! Мои подруги cтолпились в дверном проеме, с любопытством оглядывая гостя. Из-за их спин выглядывал Лучано. Немая сцена. Картина Репина: "Не ждали". Я, стоя спиной к Ланфрену, сделала страшные глаза и одними губами прошептала:

– Отомрите!

И громко добавила:

– Знакомьтесь, это Ла…гхм.. Андрей. Мой начальник.

Рая вышла вперед и громко произнесла:

– Я – Раиса. Очень приятно познакомиться!

Не в первый раз обращаю внимание, что когда мы разговариваем с иностранцами, то почему -то резко повышаем голос, почти кричим, словно они глухие.

– Я – подруга. Под– ру –га, – по слогам произнесла Рая, постучала себя по груди левой рукой, а правую протянула гостю.

– Кать, – громким шепотом спросила она у меня, – а он что типа Лучано? По-нашему совсем ни бум– бум?

В этой фразе вся Рая. Детская непосредственность. Я чуть сквозь пол не провалилась к соседям снизу. Вот хорошая она, Рая, очень хорошая, но живет, словно в ватном коконе, ничего вокруг не слышит, кроме кулинарных рецептов.

– Мы же работаем вместе, поэтому, естественно, Андрей прекрасно понимает по-русски, – спокойно и тихо объяснила я, очень надеясь, что Ланфрен не расслышал.

Но мне не повезло.

– Он бум –бум, – рассмеялся Ланфрен. – И даже гу-гу.

– Ой, – смутилась Рая. – Извините, пожалуйста.

Ланфрен галантно склонился к Раиной руке и слегка прикоснулся губами к ее кисти.

– Да что вы прямо как-то сразу и… вот… – Рая заалела маковым цветом и смолкла, окончательно сконфузившись.

– Не скапливаемся в проходах, товарищи, не скапливаемся, – пропела Алка, отодвигая Раю в сторону. – Задние тоже хочут! Уступите дорогу молодости и красоте.

Алла подплыла к гостю, выпрямила спину, оправила юбку, туго облепившую крутые бедра. Втянула живот, глубоко вдохнула, несколько раз колыхнув грудь как на картине Айвазовского "Девятый вал" и жеманно протянула руку Ланфрену. Тот наклонился и галантно прикоснулся губами к кончикам ее пальцев.

– Ах, – Аллка закатила глаза. – Что вы со мной делаете? Мне нельзя так волноваться в моем возрасте. Мне ведь не шестнадцать, и даже не семнадцать, а целых восемнадцать с половиной!